Свора

Каждое утро она наслаждалась этим временем, когда природа пробуждалась от ночного сна. Роса, словно бриллианты, усыпала траву, а воздух был наполнен свежестью и ароматами полевых цветов. Солнце, пробиваясь сквозь листву деревьев, рисовало на земле причудливые узоры. Пение птиц создавало неповторимую утреннюю симфонию.
Внезапно, идиллия была нарушена. Из-за поворота дороги выскочил огромный пёс, помесь овчарки с кем-то ещё, с густой чёрной шерстью и злобным оскалом. Его лай, хриплый и яростный, эхом разнёсся по округе. Анна замерла, мгновенно оценив опасность. В глазах пса читалась неприкрытая агрессия. Он присел на передние лапы, ощетинился и, казалось, вот-вот бросится. Не раздумывая, развернулась и побежала. Адреналин хлынул в кровь, заставляя сердце бешено колотиться. Она бежала так быстро, как только могла, но пёс не отставал. Его злобное рычание и топот лап приближались с каждой секундой. В панике девушка свернула на просёлочную дорогу, надеясь сократить путь. Но пёс, словно одержимый, продолжал преследование.
Отчаяние подтолкнуло её к рискованному решению — она свернула в лесную чащу. Бег по лесу был мучительным. Корни деревьев, кочки, густые заросли кустарника — всё это мешало бежать. Спотыкалась, царапала руки и ноги, но не останавливалась. Солнце, пробиваясь сквозь густую листву, рисовало на земле причудливые узоры, похожие на танцующих призраков. Но сейчас эти эфемерные картины не вызывали у неё ни малейшего интереса. Заплутав, она остановилась посреди лесной чащобы. Резко обернувшись, она замерла, вслушиваясь в звук слева — шорох в высокой степи, словно кто-то невидимый пробирался сквозь густую траву. Нервно дыша, она оглядывалась по сторонам, пытаясь уловить хоть какой-то ориентир, хоть какой-то намёк на выход из этого зелёного лабиринта. Впереди виднелась развилка из четырежды пролегающей тропы, ведущие, как указатели, в разные стороны: прямо, влево, направо и вбок. Каждая из них казалась одинаково зловещей, одинаково обещающей лишь новые круги блужданий. Тишину лесной чащи нарушало её судорожное дыхание, хриплое и прерывистое, словно предсмертный шёпот. Влажный воздух, пропитанный запахом прелой листвы и грибов, казался тяжёлым и давящим. Она чувствовала, как липкий пот стекает по вискам, а руки дрожат от напряжения. Что-то в траве колыхнулось. Она слышала шорох, видя, как покачивается высокая степь, будто в ней кто-то был. Нечто невидимое, но ощутимое, присутствовало рядом, наблюдая за ней из своего укрытия. Сердце забилось ещё сильнее, отдаваясь гулким эхом в ушах. Она понимала, что нужно бежать. Не раздумывая, не выбирая направление, просто бежать, пока ещё есть силы. Страх, ледяной и всепоглощающий, сковал волю, оставив лишь инстинкт самосохранения. Ноги, словно чужие, отказывались слушаться, вязли в мягкой земле, цеплялись за корни деревьев. Она сделала шаг, потом ещё один, и побежала, спотыкаясь и падая, поднимаясь и снова бежа, продираясь сквозь колючие кусты и цепляющиеся ветви. Лес, казалось, ожил, преследуя её своими тенями и шёпотами. Каждый звук, каждый шорох, каждый скрип дерева казался ей предвестником неминуемой опасности. Она не знала, куда бежит, путаясь в собственных мыслях. Но она знала одно: ей нужно выжить. Ей нужно выбраться из этого проклятого леса, пока он не поглотил её целиком. И она продолжила бег, пока в лёгких не кончился воздух, а в ногах — силы. Не единожды слышала шорохи в траве, треск веток, и каждый звук заставлял её вздрагивать. Ей казалось, что пёс вот-вот настигнет её. Ощущение, будто она здесь далеко не одна. Может, их было куда больше? Внезапно лес расступился, и перед ней возникло ограждение из толстой проволоки. Она знала, что оно под напряжением, о чём гласил предупреждающий знак. Отчаяние заставило искать выход. Внизу, у самой земли, она увидела небольшой проём, достаточно широкий, чтобы пролезть под оградой. Анна легла на землю и поползла под проволокой, стараясь не коснуться её. Сердце бешено колотилось в груди.
Она почти выбралась, когда почувствовала резкую боль в голове. Пёс. Он схватил её за волосы, за тугой хвост, и потянул назад. Она взвизгнула от боли и ужаса, пыталась вырваться, но хватка пса была мёртвой. В этот момент земля под ней задрожала. Сработал защитный механизм. Из земли, словно копьё, вырвался стальной электрический штырь. Он был невидим, скрыт под слоем землистой почвы, и активировался при приближении к ограждению. Штырь пронзил горло Анны насквозь. Кровь хлынула фонтаном. Глаза её расширились от ужаса и боли. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Тело обмякло, и она рухнула на землю, запутавшись в проволоке ограждения, находящейся под напряжением.
Пёс отпустил её волосы. Он стоял над безмолвной девушкой, молча, непроницаемо глядя на её застывшее лицо. В его глазах больше не было злобы, лишь какая-то странная, животная отрешённость и холодность, считываемая во взгляде. Он обнюхал её, ткнулся мордой в её окровавленную шею, а затем отступил назад, словно не испугавшись содеянного. Утреннее солнце продолжало подниматься над горизонтом, окрашивая небо в яркие цвета. Птицы продолжали повторяющуюся трель, распевая свои утренние песни, не подозревая о трагедии, разыгравшейся в лесной чаще. Роса блестела на траве, словно слёзы природы, оплакивающей безвременную гибель молодой жизни. Тело Анны лежало у подножия электрического ограждения, словно предупреждение всем, кто осмелится нарушить покой этого места. Её глаза, ещё недавно полные жизни и энергии, теперь были пустыми и безжизненными. Хвост из каштановых волос, который она так тщательно заплетала каждое утро, был испачкан кровью и грязью. Лес, который она так любила, стал её могилой. Утренняя пробежка, которая приносила ей столько радости, обернулась кошмаром. И всё из-за злобного пса и смертоносной ловушки, скрытой под землей. Тишина, нарушаемая лишь пением птиц, воцарилась над этим местом. Тишина, которая навсегда останется в памяти тех, кто узнает об этой трагедии. Тишина, которая будет напоминать о хрупкости жизни и о том, как легко она может оборваться.

