Однажды промозглым февральским утром, помню, тогда ещё было подозрительно тихо на улице, а моя кофеварка отказывалась варить мне кофе, варя его второй час вместо обычных 10 минут. И вот, в тот день небо окрасилось в странный серо-фиолетовый оттенок, а воздух был обжигающе чист. Он был настолько чист, что мне, городскому жителю, который привык к городской пыли и выхлопам, было обжигающе больно дышать. В общем-то, я опаздывала на работу. Собственно, в очередной раз. Но в этот раз что-то изменилось и настойчиво не давало мне покинуть дом. Называйте это предчувствием, экстрасенсорными способностями, влиянием ангела хранителя или как-то ещё. Суть в том, что, сказав руководству «Не сегодня», я осталась дома.
Всё было относительно спокойно и тихо примерно до полудня, а потом эту странную тишину, которую я упомянула выше, нарушил крик. Крик этот был настолько страшен и проникал куда-то вглубь сознания, что я поёжилась. Но к окну пошла проверить кто и, главное, почему так страшно кричит.
Зрелище перед моими глазами предстало, конечно, занятное.
Всё было относительно спокойно и тихо примерно до полудня, а потом эту странную тишину, которую я упомянула выше, нарушил крик. Крик этот был настолько страшен и проникал куда-то вглубь сознания, что я поёжилась. Но к окну пошла проверить кто и, главное, почему так страшно кричит.
Зрелище перед моими глазами предстало, конечно, занятное.
Детская площадка, которая не обновлялась лет так 20, словно бы была окружена некой серой дымкой. Её не было видно прям явно, эту дымку, она скорее угадывалась, но и не увидеть её было невозможно. Интересное сочетание, согласна.
Площадка по своей области была окружена неким бордюром, назначение которого мы вряд ли когда-нибудь поймём. На качелях, ну, помните, такая палка, которая катает ребёнка «вверх-вниз» вместе с другим ребёнком, был расположен ребёнок. А рядом его мать. Которая, как я понимаю, его качала. Ну, оно, в принципе, и логично, всё-таки что ещё ей там делать. В своё оправдание скажу, что просто начало сего шоу я не застала, а попала сразу на финальный акт, скажем так.
Ребёнок лет так шести, сидя на качели, странно извивался, его кожа рвалась в некоторых местах. Не могу сказать в каких именно, мне было видно только руки, шею и лицо. Остальное скрывала одежда, и оттуда, из разорванной кожи, начинала сначала медленно, потом быстрее, идти противная вязкая слизь зелёного цвета, которая попадала на ещё здоровую кожу и, судя по всему, превращала и её во что-то то ли варёное, то ли жареное. Понять на тот момент было тяжело. Кожа просто становилась коричнево-серой. Вот и думай, сварилась или пережарилась.
От этой прекрасной жижи, которая ещё и пузырилась, шёл пар. Хотя на улице не было настолько холодно, чтобы он образовывался. Ну, и упомяну, немного забежав вперёд, летом этот пар тоже присутствовал при превращениях других.
Этот ребёнок, пол которого мне был не ясен из-за его (или всё-таки её?) причёски и одежды, дёргался. Но звуков он не издавал, пронзительный крик исходила от матери, которая стояла, застыв у качели и за всё это время ни разу не двинувшись. Что интересно, она кричала, да, но абсолютно не двигалась. Даже лицо оставалось неподвижным, лишь губы были задействованы, открываясь в этом странном и пугающем крике.
Так, на всякий случай, я спряталась за шторами и присела. Почему-то мне не хотелось, чтобы они меня увидели.
Внезапно ребёнок захрипел. Да захрипел он очень даже громко, я это услышала при том, что жила на седьмом этаже двенадцатиэтажного дома. Эти хрипы напоминали шум старых деревянных колёс, которые никогда не смазывались. Какие можно было увидеть разве что в музеях, глухих деревнях или исторических фильмах. Вот тот момент, когда они бились о землю, издавая эти скрипы, при которых, казалось, и ломались на части, вот что напоминали эти детские хрипы.
