Страшилка

Письмо Галины Николаевны из исправительной колонии №4. Неотправленное.
Адресат: Кирилл Дроздов, 2004–2023

Сынок,
Я не знаю, куда писать.
У тебя больше нет адреса.
Ни квартиры, ни почтового ящика, ни телефона. Только дата в документах.
Поэтому я пишу сюда, на бумагу, как будто ты это читаешь. Может, читаешь.

Тебе было девятнадцать, когда я тебя убила.
Мне — сорок пять.
И вот теперь мне сорок шесть.
Один год без тебя. Один год с тобой.
Потому что ты не ушёл. Ты остался. В стенах, во снах, в пальцах — особенно когда я мыла ступку, ту самую, которой убила тебя.

Русоволосый мужчина скрупулёзно орудовал пинцетом, извлекая из хитросплетения схемы крошечный микрочип. Движения его были выверены и точны, как у хирурга, проводящего деликатную операцию.
— Это? — Сдвинув брови, задался вопросом Эдвин, наблюдая за манипуляциями коллеги.
— Жучок слежения. За нами следили.
Ричард поднёс чип к свету настольной лампы, внимательно рассматривая его. Микроскопический датчик, замаскированный под безобидный элемент схемы, отслеживал каждое передвижение Марка. Кто-то тщательно и методично вёл за ним наблюдение. Ричард перевернул чип, поднося его к встроенному в микроскоп увеличительному стеклу. Его взгляд стал напряжённым, а губы сложились в тонкую линию.
— Вот оно что, — Пробормотал он, указывая пинцетом на едва заметную гравировку. — «A.P.E.C. Technology».

— Наша компания выиграла тендер и мы подписали документы на очень крупную сделку. Но мой партнёр воспользовался левыми реквизитами и подставил меня. Вышел сухим из воды, а меня обвинили в сокрытии налогов.
— Вы давно с ним работали?
— Да, у нас никогда не было проблем. Теперь он руководит моим бизнесом, а мне дале 20 лет. Он продолжит подставлять невиновных людей и калечить судьбы моих сотрудников. Мне нужно доказать свою правоту. — Достаёт из кармана стопку запечатанных конвертов. — Эти письма надо просто закинуть в почтовый ящик.
— Мужики! В тюрьме начался бунт! Я слышу выстрелы.
Глухие выстрелы, что разрывают тишину мрачного коридора, словно гром в ясное утро. Лужи пота и страха смешиваются на бетонном полу, а в воздухе витает запах горячего металла и подавленных криков. Стены, изъеденные временем и человечьими судьбами, дрожат от громыхания, вырвавшегося из недр сидячих душ. Лучи синевато-белого света пробиваются сквозь решётчатые окна, освещая заплаканные лица, полные недоумения и ярости. Словно хищники, заключённые скукоживаются в своих клетках, готовы восстать против угнетения, против тех, кто превратил их жизнь в бесконечный ад.

Имя: Мэттью
Фамилия: Уотсон
Описание профиля: Я — Мэттью, но для тебя просто Мэтт. Знаю наизусть все оговорки по Фрейду. Ищу человека для семейных ужинов у родственников, чтобы они перестали думать, что я неудачник в отношениях! У меня очень стальные нервы и интересная профессия. Если тебе любопытно — могу покопаться у тебя в голове.

— Значит, ты психотерапевт? Флиртовал с пациентами?
— Во-первых, это непрофессионально. Во-вторых, они слишком буйные для этого.
— Ты что, зоопсихолог?
— Моя помощь бывает нужна разным людям, поэтому я работаю психотерапевтом в тюрьме.
— Эм... Серьёзно? Мне кажется, что психологическая помощь больше нужна жертвам преступлений, а не самим преступникам, уж точно не убийцам, насильникам.

Пока он шёл, он думал. Думал обо всём сразу: почему он оказался здесь? Почему всё здесь такое?.. Какое оно есть? Ведь раньше такого не было. Он старался вспомнить что-либо об этом. Он вспомнил о слухах, которые разносились по Мохаве: экспедиции НКР в легендарное Сьерра-Мадре, пылевые бури со стороны Разлома, беспорядки в Вегасе и что-то ещё...

Размышления были прерваны фактом того, что он уже в зоне видимости сторожевых вышек исправительного учреждения. Остановившись на полушаге, он стал осматривать местность. Обнаружив на своём пути консервные банки со светящимися лампочками, он насторожился. Они выстраивались в линию, проходящую поперёк тропы ко входу. Обойдя её, он решился всё же разминировать заряды. Достав пистолет, он тщательно прицелился в один из них и выстрелил. За выстрелом сразу же последовал взрыв, представляющий собой шумную цепь вспышек. Теперь обитатели тюрьмы знают о том, что к ним идут, правда, если там кто-то всё ещё есть.

- Так кого нам надо освободить из тюрьмы? - спросил Вектор.
- Брата одного погибшего жениха. Его зовут Марк, и его обвиняют в убийстве этого жениха и его невесты. Я считаю, что убийца будет полезен в нашей команде. - сказал синий мальчик.
- А тебя-то как звать-то? - спросила Мусильда.
- Пока секрет. - сказал синий мальчик.
- Ну так пошли в тюрьму освобождать смертного. - сказал Вектор.
Синий мальчик поднял руку, и троицу охватил синий свет и они телепортировались.