***

Наши дни

Солнце щедро заливало улицы города, превращая асфальт в подобие раскалённой сковороды. Лёгкий ветерок, казалось, лишь разгонял духоту, не принося долгожданной прохлады. Две подруги, Кристина и Лесли, неспешно прогуливались по парку, стараясь держаться в тени раскидистых клёнов. Рядом с Кристиной, тяжело дыша, шествовал огромный пёс — метис овчарки и, кажется, ещё чего-то внушительного и дикого. Спайки, как его звали, обычно был воплощением спокойствия и добродушия, но сегодня вёл себя странно. Светловолосая полусогнулась, похлопывая себя по коленям.
— Спайки, ко мне! — Позвала она, но пёс лишь качнул головой набок, и в его глазах мелькнуло что-то неуловимое, почти насмешливое. Он молча смотрел на неё, словно оценивая, и в этом взгляде было что-то энигматичное, что заставило поёжиться.
— Видишь? — Чуть приподняла руку, показывая на пса. — Он меня не слушается. Совсем от рук отбился.
Лесли, высокая и стройная, с копной рыжих волос, внимательно наблюдала за Спайки.
— Может, он просто устал? Жарко ведь сегодня.
— Не знаю, Лес. Он вообще какой-то странный в последнее время. Вялый, а иногда вдруг начинает вести себя неадекватно. Может, к ветеринару его сводить?
В этот момент Спайки, словно услышав своё имя, вдруг рванулся вперед. Но вместо того, чтобы подойти к хозяйке, он направился к её подруге. Девушка, инстинктивно испугавшись огромного пса, рефлекторно отступила назад. Это, казалось, взбесило его. Он зарычал, и этот рык был далёк от игривого. Он перерос в яростный, оглушительный лай, заставивший девушек вздрогнуть от ужаса.
— Ты чего? Перестань, немедленно! — Причитала девушка невысокого роста, пытаясь удержать поводок. Она никогда не видела Спайки таким агрессивным. Он всегда был ласковым и послушным, а сейчас казался одержимым какой-то злобной силой. Крис с трудом удерживала рвущегося с поводка пса. В этот момент Лесли заметила, что его глаза словно затянуло дымкой. Взгляд с поволокой. На мгновение, в самой глубине зрачков, вспыхнул янтарный блеск, словно там горел крошечный, зловещий огонь. Подруга остолбенела от страха. Она понимала, что с псом что-то не так.
— Крис, может, он что-то подхватил? Вдруг это бешенство? — Прошептала она, с ужасом глядя на разъярённого Спайки.

