Страшные истории и мистические истории

Уже давно глубокая ночь. Фонари вот-вот загорят и осветят мою комнату своим тёплым светом. Но пока её освещает только холодный цифровой свет экрана ноутбука, где открыт один из секвенсоров, в котором я тщетно пытался соединить ноты хоть в сколько-то складную мелодию. Однако ничего кроме четырёх аккордов цифрового фортепиано до сих пор не было. Это же вроде так легко! Аккорды есть, а значит и гармония должна быть ясной, но всё не то. Не меняя ноты, не меняя сами инструменты — я не мог достичь нужного мне результата. Хотя, а какой результат мне нужен?
И так вот уже множество дней.
За окном проехала машина, осветив мою сумеречную обитель. Стол был давно завален чашками, тарелками и жестяными банками из-под энергетиков. Мне ничего не помогало. Даже в те моменты, когда наигрывая очередную, только что придуманную последовательность нот я думал, что «вот оно!», коварная мысль подкрадывалась и возвращала меня в начало. Мысль, которая так терзала меня всё время, даже когда что-то получалось. «Зачем это всё? У тебя уже с десяток композиций в интернете, но получил ли ты отклик, признание? Думаешь, сейчас что-то изменится?». Но я уже ничего думал, машинально садясь и продолжая пытаться сделать хоть что-то, что хоть как-то умею.

Вдохновил меня на эту историю нашумевший сериал "Извне".

27 января. Заснеженный лес. Сил нету, но приходится идти. Тело требует, чтобы я, прямо сейчас, остановился и завалился спать или хотя бы просто полежать в какую-нибудь мягкую гору снега, но делать этого нельзя. Смерть, жестокая и мучительная, сейчас буквально идет со мной под ручку, и желание жить само передвигает мои ноги. Иду я так уже не менее пяти часов. Совсем недавно, когда солнце еще только садилось, я пытался просить помощи у людей, что встретил недалеко в лесу, однако вместо этого они открыли по мне огонь, приняв за одного из них. Страх и опасение за свою жизнь полностью вытеснили доверие и человечность в людях. Обернувшись назад, передо мной предстала ужасная картина – за мной тянулся след. Ничего удивительного в следах от ног, но только каждая вмятина от стопы на снегу была заполнена горячей червонного цвета жидкостью. Остановившись, приподнял штанину и посмотрел в место, куда меня подстрелили лесничие – рана. Глубокое пулевое ранение, кровь текла без остановки. "Как я еще выжил?" – вопрос без единого ответа. Набрав горсть снега и приложив сугроб к ранению, нога сразу загорелась. Жжение в ране слегка угасало, когда ветер подул и пробежался по увечью.

Покупать души я начал еще лет пять назад.
Жил на тот момент в общаге с толпой разношерстного народа.
Часто пили, курили и вообще любили "культурно" отдохнуть. Ну, в общем, жил там паренек Филя, который по жизни должен был всем денег. Ну и во время очередной гулянки ему звонит баба, зовет к себе с недвусмысленными намеками, а у Фили, как всегда, денег хрен да нихрена, даже на такси нет. Походил он с горестным видом, попопрошайничал, в итоге приковылял ко мне.

— Серый, ну дай тыщу, — канючил он, — гадом буду, с получки сразу отдам.
— Филимон, я б дал, но ты мне и так уже две торчишь. Скоро буду под проценты тебе давать, задрал уже! Твоя кредитоспособность не внушает доверия.
— Да пофиг, хоть под проценты! Че тебе надо?

Был я в приподнято-захмелевшем настроении, поэтому мозг рандомно выдал какую-то фигню:
— А продай мне душу!

Жил один мальчик. Он жил с мамой, папой и маленькой сестрёнкой. Папа иногда рассказывал, что его предки были кочевниками и когда-то давно жили в пустыне. А дедушка даже мог рассказать, как нужно находить воду в песках и ухаживать за верблюдом.

- Помнишь дедушку? - спрашивал папа, - мы однажды ездили к нему.
- Не помню, - отвечал мальчик.
Но на самом деле мальчик очень хорошо помнил старика, похожего на опасную хищную птицу и помнил его глаза - как два куска темного льда.

Мальчик тогда так сильно испугался, что убежал бы, но ноги его застыли как камень и он не сдвинулся с места. А дедушка громко расхохотался и сказал, что такой слабый ребенок не смог бы выжить в пустыне. И больше не обращал на мальчика внимания.

С самого начала времен, когда боги только обрели свою силу, вечное противостояние их волей и амбициями раздирало саму ткань реальности. Имматериум — бескрайняя бесформенная вселенная, где мысли и эмоции принимают зримую форму, — стал ареной для эпической схватки двух богов, чей конфликт был неизбежен. Это была не просто битва за власть, но борьба за саму природу существования. На одной стороне — Кхейн, божество войны и разрушения, полное гнева, пламенного и жестокого. На другой — Слаанеш, Бог излишеств, чувственности и соблазнов, воплощение извечной жажды удовольствий, пределов которых не существует.

Тысячелетиями пламя этой войны тлело в тени сознания существ галактики, отражаясь в нескончаемых конфликтах и амбициях их смертных слуг. Но теперь час расплаты настал. Силы обоих божеств столкнулись в финальном акте их противостояния, вершившегося среди хаоса и страданий.

