Преследователь. Финал

Что? Кассир из продуктового магазина. Тот самый, внешне похожий на викинга. Вот на кого точно не подумаешь. Его глаза не горели безумным огнём. На губах не играла безумная улыбка. Взгляд сфокусированный, сосредоточенный, выражающий холодность и бесстрастие. Он казался флегматиком без души, но уравновешенным и понимающим, что он делает. В руке он держал нож. Кухонный нож. Один из тех, что исчезли из её кухни.
— Эшли. — Прошептал он, и его голос был полон обожания. — Ты только моя. Я так долго ждал тебя.
За ним виднелся гроб, тёмное дерево лоснилось под тусклым светом похоронного зала в виде узкого туннеля, и урна с цветами, пёстрым, но безжизненным прощальным жестом. Девушка стояла, находясь в вакууме, слова поехавшего долетали до неё приглушённым эхом, не находя отклика в онемевшем сознании. Эшли. Его Эшли. Ушла. Невозможно.
— Я не смогу заменить её для вас. Я — не она, понимаете?
— Ой, да плевать. Ты выглядишь ещё лучше, чем она в свои годы.
Он помнил её смех, звонкий и заразительный, помнил, как её волосы, цвета персика, мягкие и шелковистые, светлые, как лазурный берег, рассыпались по подушке, помнил тепло её руки в своей. Теперь — лишь холодный гроб и безмолвные цветы.
Внезапно, тишину разорвал оглушительный грохот. Крышка гроба, словно выброшенная невидимой рукой, рухнула на землю, взметнув в воздух клубок пыли, затхлой и удушающей. Кейт замерла, словно поражённая молнией. Время остановилось. Внутри гроба, в полумраке, лежал... скелет. Кости, белые и жуткие, сложенные в подобие человеческой фигуры. Но чего-то не хватало. Головы. Там не было головы. Живот девушки завязался в тугой, болезненный узел. Ноющая боль, словно ледяная игла, пронзила низ живота, вызывая тошноту. Она сглотнула, пытаясь удержать рвотные позывы. Это не могло быть правдой. Это был кошмар. Она узнала платье. То самое, кремовое, которое он подарил ей на годовщину. Оно было истлевшим, но всё ещё различимым на костях. И кольцо. Обручальное кольцо, тускло поблескивающее на костлявом пальце. Это была она. Эшли. Но где её голова? В мыслях поднялся переполох, как в похоронном зале. Мысли кричали, шептались, отшатывались от гроба, словно от чумного. Взгляд, бледный как полотно, а голос внутри бормотал молитвы. Но Кейт ничего не слышала. Она была в другом мире, в мире ужаса и непонимания. Её взгляд метался от него к гробу, ища хоть какое-то объяснение. Но видел лишь его безэмоциональное лицо и безмолвный взгляд, не наполненный растерянностью. Зачем он это сделал? Зачем? И где, чёрт возьми, голова его жены?