В тот день, месяц назад, когда с Кристиной устроили семейное барбекю на заднем дворе. Был её старший брат, родители, друзья семьи. Пока они готовили лимонад и жарили сосиски да мясо на гриле, Спайки куда-то отошёл. Не слишком далеко, но достаточно, чтобы остаться незамеченным. Он обнюхивал землю, будто что-то почуяв. И вдруг начал безудержно рыть, точно зная, что под почвой что-то есть. Он рыл чернозём, выкапывая плотную по размерам лунку. Вдруг, обнаружил нечто странное — светящийся субъект, который блеснул в его глазах. Свечение было слабым, пульсирующим, то загораясь, то угасая, будто приманивая. Спайки, как зачарованный, обнюхал неизвестную субстанцию, и, не раздумывая, проглотил её. В этот самый момент Кристина окликнула его, зовя по имени. Пёс, развернувшись на 60 градусов, побежал обратно, к своим хозяевам, но в его взгляде уже таилась эта энигматичная, пугающая перемена. Сейчас, глядя в глаза разъярённого пса, хозяйка ощутила, как по спине пробежали мурашки. Она вспомнила, как пёс, вернувшись с заднего двора, был необычайно возбуждён. Он метался по дому, словно не находя себе места, и его поведение разительно отличалось от его обычной флегматичности. Тогда она списала это на избыток впечатлений, но сейчас, видя этот янтарный блеск в его глазах, она поняла, что это было нечто большее.
— Надо срочно к ветеринару. — Решительно произнесла, пытаясь успокоить дрожь в голосе, с трудом удерживала поводок, чувствуя, как огромная сила пса пытается вырваться на свободу. Подруга кивнула, её лицо было бледным от страха.
— Да, конечно. Может, он что-то съел? Или его укусил кто-то?
Они медленно пошли в сторону выхода из парка, Кристина, с трудом контролируя Спайки, а Лесли, держась на безопасном расстоянии. Солнце, казалось, стало палить ещё сильнее, и духота усилилась, словно предвещая надвигающуюся грозу. Внезапно, Спайки дёрнулся с такой силой, что девушка чуть не выронила поводок. Он зарычал ещё громче, его глаза сверкали янтарным огнём. Устремил взгляд на что-то, что было невидимо для человеческого глаза. Крис последовала за его взглядом и увидела лишь тень, скользящую по земле, словно призрак.
— Что это? — Прошептала рыжеволосая, вцепившись в руку подруги.
Спайки, словно услышав вопрос, ощетинился, его шерсть встала дыбом. Он заскулил, и этот звук был полон животного страха. Затем, с невероятной скоростью, он рванулся вперёд, вырываясь из рук хозяйки. Девушки застыли в ужасе, наблюдая, как он, словно одержимый, бросился в сторону, где, по его мнению, скрывалась опасность. Они услышали его яростный лай, а затем тишину.