Внезапно, хрипы затихли. Голова ребёнка упала назад. Ну, как. Этот маленький человек, который, увы, уже никогда не станет большим, закатил глаза, вращая их, словно сломанная игрушка. Показав белки, которые окрасились в сине-серый цвет с проступающими чуть более тёмными жилками, которые, казалось, были расположены везде. И резко запрокинул свою голову назад. Выглядело это именно так, словно голова упала назад, ломая шею. Которой словно не было. Когда голова «упала», в этот момент я услышала скрип и треск ломающихся костей, а ребёнок стал двигать головой вправо и влево, не поднимая головы. Его белки ещё более дико вращались, словно пытаясь охватить всё пространство и, как я понимаю сейчас, найти жертву.
Думаете, это напугало мать, и она замолчала, перестала издавать этот пугающий нечеловеческий крик? Или пыталась помочь своему чаду? Вы ошибаетесь. Она продолжала свой крик, застыв в этой неподвижной позе.
Ребёнок резко поднял свою голову, реагируя на крик. Я услышала новый хруст костей, которые перестраивались к новой анатомии того существа. Зелёная слизь стала испаряться, не оставляя и следа, словно её не было. А кожа, ну, так и осталась такой, словно её сварили или пожарили. Местами проступили вены неприятного чёрного цвета. Они были видны на ладонях и шее этого существа. Теперь в нём текла иная кровь.
Оно реагировало на звук. Казалось бы, смотря на мать, чего кричать, беги! Но нет. Та не двигалась. Существо, вращая тем, что некогда было глазами, остановило свой пустой взгляд на матери. И хищно улыбнулось, обнажая свой рот.
Ох, что я расскажу о нём, о его рте! Во время превращения, я не могла его видеть, рот был закрыт, губы сомкнуты. Но могла увидеть сейчас. Он изменился. Губы стали неестественно вытянуты и тонки. В момент, когда это создание улыбнулось, ну, так, слегка, уголки губ почти коснулись его ушей. До ушей оставалось сантиметра три с обеих сторон. Зубы остались такими же маленькими, детскими, но стали длинными и острыми. Что выглядело, пожалуй, даже страшнее, чем если бы у него были длинные хищные клыки. Сама пасть тоже явно стала больше человеческого рта, ну, это я поняла чуть позже, сразу признаюсь.
Остановив взгляд своих тёмных глаз на матери, существо поднялось. Ломаными движениями, скрипя и хрипя, оно пошло на мать.
В его движениях не было той детской лёгкости или прыгучести, присущей детям этого возраста. Нет, его движения походили на смесь движений робота и старика. Что-то вот такое странное, противоестественное и тяжёлое к пониманию и принятию. В каком-то смысле, на самом деле, можно сказать, это было даже красиво. Напоминая некий ломанный танец от профессионального танцовщика, который в движении танца умеет «ломать себе кости».
Такими необычными движениями, медленнее, конечно, чем если бы оно шло обычной детской походкой, существо подошло к своей матери. Я затаила дыхание. Женщина же стояла застыв. Но не замолкнув. Был ли страх в её глазах? Удивление? Не уверена, я видела только немое ожидание и вопрос: «Что будет?».
Создание раскрыло свой рот.
Что ж, тяжело описывать столь противоестественные и страшные вещи, но я постараюсь. По щекам чудовища пошли трещины. Как, знаете, на глине, когда она трескается. Вот не его коричнево-серой коже были такие трещины в области скул. По краям этих трещин, словно бы старая высохшая ткань, короткими и грубыми лоскутами торчала кожа. Пасть, как я упомянула выше, стала намного больше. Она занимала, наверное, половину размера головы и была очень глубокой. Пожалуй, это напоминало пасть змеи. Только тут так свой рот раскрывал человек. По крайней мере то, что когда-то им было.
Стоя вплотную, оно впило свои маленькие и острые зубы, которых, кстати, стало раза так в два больше, в бедро своей матери. Только после того, как зубы впились в бедро, она перестала кричать. До этого момента тот страшный крик не прекращался. Какие там длинная куртка, заметный лишний вес матери и брюки? Оно не обратило внимания. Существо одним укусом прокусило всю ткань, кожу, жировую прослойку. Оно быстро добралось до мяса и жадно оторвало большой кусок. Одним лёгким движением.