Блокпост на входе в тюрьму. Появился синий свет, а когда он рассеялся, то на месте были синий мальчик, Мусильда и Вектор. На блокпосту были три охранника. Они почему-то не испугались гостей.
- Вы кто такие? Мы вас не звали, идите на... - не договорил один из охранников, ведь Мусильда дыхнула на него и его коллег белым пламенем.
Охранники испепелились.
- Потопали внутрь. - сказала Мусильда.

После многих лет частных исследований, включавших эксперименты с бинауральными частотами мозговых волн, экстрасенсорными способностями и влиянием внешних излучений, доктор В.А. усовершенствовал технику, с помощью которой человек действительно мог вторгаться в психику и "видеть" мысли другого человека. Несмотря на то, что он тщательно задокументировал свою кропотливую работу, он не смог найти ни одного учреждения, которое хотя бы предложило провести ее проверку. В итоге ученый решил продать свое изобретение. Единственным, кто клюнул на его предложение, был большим любителем подглядывать. За непристойным, за сверхъестественным, за всем необычным. При этом он был еще и богатым человеком. Он с готовностью, не торгуясь, согласился на предложенную доктором цену, обрадованный перспективой познакомиться с такой необычной новинкой.

Освоившись с работой аппарата, он расплатился с доктором и под вымышленным именем снял обшарпанный дом неподалеку от тюрьмы. Бесконечными ночами, пока заключенные беспокойно спали, с помощью нелегально купленных схем помещений и своего нового устройства для чтения мыслей он на свободе, камера за камерой, совершал набеги на воспоминания зэков, чтобы насладиться запретными ощущениями от краж, домогательств, убийств... И все это тайно, без угрызений совести и последствий.

На чёрном фоне, среди чёрных теней в комнате Фейт, за дверью лежали скрытые ответы. По её мнению, был период, в течение которого, в часы сокрушительного изнеможения фигуры в темноте могли смещаться и образовывать что-то вроде линзы или перископа. Благодаря этому общий шум реальности исчезнет, и лишь на мгновение смысл наполнит её видение. Истина. Это было искусство, которое она измеряла и практиковала. В зависимости от того, сколько она пробежала за день, время на это могло составлять минуты. Она обращала внимание даже тогда, когда её усталый разум начинал блуждать. Она обнаружила, что тяжесть её реальности давила на неё желанием, ноющим, снедающим чувством найти ответы. Где-то, как-то, в какой-то момент перед сном, чтобы найти ответы. Комната открыла бы бесконечные истины, если бы она позволила ей правильно сложиться. По этой причине она не боялась темноты. Она была такой же в тени, как и всё остальное. Погружение было единственным путём к истине.

Раздались три коротких стука в дверь. Там был Икар. Он вскочил и побежал. Он хвастался чёрными вещами, о которых она обычно заботилась. Он подлетел слишком близко к солнцу. Проторённое, простое сообщение из этой истории было для неё инстинктивным и, следовательно, бессмысленным. И всё же это открыло какую-то древнюю истину в высокомерии. Устоявшийся образ жизни сделал её самодовольной. Когда она только начала бегать, внутри неё было желание, безнадёжное и отчаянное, что каким-то образом однажды она проснётся со страхом и беспокойством, удалёнными из неё хирургическим путём. Тогда она могла бы совершить любой прыжок. Запустите любую строку. Она никогда не умрёт от нерешительности на краю пропасти. Это казалось прагматичным желанием. Но на самом деле это было чистое высокомерие. Долгое время это было чистое высокомерие. Насколько чище это может быть? Желание удалить элемент человеческой души для продвижения. Нет, страх следовало уважать. Икар не испытывал страха. По крайней мере, до тех пор, пока воск не начал плавиться.

Холодный чёрный чёрный лёд,
Уснуть им долго не даёт.
Во мраке звуки Ада слышат
И только горьким пеплом дышат.

Глубокая яма и самое дно
И света не видят Титаны давно.
Здесь вечная ночь, но Титаны не спят,
От гнева и злобы сердца их кипят.

Над ними надменные Боги сидят
И тайну хранят, но безумно боятся.
Той жуткой тюрьмы,
Где Титаны томятся.

Иван сидел. Не на стуле, он сидел в тюрьме. Солнце на него не светило, шума листьев он не слышал. Голубого неба и только что появившуюся радугу после дождя он не видел. В его камере не было окна, не было других заключенных. Все, что было - это скрипучая койка со старым матрасом и грязный толчок, в который он справлял нужду.
В этом бетонном помещении он находился уже пять лет и будет находиться еще десять.

Изо дня в день он рассуждает о том, был он или нет. Жил ли он вообще когда-то на воле? Или он был зачат и рожден прямо в этой камере. В этой камере одиночества, страха и терзания души.
Иван попросту этого не помнил. Он действительно был уверен, что в этой сырой, затхлой камере ему даровали жизнь и по не понятной причине оставили его здесь на веки вечные.

Он не был сумасшедшим. Просто эти пять лет одиночества лишили его рассудка.
Хотя как можно забыть то, что ты жестоко расправился с тремя людьми? Хладнокровно зарубил их топором.
Но оказывается можно забыть даже такое.