В один из дней

Жаркое солнце безжалостно палило землю, превращая пыль под ногами в раскалённый песок. Внизу, внизу этот адский хоровод клыков и злобы, этот живой, дышащий кошмар, который гнал их вверх, к спасительной, но такой далёкой вышке.
— Давай, шевелись! — рык Джереми, пропитанный адреналином и первобытным страхом, эхом отдавался от металлических перекладин.
Карл, бледный как полотно, чувствовал, как пот заливает глаза, щиплет раны от сорванных ногтей. Он ненавидел себя за эту секундную неловкость, за то, что наступил на руку Джереми. Этот случайный проступок мог стоить им обоим жизни.
— Прости, чувак. — Прохрипел он, чувствуя, как ком застревает в горле.
— Да, быстрее ты! Они у нас на хвосте! — В голосе Джереми сквозила паника, но в ней же чувствовалась стальная решимость. Он был скалой, стеной, единственной преградой между Карлом и этой зубастой смертью внизу. Внезапно, один из псов, огромный, с клочьями слюны, свисающими с клыков, совершил отчаянный прыжок. Джереми успел отдёрнуть ногу, выругавшись, но сердце на мгновение замерло. Эти твари были невероятно сильны и настойчивы. Они жаждали крови, жаждали разорвать их на куски. Внизу, полукругом, они образовали живое кольцо ада, их глаза горели голодным огнём. Каждый вздох, каждый скрип металла отдавался в ушах, усиливая ощущение неминуемой гибели. И вот, этот фильм ужасов стал реальностью. Огромный волкодав, с шерстью цвета ночи, вцепился мёртвой хваткой в подол джинсов Джереми. Ткань затрещала, не выдержав чудовищного давления.
— А, отцепись, чёртова псина! — Взревел афроамериканец, его голос сорвался на крик. Он бил ногой по перекладине, пытаясь сбросить с себя эту живую гирю. Но пёс не отпускал. Его зубы впились в плоть, причиняя адскую боль. Джереми, повинуясь инстинкту, вывернул ногу и с силой ударил пса о металлическую конструкцию башни. Удар был страшным, оглушительным. На мгновение пёс ослабил хватку, и он, воспользовавшись этим, сбросил его вниз. Пёс рухнул на землю, но тут же вскочил на лапы, его глаза горели ещё яростнее. Он был ранен, но не сломлен. Он жаждал мести. Они карабкались вверх, их движения были отчаянными, лихорадочными. И вдруг... треск. Скрежет металла, словно предсмертный стон. Болты, удерживающие лестницу, срывались один за другим, отлетая в стороны с металлическим звоном. Время замерло. Джереми повис в воздухе, держась из последних сил за верхнюю часть конструкции. Внизу, лестница, по которой они только что взбирались, с грохотом обрушилась на землю. Псы отскочили в стороны, спасаясь от падающего металла. Они подняли головы, их глаза, полные ненависти и разочарования, устремились наверх, на этих двух жалких людишек, которые осмелились выжить. Карл, застывший в ужасе, видел, как лицо Джереми исказилось от напряжения. Его руки, казалось, вот-вот сорвутся, и тогда он станет кормом для этих чудовищ. Адреналин взорвался в парне среднего телосложения, сметая страх, оставляя лишь одно — спасти его.
— Держись! — Выкрикнул он, его голос сорвался. Он начал карабкаться вверх, к Джереми, его пальцы впивались в холодный металл. Каждый рывок давался с трудом, мышцы горели, но он не мог остановиться. Наконец, он добрался до Джереми. Его лицо было мокрым от пота, глаза расширены от напряжения. Карл протянул руку, пытаясь помочь ему. — Какой же ты здоровенный. — Процедил он сквозь зубы, его голос дрогнул от усталости и напряжения. Он чувствовал, как его руки дрожат, как мышцы сводит судорогой.
Джереми, собрав последние силы, ухватился за его руку. Карл потянул, напрягая все свои силы. Металл скрипел, но держал. Секунды тянулись вечностью. Наконец, Джереми подтянулся, его тело содрогалось от усилий. Они были наверху. Забрались на вышку. Выжили. Псы, окружившие башню, переминались с лапы на лапу, их глаза не отрывались от них. В их взглядах читалась ярость, разочарование и голод. Они были близко, но недосягаемы. На вышке царила тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием двух мужчин. Они стояли, прижавшись друг к другу, ощущая дрожь в коленях. Солнце палило, но они не чувствовали жары. Они чувствовали лишь облегчение, смешанное с ужасом. Выжили, но битва ещё не была окончена. Парни были в ловушке, на вершине металлической башни, окружённые стаей кровожадных хищников. И теперь им предстояло решить, как выжить дальше.