Она попыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип. Она попыталась отступить, но упёрлась спиной в стену туннеля. Он приближался. Медленно, неотвратимо. Нож в его руке блестел в свете фонарика. Кейт закрыла глаза, ожидая удара. Но он не последовал. Вместо этого она почувствовала, как он схватил её за руку. Крепко, больно.
— Мы будем вместе навсегда. — Прошептал он ей на ухо. — Никто не сможет нас разлучить.
Кейт открыла глаза. Он тянул её вглубь туннеля. В темноту. В неизвестность. Она сопротивлялась, но он был сильнее. Его безумная сила пугала. Она знала, что если она не вырвется, то погибнет здесь, как погибла его супруга. В этом проклятом месте под землёй, где никто её не найдёт. Вместе с Лиамом. Вместе с мисс Гронинген.
Собрав все свои силы, Кейт вырвала руку, ударив его по лицу фонариком, с большим замахом, вложив всю силу. Он зарычал от злости. Она побежала. Бежала так быстро, как только могла. Назад, к выходу. К свету. Он преследовал её. Его шаги отдавались эхом в туннеле. Тьма липла к коже, как густой, прогорклый мёд. Кейт задыхалась от предчувствия свободы, от глотка свежего воздуха, который уже чувствовала кожей. Она почти выбежала из проклятого туннеля, из этой утробы земли, где кошмар стал реальностью. Но она не успела. Резкая боль пронзила затылок, мир поплыл, и в последний момент перед тем, как сознание покинуло её, она почувствовала грубую ладонь, зажимающую рот, и сильные руки, тянущие обратно, в ледяную пасть подземелья.
Очнулась она в тесноте. В кромешной тьме, пропитанной запахом сырой земли и гнили. Паника ударила в голову, как молот. Она лежала на спине, что-то давило сверху. Дерево. Крышка. Гроб. Второй гроб. Он подготовил второй гроб. Кейт закричала, но крик утонул в плотном дереве. Она била кулаками по крышке, с остервенением, с отчаянием, с животной яростью. Костяшки пальцев горели, ногти ломались, но дерево оставалось неподвижным, равнодушным к её мольбам. Она перевернулась на живот, пытаясь выбить крышку ногами. Удары отдавались гулкой болью в коленях, но крышка не поддавалась. Она чувствовала, как воздух в гробу становится спёртым, тяжёлым, как он душит её, высасывая последние силы. В голове мелькали обрывки воспоминаний: его улыбка, такая обманчивая, такая располагающая; его слова, полные дружелюбия и вежливости, теперь звучащие как издевательство. Как она могла быть такой слепой? Как могла не увидеть чудовище, скрывающееся под маской добродетели? Кейт закричала снова, уже не надеясь, что её услышат, а просто чтобы выплеснуть ужас, чтобы хоть как-то облегчить невыносимую боль, разрывающую её изнутри. Она кричала до хрипоты, пока голос не сорвался, превратившись в хриплое, булькающее подобие стона.
На мгновение представила, как он стоит над её могилой, с той же фальшивой скорбью в глазах, с той же лицемерной печалью на лице. Он будет говорить слова соболезнования её родителям, её друзьям, а сам будет наслаждаться своей победой. Кейт снова ударила по крышке, на этот раз не с надеждой, а с ненавистью. С ненавистью к нему, к себе, к этому проклятому месту. Она била до тех пор, пока силы окончательно не покинули её, пока руки не онемели, а в голове не запульсировала боль. Она лежала, обессиленная, в темноте и тишине, слушая, как бьётся её сердце — последний отголосок жизни в этом склепе. Она знала, что это конец. Что никто не придёт ей на помощь. Что Кейт официально считается пропавшей без вести.
И в этот момент, когда надежда умерла окончательно, когда отчаяние достигло своего пика, она почувствовала, как что-то меняется. Внутри неё проснулась другая сила. Не сила физическая, а сила духа. Сила, которая не позволит ему победить. Сила, которая будет жить в его кошмарах, преследовать его до конца его дней. Она закрыла глаза и представила его лицо. И в этой темноте, в этом гробу, в этом преддверии смерти, Кейт поклялась отомстить. Даже если для этого ей придётся вернуться из мёртвых, что, конечно же, невозможно, хотя бы в умозрительных фантазиях. Тишина сгущалась, давила на барабанные перепонки. Кейт чувствовала, как кислород становится всё более скудным, как лёгкие горят от нехватки воздуха. Сознание начинало меркнуть, уступая место липкому забытью. Но она держалась. Она цеплялась за эту ненависть, за эту жажду возмездия, как утопающий за спасительный круг. В голове проносились обрывки планов, безумные, нереальные, но единственные, что у неё остались. Она будет преследовать его во снах, сводить с ума шепотом из-под земли, являться в отражениях зеркал. Он никогда не будет в безопасности. Он никогда не забудет её.
И в этот момент, когда тьма почти поглотила её, Кейт услышала звук. Тихий, едва различимый, но такой долгожданный. Звук шагов. Надежда вспыхнула с новой силой, обжигая, как раскалённое железо. Она собрала последние силы и снова закричала. На этот раз крик был слабее, хриплее, но в нём звучала мольба, отчаяние, и, главное — жизнь. Он не один? Это он? Шаги приблизились. Кейт услышала приглушённые голоса. Кто-то говорил, но она не могла разобрать слов. Говорит сам с собой или с кем-то? Может, с усопшей супругой или с Кейт, считая её за Эшли? Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. Внезапно раздался резкий звук удара. Дерево затрещало. Свет пробился сквозь щель в крышке гроба, ослепляя, обжигая глаза, на долю секунды.

Холодный металл гвоздя скользил под пальцами, обжигая кожу ледяным прикосновением. Каждый удар молотка отдавался гулким эхом в тесном пространстве, словно погребальный звон по надежде. Он вбивал гвозди, одну за другой, в крышку гроба, с методичной, пугающей точностью, словно палач, исполняющий свой долг. В его глазах не было ни злобы, ни сожаления — лишь пустая, бездонная пропасть. Внутри, под слоем лакированного дерева, она чувствовала, как с каждой секундой сжимается кольцо отчаяния. Воздух, и без того спёртый и пропитанный запахом сырой земли и ладана, становился всё тяжелее, вязким, как патока. Дышать становилось сложнее, каждый вдох — мучительная борьба за ускользающую жизнь. Паника, ледяной волной, захлёстывала сознание, парализуя волю. Она помнила его лицо — для кого-то оно было когда-то любимое, родное, теперь искажённое тенью безумия. Эшли. Она ведь помнила его слова, шёпот обещаний, превратившийся в зловещую тишину. Как она могла так ошибиться? Как могла не увидеть тьму, скрывающуюся за маской добродетели?
Удары молотка продолжались, неумолимые, как поступь рока. Свет, пробивавшийся сквозь щели в крышке, становился всё тусклее, мерцающим призраком надежды. Кейт пыталась кричать, звать на помощь, но из горла вырывался лишь хрип, слабый и беспомощный. Тело била дрожь, мышцы сводило судорогой. В голове мелькали обрывки воспоминаний — счастливые моменты с её семьёй, мечты, планы на будущее, теперь безжалостно перечёркнутые. Всё, что она любила, всё, чем жила, угасало вместе с последними искрами света. Последний гвоздь. Последний удар. Свет окончательно померк. Она почувствовала, как сознание ускользает, растворяясь в густой, всепоглощающей тьме. Боль, страх, отчаяние — всё исчезло, оставив лишь пустоту, холодную и бездонную, как могила. Тишина. Лишь тихий стук молотка, затихающий вдали, и запах сырой земли, напоминающий о неизбежном. Она погрузилась во тьму, навсегда став пленницей деревянного склепа, жертвой любви, превратившейся в смертельную ловушку.

Комментарии отключены.
Причина: неадекватная реакция автора, хамство и истерики.