Раздались неприятные чавкающие звуки, было слышно, как рвутся мышцы бедной женщины, как течёт её кровь. Слышно, как оно жуёт, издавая хлюпающие звуки, от которых хотелось бежать.
Я откровенно не понимала что происходит. Я была в ужасе на тот момент. Сейчас-то я рассказываю это отстранённо, спокойно. Ведь столько лет живу в этом и ничего не меняется. Если только людей всё меньше, а их – всё больше.
Но, знаете, первый раз, как говорится, он незабываем.
Я молча опустилась на пол своего балкона, проскользив по стене и прижав колени к груди. Мне было страшно и холодно. Воздух. Он был таким чистым, не было похоже на выброс каких-то химикатов или атаку от правительства. Почему я упомянула правительство, помните, рассказ Стивена Кинга «Туман»? Так вот, нас не спасло правительство в конце. И это не было их планом или ошибкой. Это просто случилось. Без шанса спастись или убежать. Я живу именно в таком мире.
Люди всегда боялись зомби апокалипсиса. Но реальность оказалась страшнее. Эти существа были страшнее зомби и намного опаснее. Да это не были зомби в привычном понимании. Это были более совершенные существа, нацеленные на убийство. И размножение.
Да, они переставали существовать как люди. Они существовали как существа из другого мира. У которых была своя иерархия и размножение.
Сидя на балконе, на тот момент я не понимала что происходит. Из ступора меня вывел крик боли и отчаяния.
- Катя! Я же твоя мама! – Услышала я. - Понятно, всё-таки девочка – Помню подумалось мне. Я снова аккуратно выглянула в окно. Смешно, я боялась, что «Катя» сейчас по стене поднимется ко мне. Поэтому вела себя тихо.
Поднявшись, я стала свидетелем того, что существо впилось в шею своей матери, не обращая внимания на её предсмертные крики и предсмертные содрогания тела. Оно ело. И больше ему ничто и никто не были нужны.
Кровь заливало существо, а оно наслаждалось им, лакая её из разорванной артерии.
***
Позже я стала свидетелем ещё нескольких подобных эпизодов и все наблюдала в окно. Благо, запасы еды позволяли. Превращались дети, подростки и, что интересно, намного реже – взрослые. Мне долгое время было страшно покидать дом.
Чудовища были везде, и они были голодны.
Как я поняла из своих наблюдений, в момент, когда люди обращались в эти существа, эта зелёная жижа исключала любую возможность движения человека, лишая того любого шанса на спасение. Ну, а тот, кто был рядом с обращаемым, становился первым блюдом в новой жизни существа. Причём, обездвижены были все, кто оказался рядом в ближайших пятистах метрах. Это действовало не на одного или двух человек. Жижа влияла на всех, кто оказывался рядом.
Откуда я знаю? При каждом превращении я наблюдала то, что увидела тогда с Катей и её мамой. Все те, кто был рядом с обращаемым, лишались движения и кричали до момента, пока существо не вопьётся зубами. Как я поняла, этот крик вызывала жижа, чтобы существам было легче найти себе первую жертву.
Что ж, именно с этого началась моя новая жизнь. Однажды в серый февральский день.
Площадка по своей области была окружена неким бордюром, назначение которого мы вряд ли когда-нибудь поймём. На качелях, ну, помните, такая палка, которая катает ребёнка «вверх-вниз» вместе с другим ребёнком, был расположен ребёнок. А рядом его мать. Которая, как я понимаю, его качала. Ну, оно, в принципе, и логично, всё-таки что ещё ей там делать. В своё оправдание скажу, что просто начало сего шоу я не застала, а попала сразу на финальный акт, скажем так.
Ребёнок лет так шести, сидя на качели, странно извивался, его кожа рвалась в некоторых местах. Не могу сказать в каких именно, мне было видно только руки, шею и лицо. Остальное скрывала одежда, и оттуда, из разорванной кожи, начинала сначала медленно, потом быстрее, идти противная вязкая слизь зелёного цвета, которая попадала на ещё здоровую кожу и, судя по всему, превращала и её во что-то то ли варёное, то ли жареное. Понять на тот момент было тяжело. Кожа просто становилась коричнево-серой. Вот и думай, сварилась или пережарилась.