Карл огляделся, сердце его бешено колотилось в груди, словно загнанный зверь. Стены, выкрашенные в тусклый серый цвет, казались сжимающимися вокруг него, словно тиски. В воздухе висел запах сырости и затхлости, смешанный с едва уловимым, но отвратительным ароматом разложения. Взгляд его упал на небольшой ящик, заброшенный в угол, словно забытый артефакт. Он был сделан из грубого металла, с потускневшей краской, и закрыт на простой, но крепкий замок. Второй нетерпеливо вырвал ящик из рук Карла, словно желая ускорить неизбежное. Его движения были резки и порывисты, отражая нарастающее напряжение. Он швырнул ящик об платформу, на которой они стояли, с такой силой, что замок не выдержал. С лязгом он отлетел, и ящик, рухнув на землю, распахнул свои створки. Шатен со светлой кожей присел, его глаза лихорадочно блестели. Он вытащил содержимое: сигнальный пистолет, холодный и тяжёлый в руке. Его губы скривились в гримасе разочарования.
— Здесь всего два патрона. — Прошептал он, голос его сорвался.
Джереми, афроамериканец с резкими чертами лица, обернулся, его взгляд метался по башне, словно хищник, ищущий выход. Он заметил радиостанцию, притаившуюся в тени, прямо позади него. Приёмник. Он бросился к нему, его пальцы судорожно сжали холодный металл. Началась мучительная процедура настройки. Они крутили ручку вернера, пытаясь поймать хоть какой-то сигнал. Шипение, треск, рябь. Юноша, затаив дыхание, наблюдал за Джереми, его лицо было сосредоточено, глаза напряжены. Ручка поворачивалась чуть правее, цифры на шкале менялись: 110 Кц, 124, 150... Ничего. Лишь безмолвие эфира.
— Они перегрызли провода. — С горечью констатировал Карл, его голос звучал глухо. — Что-то сделали с передатчиком.
Мужчина проигнорировал его слова, словно они были лишь назойливым жужжанием. Он привстал, его взгляд устремился вниз, в бездну. Карл последовал его примеру, и в их сердцах застыл леденящий ужас. Башня, в которой они оказались, была окружена. Свора собак, диких и свирепых, с горящими глазами, словно демоны из преисподней, сомкнула кольцо вокруг основания. Они приподняли головы, их взгляд был прикован к ним, к двум обречённым фигурам на вершине. Смерть смотрела им прямо в глаза. Джереми, собрав всю свою волю, зарядил сигнальный пистолет. Второй патрон он спрятал, таки надеясь на чудо. Его руки дрожали, но он твёрдо прицелился. Выстрел. Громкий хлопок разорвал тишину. Дымовая гильза вылетела, оставляя за собой ало-красный шлейф по воздуху, очерчивая дугу из кровавого следа. Она полетела вниз, и, достигнув цели, взорвалась. Эрупция. Ослепляющая, оглушительная. Псы взревели, их глаза на мгновение ослепли от яркого света. Они заскулили, завыли, и в панике начали разбегаться, отступая от эпицентра взрыва. Почва под ними, словно по мановению невидимой руки, покрылась силовым щитом малинового цвета, пульсирующим энергией. Вспышка больно ударила по глазам, словно раскалённым клеймом, и псы, окончательно потеряв ориентацию, бросились врассыпную, поджав хвосты.
— Чётко. — Выдохнул Карл, его голос дрожал от пережитого напряжения. — Теперь давай выбираться отсюда.

