Я проснулся от странного шороха. Негромкого, но чёткого. В комнате было темно, лишь бледный лунный свет пробивался сквозь щель в шторах, отбрасывая длинные, зыбкие тени на стены. Я замер, прислушиваясь. Шорох повторился — на этот раз ближе, будто что-то двигалось в углу у шкафа.
И тут я увидел. Дверца шкафа, старая и скрипучая, медленно начала открываться сама по себе. Скрип был таким громким в тишине, что казалось, будто кто-то нарочно его усиливает. Из тёмной глубины шкафа на меня кто-то смотрел. Два блестящих немигающих глаза. Я оцепенел. И только молча наблюдал как тень, обитавшая внутри, начала потихоньку вытягиваться наружу, принимая форму. И тогда я закричал. Громко, отчаянно, как будто это могло остановить то, что приближалось.
На мой крик прибежал отец. Он ворвался в комнату, включил свет и осмотрелся. Я сидел на кровати, дрожа, и указывал на шкаф. Отец подошёл к нему, открыл дверцу шире и заглянул внутрь. Там было пусто. Только старые вещи, аккуратно сложенные на полках.
И тут я увидел. Дверца шкафа, старая и скрипучая, медленно начала открываться сама по себе. Скрип был таким громким в тишине, что казалось, будто кто-то нарочно его усиливает. Из тёмной глубины шкафа на меня кто-то смотрел. Два блестящих немигающих глаза. Я оцепенел. И только молча наблюдал как тень, обитавшая внутри, начала потихоньку вытягиваться наружу, принимая форму. И тогда я закричал. Громко, отчаянно, как будто это могло остановить то, что приближалось.
На мой крик прибежал отец. Он ворвался в комнату, включил свет и осмотрелся. Я сидел на кровати, дрожа, и указывал на шкаф. Отец подошёл к нему, открыл дверцу шире и заглянул внутрь. Там было пусто. Только старые вещи, аккуратно сложенные на полках.