От этой прекрасной жижи, которая ещё и пузырилась, шёл пар. Хотя на улице не было настолько холодно, чтобы он образовывался. Ну, и упомяну, немного забежав вперёд, летом этот пар тоже присутствовал при превращениях других.
Этот ребёнок, пол которого мне был не ясен из-за его (или всё-таки её?) причёски и одежды, дёргался. Но звуков он не издавал, пронзительный крик исходила от матери, которая стояла, застыв у качели и за всё это время ни разу не двинувшись. Что интересно, она кричала, да, но абсолютно не двигалась. Даже лицо оставалось неподвижным, лишь губы были задействованы, открываясь в этом странном и пугающем крике.
Так, на всякий случай, я спряталась за шторами и присела. Почему-то мне не хотелось, чтобы они меня увидели.
Внезапно ребёнок захрипел. Да захрипел он очень даже громко, я это услышала при том, что жила на седьмом этаже двенадцатиэтажного дома. Эти хрипы напоминали шум старых деревянных колёс, которые никогда не смазывались. Какие можно было увидеть разве что в музеях, глухих деревнях или исторических фильмах. Вот тот момент, когда они бились о землю, издавая эти скрипы, при которых, казалось, и ломались на части, вот что напоминали эти детские хрипы.
Внезапно, хрипы затихли. Голова ребёнка упала назад. Ну, как. Этот маленький человек, который, увы, уже никогда не станет большим, закатил глаза, вращая их, словно сломанная игрушка. Показав белки, которые окрасились в сине-серый цвет с проступающими чуть более тёмными жилками, которые, казалось, были расположены везде. И резко запрокинул свою голову назад. Выглядело это именно так, словно голова упала назад, ломая шею. Которой словно не было. Когда голова «упала», в этот момент я услышала скрип и треск ломающихся костей, а ребёнок стал двигать головой вправо и влево, не поднимая головы. Его белки ещё более дико вращались, словно пытаясь охватить всё пространство и, как я понимаю сейчас, найти жертву.
Думаете, это напугало мать, и она замолчала, перестала издавать этот пугающий нечеловеческий крик? Или пыталась помочь своему чаду? Вы ошибаетесь. Она продолжала свой крик, застыв в этой неподвижной позе.
Ребёнок резко поднял свою голову, реагируя на крик. Я услышала новый хруст костей, которые перестраивались к новой анатомии того существа. Зелёная слизь стала испаряться, не оставляя и следа, словно её не было. А кожа, ну, так и осталась такой, словно её сварили или пожарили. Местами проступили вены неприятного чёрного цвета. Они были видны на ладонях и шее этого существа. Теперь в нём текла иная кровь.
Оно реагировало на звук. Казалось бы, смотря на мать, чего кричать, беги! Но нет. Та не двигалась. Существо, вращая тем, что некогда было глазами, остановило свой пустой взгляд на матери. И хищно улыбнулось, обнажая свой рот.
Ох, что я расскажу о нём, о его рте! Во время превращения, я не могла его видеть, рот был закрыт, губы сомкнуты. Но могла увидеть сейчас. Он изменился. Губы стали неестественно вытянуты и тонки. В момент, когда это создание улыбнулось, ну, так, слегка, уголки губ почти коснулись его ушей. До ушей оставалось сантиметра три с обеих сторон. Зубы остались такими же маленькими, детскими, но стали длинными и острыми. Что выглядело, пожалуй, даже страшнее, чем если бы у него были длинные хищные клыки. Сама пасть тоже явно стала больше человеческого рта, ну, это я поняла чуть позже, сразу признаюсь.
Остановив взгляд своих тёмных глаз на матери, существо поднялось. Ломаными движениями, скрипя и хрипя, оно пошло на мать.
В его движениях не было той детской лёгкости или прыгучести, присущей детям этого возраста. Нет, его движения походили на смесь движений робота и старика. Что-то вот такое странное, противоестественное и тяжёлое к пониманию и принятию. В каком-то смысле, на самом деле, можно сказать, это было даже красиво. Напоминая некий ломанный танец от профессионального танцовщика, который в движении танца умеет «ломать себе кости».