В другой части дома

В другой части дома, где эхо реальности смешивалось с липким запахом страха, разворачивалась сцена, достойная кисти безумного художника.
— Добро пожаловать на Карские острова. — Произносился заученный текст перекрашенной женщиной. Она была неестественно наигранной и лицемерной. — Сегодня в нашем реалити-шоу «Выжить за миллион» участвуют шестеро блогеров: три очаровательных парня и не менее миловидные представительницы прекрасного пола. С каждым днём задания усложняются. Лишь один из участников сможет дойти до финала. И помните, они боятся — вы смотрите.
Слова ведущей, пропитанные фальшью и цинизмом, словно ядовитый газ, проникали в каждый уголок сознания, напоминая о цене, которую они платят за иллюзию славы.
«Выжить за миллион» — топоним, выжженный калёным железом на их душах.
«Ваш страх — наше развлечение» — лозунг для честолюбивых людей.
Рустеры вольеров взмыли вверх, освобождая адских гончих. Их утробный рык, казалось, сотрясал сами Карские острова. В глазах этих тварей не было ни капли разума, как казалось на первый взгляд, лишь голод и инстинкт убийцы. Диана и Лили, словно античные кариатиды, поддерживали третьего парня, чьё лицо, искажённое болью и ужасом, напоминало маску смерти. Красное, что покрывало его кожу, могло быть кровью, а могло быть предвестником чего-то гораздо более страшного. Кожа бледно-серая с синеватым оттенком.
— Он долго не протянет. — Слова Дианы прозвучали как приговор. В её голосе не было сочувствия, лишь холодный расчёт. Она знала, что укус — это не просто рана, это пропуск в другой мир, мир кошмаров и безумия. — Ты видишь, он... — На долю секунды взглянула на него. — Меняется.
Лили, цепляясь за остатки надежды, верещала о джиппинге, о спасении. Её тонкий голосок тонул в рёве моторов и лае собак, словно крик бабочки в урагане. В джиппинге, пропахшем бензином и отчаянием. Они ехали на протяжении часа, пока машина не затормозила, начиная жить своей жизнью.
«Что за чёрт?»
Марина, сжимая руль побелевшими пальцами, пыталась завести двигатель. Тишина, нависшая над ними, была хуже любого воя. Она знала, что за ней скрывается. Шорох в кустах заставил их сердца замереть. Джереми и Карл, вывалившиеся из чащи, казались спасением, но в их глазах плескался тот же ужас, что и в глазах умирающего парня. Вой, протяжный и зловещий, разорвал тишину. Это был не просто лай собак, это был вой самой смерти, приближающейся неотвратимо. Топот то ли копыт, то ли лап слился в единый грохот, предвещающий неминуемую гибель.
— Заводи! Заводи! — Крик Джереми был полон отчаяния. Он знал, что счёт идёт на секунды.
Марина, словно одержимая, крутила ключ зажигания. Мотор взревел, и джиппинг, выплёвывая комья грязи, рванул вперёд, прочь от надвигающейся тьмы.
— Мы нашли в погребе бутылки с самогоном.
Лили, словно безумная жрица, швыряла бутылки со спиртным на мост. Это был отчаянный жест, попытка остановить неумолимую лавину. Джереми, с сигнальным пистолетом в руках, превратился в хладнокровного охотника. Его взгляд был сосредоточен, движения точны. Он знал, что от его выстрела зависит их жизнь. Хищники приближались. Дымовой патрон, выпущенный с хирургической точностью, попал в пропитанную спиртом область моста. Взрыв. Яркое пламя взметнулось в небо, превращая мост в огненную преграду. Собаки и волки, ослеплённые жаждой крови, бросились по инерции, в самый последний момент, когда огонь охватил деревянные доски и часть моста в свои объятия. Их шкуры вспыхнули, превращая их в живые факелы. Визг боли, полный отчаяния и ужаса, разнёсся по окрестностям, заглушая даже рёв мотора джиппинга. Это был симфонический хор агонии, написанный кровью и пламенем. Лили и Джереми, опьянённые адреналином и ужасом, разразились истерическим смехом. Это был не смех победителей, а скорее безумный хохот, вырвавшийся из глубин отчаяния. Они только что видели смерть во всей её отвратительной красе, и это зрелище навсегда изменило их.
— Так-то! Точно в яблочко! — Выкрикнул здоровяк, его голос был полон радости от пережитого. В его словах звучала не гордость, а скорее облегчение, смешанное с сардоническим тоном. Он знал, что они выиграли лишь временную передышку, и что настоящая борьба ещё впереди. В предсмертной агонии, когда адское пламя уже пожирало их изнутри, псы взвыли, согнувшись в три погибели. Неистовый жар, проникавший в каждую клетку, обращал их тела в подобие живых факелов. Инстинкт самосохранения, доведённый до предела, толкал их на отчаянные меры. Одни, обезумев от боли, бросались в спасительную, как им казалось, болотную жижу. С глухим всплеском погружались они в вязкую, холодную массу, надеясь укрыться от огня. Но тщетно. Жижа лишь обволакивала их, усиливая муки, превращая в подобие обугленных статуй, застывших в последнем рывке. Другие, в надежде на спасение, искали укрытие в грязевых лужах. С хриплым лаем, в котором слышались отголоски прежней преданности, они падали в липкую, холодную тину. Но и здесь их ждало лишь разочарование. Грязь, хоть и приносила кратковременное облегчение, не могла погасить адское пламя, пожиравшее их изнутри. Третьи же, охваченные безумием, пытались потушить себя сами. С диким воем, сотрясавшим воздух, они плюхались в грязь, словно в последней надежде найти спасение. Их шерсть, уже обугленная и дымящаяся, вспыхивала яркими языками пламени. В отчаянной попытке избавиться от нестерпимой боли, они начинали кататься по земле, растирая шкуры в болотной трясине. Их движения были хаотичными и бессмысленными. Они скребли когтями по земле, пытаясь содрать с себя горящую плоть. Их морды, искажённые гримасой муки, были измазаны копотью и грязью, а глаза, некогда полные жизни, теперь отражали лишь ужас и отчаяние. Они рычали, систематически скулили, выли, издавая звуки, которые разрывали душу. Каждый вздох был мукой, каждый вдох — приговором. Пламя, пожиравшее их изнутри, не щадило никого. Оно сжигало их плоть, кости, души, превращая в пепел. И в этом агонизирующем танце смерти, в этом безумном стремлении к спасению, они оставались лишь жалкими тенями, обречённые на вечные муки.