Бой начался в тьме, где никто не знал, где заканчивается реальность и начинается сон. В этой безмерной пустоте, за гранью времени, ни одно существо, смертное или бессмертное, не могло выжить в вихре силы, что двигала этим конфликтом. Но эти двое не знали страха и боли, ибо были выше этого.

Неоновый свет зажигается в пустой квадратной комнате, заставляя Его разум колыхнуться от полудрёмы. Казалось, времени прошло много, однако даже беглым взглядом Ему удалось подметить, что странный фиолетовый свет источают похожие на те, старые лампы, а за единственным узким окном виднелся схожий на прошлое пейзаж: высотные башни опутанные проводами и горящими яркими вывесками безыдейно понатыканными на каждом углу под немыслимым углом. С прошлого раза прошло не больше 50 лет, мог Он констатировать, однако Его это вовсе не интересовало. Сюда Его привёл не модный свет, не даже личность хозяина данного помещения, где кроме небольшого возвышения наподобие некой сцены не было ничего, а действие, которому только суждено произойти.

Сразу после зажённого света в комнате появились и люди, все закутанные в длинные рясы - балахоны, похожие друг на друга, как снаружи, так и внутри, под ними. Секунду назад пустая комната всё наполнялась и наполнялась ими, пока последним не вошёл мужчина в жёлтом. Этот человек был высокого роста - выше остальных, в походке держался странной манеры и явно был тут главным. За ним двое обычных тащили нечто прямоугольное, скрытое под тканью. То, что и люди, и таинственный объект были укрыты лоскутами ткани, показалось Ему забавным, хотя Он знал кто они и чего хотят - это же Его вовсе не забавляло.

Сейчас лето, и вы не ходите на занятия, есть еще по крайней мере неделя или две до начала следующего семестра. И вы проводите это время бездельничая, вы смотрите кино и пьете пиво, вы дрыхнете сутки напролет... И как-то лениво замечаете, что в последнее время переписка с вашими друзьями как-то подзатихла. Они не заглядывают к вам. Ваш телефон молчит, ни смсок, ни одного входящего...

Дней через пять такой жизни вам стало так скучно, что вы решили поползать по чатам. Все они пусты, даже самые крупные. На все ваши электронные письма никто не отвечает.

Когда вы выходите из квартиры, во всем здании царит неземная тишина. Единственный шум, который доносится до вас - что-то, похожее на жужжание железной дороги снаружи. На ваш стук к соседям никто не отвечает. Когда вы выглядываете из окна, все здания кажутся темными и заброшенными, видны лишь одинокие припаркованные машины.

Еще никто не видел моего лица.
Древняя надпись на статуе Изиды.

Настоящий рассказ относится к нынешнему веку, а именно к 1868 году.

Некто Порошин, молодой человек лет двадцати пяти-шести, черноволосый, сухощавый, бледный и красивый, незадолго до времени, которого касается этот рассказ, кончил курс в Московском университете, где избег тогдашних волнений молодежи, вследствие особого склада своей природы. Все его помыслы, стремления и привязанности вращались в особом, заколдованном кругу, который можно бы назвать «идеальным», в обширном значении этого слова. Он читал философов, деистов, но рядом с ними и натуралистов, - последних - для сравнения с первыми.

Жадно пробегая в газетах известия о сверхъестественных явлениях, призраках, сомнамбулистах и медиумах, он сам, впрочем, не верил в практический сомнамбулизм и медиумизм, особенно в те его проявления, которые трактуются и публично показываются шарлатанами вроде Юма, Бредифа, Следа, братьев Эдци и других фокусников этого пошиба.

Сцена 1

Антон просыпается рано утром в своей уютной квартире, обнимает жену Марину и идет будить сына Илью. Их дом наполнен смехом и теплом, и кажется, что ничего не может разрушить это счастье. Семья вместе завтракает, обсуждая планы на выходные.

Сцена 2

Однажды вечером, когда Марина укладывает Илью спать, Антон находит старую коробку с документами. Среди счетов и фотографий он наткнулся на странное письмо с результатами генетического теста, которое случайно выпало на пол. На бумаге значится имя Ильи, но его внимание привлекает фраза: "Тест на отцовство: результат – отрицательный".

Антон замер. Ему становится трудно дышать, в голове крутятся мысли. Он пытается найти разумное объяснение, но разум отказывается верить тому, что он только что прочитал.

Меня зовут Андрей. С виду я – обычный человек: высокий, сдержанный, образованный. Но есть во мне то, что я долго не мог признать даже перед самим собой – я ненавижу женщин. Не в том смысле, что желаю им зла или причиняю боль. Нет, моя ненависть – тихая, холодная, незаметная. Она живет внутри меня, разрушая изнутри, но редко проявляется на поверхности.

В детстве у меня были сложные отношения с матерью. Она была властной женщиной, всегда стремившейся держать все под контролем, в том числе и меня. Она хотела, чтобы я был идеальным сыном, соответствовал всем ее высоким стандартам, но при этом совершенно не считалась с моими желаниями. В каждом моем поступке она искала недостатки, указывая на них с холодным упреком. Я рос, чувствуя себя слабым, неспособным оправдать её ожидания. Это чувство преследовало меня всю жизнь.

Став взрослым, я понял, что в каждой женщине вижу свою мать. Каждый раз, когда я встречал кого-то, вместо радости и волнения я испытывал раздражение и презрение. Снаружи я был обходителен и вежлив, но внутри всё кипело от отвращения.