В другой части дома, где за экранами мониторов наблюдали безликие зрители, а продюсеры потирали руки в предвкушении новых рейтингов, разворачивалась трагедия. Они видели лишь шоу, забывая о том, что за ним стоят живые люди, загнанные в угол, борющиеся за выживание. Джиппинг мчался по ухабистой дороге, прочь от пылающего моста, прочь от кошмара, который они только что пережили, чуть вязь в няше (жидкая веская грязевая жидкость, болотная топь, топкое дно озера или морского побережья). Но пламя, охватившее мост, горело не только снаружи, но и внутри них, выжигая остатки человечности и оставляя лишь пепел страха и отчаяния. В салоне царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием умирающего парня. Его глаза были полузакрыты, взгляд устремлен вникуда. Он уже был в другом мире, мире, где нет места фальшивым улыбкам и циничным лозунгам. Марина, не отрывая взгляда от дороги, чувствовала, как её тело пронзает дрожь. Она знала, что они не в безопасности, что за ними всё ещё охотятся. Но больше всего её пугало то, что они сами превращались в тех самых зверей, от которых пытались убежать. За экранами современных дорогущих гаджетов, плазменных смарт-телевизоров и понтовых телефонов, где царила атмосфера праздника и веселья, они забыли о том, что за развлечение приходится платить. И цена эта — человеческая жизнь.
Экран, словно безжалостное зеркало, отражал лица с долгим ожиданием и тревогой. В студии царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим гулом аппаратуры. Ведущая, облачённая в строгий костюм, бегло перебирала пальцами, её взгляд был прикован к огромному дисплею.
— Давайте посмотрим, за кого вы проголосовали. — Произнесла она, голос её звучал неестественно ровно, словно она старалась скрыть волнение, которого и в помине не было.
Экран мгновенно разделился на две части. Слева — лицо ведущей, с правой стороны — калейдоскоп лиц участников, обрамлённых шкалами и полосами голосования. Сердце болезненно сжалось в груди, предчувствуя неизбежное. Большинство голосов, как и ожидалось, было отдано Джереми. Как предсказуемо. Если бы его улыбка, казалось, сияла триумфом, но в глубине глаз читалась скрытая тревога. Диана и Марина, две молодые девушки, чьи судьбы теперь висели на волоске, делили между собой второе место. Их лица, порой бледные и измождённые, выражали смесь страха и отчаяния. Ведущая, не отрывая взгляда от экрана, начала скроллить ленту. В её руках — смартфон последней модели, его дисплей загорелся ярким светом, высвечивая поток комментариев, каждый из которых был словно удар ножом в спину.
— Банально, банально. Угу-м. — Качнув головой, её уголки губ предательски поползли вверх. — О, какой забавный комментарий «Надеюсь Диана сдохнет, она меня бесит». Как же людям нравится смотреть на человеческие муки и страдания, неправда ли? — Иронизирует ведущая. — Но шоу будет жить. Мы продолжим после небольшой паузы. Оставайтесь с нами. — Её насмешливая полуулыбка говорила сама за себя.

Свежий воздух джунглей, густой и влажный, обволакивал их, словно саван. Ребята остановились, измученные жаждой и безысходностью. Наконец, удача улыбнулась им — среди буйной зелени они обнаружили источник с кристально чистой водой. Склонившись, они начали варыздать, жадно хлебая и набирать пластиковые бутылки росинкой. Припали к живительной влаге, утоляя мучительную жажду. Вода была ледяной, обжигающей, словно глоток самой жизни. Они набирали её в пластиковые бутылки, словно драгоценное сокровище, зная, что впереди их ждёт долгий и опасный путь.
— Вот. — Карл, обычно молчаливый и сдержанный, приподнял вверх нечто, блеснувшее в свете травянистой многолетники, которые произрастают в напочвенном покрове тропических лесов, характеризуются высокой теневыносливостью. Некоторые из них: бегонии, спатифиллумы. — Нашёл в погребе, разбил об стену, и теперь это послужит нам оружием.
Это была розочка от бутылки шампанского, остро заточенная осколком стекла. В её хрупкой красоте таилась смертельная опасность.
— Что ж, пригодится. — Джереми, самый рассудительный из них, забрал розочку. В его глазах мелькнула небольшая тревога. Они знали, что джунгли полны не только опасностей, но и невидимых врагов.
Джиппинг, их последняя надежда на спасение, окончательно заглох. Теперь им оставалось лишь пробираться сквозь непроходимые заросли, полагаясь на собственные силы. Время утекало, словно песок сквозь пальцы, и с каждой минутой их шансы на спасение таяли. Со временем Лили, хрупкая и нежная, начала бледнеть. Она шла позади всех, с трудом переставляя ноги. Внезапно, словно подкошенная, она рухнула на землю, потеряв сознание.
— Лили! — Вскрикнула Диана, бросившись к ней.
Ребята тут же спохватились, окружив её. Но то, что они увидели, повергло их в ужас. Изо рта Лили шла пена, а глаза закатились под лоб. Её лико было мертвенно-бледным, словно вылепленным из воска.
— Что с ней? — Прошептала испуганно одна из девушек.

До этого

— Подождите минуту, видимо, камешек попал. — Пробормотала Лили. Она облокотилась на высокое дерево, приложив левую руку к коре. Правой рукой она снимала кеды, вытряхивая из них песок и мелкие камешки. Что-то мешало ей идти, что-то давило и кололо. Именно тогда, словно из ниоткуда, по дереву пополз жёлто-чёрный паук в крапинку. Его лапки цеплялись за кору, словно крючья. Он заметил руку Лили, прижатую к дереву, и, словно повинуясь инстинкту, вонзил в неё свои ядовитые «клыки». Она даже не почувствовала укуса, не заметила мелькнувшей тени.
— Порядок. — Отозвалась худощавая белокурая девушка с голливудскими локонами, в лёгком летнем розовом платье с белыми узорами в виде цветочков. Улыбнулась, стараясь скрыть слабость. Солнце, просачиваясь сквозь густую листву, рисовало причудливые узоры на лесной тропе. Они продолжили свой путь, не подозревая о надвигающейся беде. Лили шла, стараясь не отставать, но с каждым шагом ей становилось всё хуже. Ноги наливались свинцом, дыхание сбивалось, а в висках пульсировала назойливая боль. Она старалась не показывать своего состояния, не желая быть обузой для них. Они продолжали свой путь, пока Лили не взглянула на свою левую руку. Сначала она подумала, что ей показалось. Но нет, на нежной коже, чуть выше запястья, алело небольшое пятнышко. Через полтора часа на ней вздулась покрасневшая кожа, образовывая собой бугорок, как от укуса. Вначале попыталась не обращать на это внимания, но свербёж становился невыносимым. Со временем она начала бледнеть, поднялась температура. Холодный пот проступил на лбу, а мир вокруг начал расплываться. Она попыталась что-то сказать, позвать на помощь, но из горла вырвался лишь хрип. Ноги подкосились, и девушка рухнула на землю, как подкошенная. Изо рта шла белая пена, блондинка забилась в конвульсиях, глаза закатились. Тело выгибалось в неестественной позе, мышцы судорожно сокращались. Секунда на замирание — больше не двигалась. Тишина, оглушительная и зловещая, нависла над лесом. Ребята опешив, не знали что делать. В их глазах застыл ужас, смешанный с полным непониманием. Только что они смеялись и шутили, а теперь перед ними лежало бездыханное тело их подруги. Карл прикрыл губы ладонью, с досадой и болью смотря на её побледневшую кожу, сдерживая всхлипы. Его плечи дрожали, но он старался держаться, понимая, что сейчас им всем нужна сила. Марина разревелась, отойдя от её тела. Её рыдания, полные отчаяния и горя, разносились по лесу, нарушая его умиротворяющую тишину. Она не могла поверить, что Лили больше нет. Джереми склонив голову, развернулся, скрывая эмоции за маской безучастности. Он не мог смотреть на это. Слишком больно. Становилось страшно как за других, так и за свою жизнь. Он чувствовал, как внутри него нарастает гнев, гнев на себя, на лес, на эту проклятую ситуацию. Лили больше не дышала. Её глаза, ещё недавно полные жизни и смеха, теперь были пустыми и безжизненными. Лес, который и без того был для них вражиной, стал ещё и могилой. Солнце, пробиваясь сквозь листву, теперь казалось насмешкой, напоминая о том, как быстротечна жизнь и как легко она может оборваться. Они стояли, словно парализованные, не зная, что делать дальше. Их путешествие, начавшееся с радостного предвкушения приключений, превратилось в кошмар, который навсегда останется в их памяти.

Комментарии отключены.
Причина: неадекватная реакция автора, хамство и истерики.