Такими необычными движениями, медленнее, конечно, чем если бы оно шло обычной детской походкой, существо подошло к своей матери. Я затаила дыхание. Женщина же стояла застыв. Но не замолкнув. Был ли страх в её глазах? Удивление? Не уверена, я видела только немое ожидание и вопрос: «Что будет?».
Создание раскрыло свой рот.
Что ж, тяжело описывать столь противоестественные и страшные вещи, но я постараюсь. По щекам чудовища пошли трещины. Как, знаете, на глине, когда она трескается. Вот не его коричнево-серой коже были такие трещины в области скул. По краям этих трещин, словно бы старая высохшая ткань, короткими и грубыми лоскутами торчала кожа. Пасть, как я упомянула выше, стала намного больше. Она занимала, наверное, половину размера головы и была очень глубокой. Пожалуй, это напоминало пасть змеи. Только тут так свой рот раскрывал человек. По крайней мере то, что когда-то им было.
Стоя вплотную, оно впило свои маленькие и острые зубы, которых, кстати, стало раза так в два больше, в бедро своей матери. Только после того, как зубы впились в бедро, она перестала кричать. До этого момента тот страшный крик не прекращался. Какие там длинная куртка, заметный лишний вес матери и брюки? Оно не обратило внимания. Существо одним укусом прокусило всю ткань, кожу, жировую прослойку. Оно быстро добралось до мяса и жадно оторвало большой кусок. Одним лёгким движением.
Раздались неприятные чавкающие звуки, было слышно, как рвутся мышцы бедной женщины, как течёт её кровь. Слышно, как оно жуёт, издавая хлюпающие звуки, от которых хотелось бежать.
Я откровенно не понимала что происходит. Я была в ужасе на тот момент. Сейчас-то я рассказываю это отстранённо, спокойно. Ведь столько лет живу в этом и ничего не меняется. Если только людей всё меньше, а их – всё больше.
Но, знаете, первый раз, как говорится, он незабываем.
Я молча опустилась на пол своего балкона, проскользив по стене и прижав колени к груди. Мне было страшно и холодно. Воздух. Он был таким чистым, не было похоже на выброс каких-то химикатов или атаку от правительства. Почему я упомянула правительство, помните, рассказ Стивена Кинга «Туман»? Так вот, нас не спасло правительство в конце. И это не было их планом или ошибкой. Это просто случилось. Без шанса спастись или убежать. Я живу именно в таком мире.
Люди всегда боялись зомби апокалипсиса. Но реальность оказалась страшнее. Эти существа были страшнее зомби и намного опаснее. Да это не были зомби в привычном понимании. Это были более совершенные существа, нацеленные на убийство. И размножение.
Да, они переставали существовать как люди. Они существовали как существа из другого мира. У которых была своя иерархия и размножение.
Сидя на балконе, на тот момент я не понимала что происходит. Из ступора меня вывел крик боли и отчаяния.
- Катя! Я же твоя мама! – Услышала я. - Понятно, всё-таки девочка – Помню подумалось мне. Я снова аккуратно выглянула в окно. Смешно, я боялась, что «Катя» сейчас по стене поднимется ко мне. Поэтому вела себя тихо.
Поднявшись, я стала свидетелем того, что существо впилось в шею своей матери, не обращая внимания на её предсмертные крики и предсмертные содрогания тела. Оно ело. И больше ему ничто и никто не были нужны.
Кровь заливало существо, а оно наслаждалось им, лакая её из разорванной артерии.
***
Позже я стала свидетелем ещё нескольких подобных эпизодов и все наблюдала в окно. Благо, запасы еды позволяли. Превращались дети, подростки и, что интересно, намного реже – взрослые. Мне долгое время было страшно покидать дом.
Чудовища были везде, и они были голодны.
Как я поняла из своих наблюдений, в момент, когда люди обращались в эти существа, эта зелёная жижа исключала любую возможность движения человека, лишая того любого шанса на спасение. Ну, а тот, кто был рядом с обращаемым, становился первым блюдом в новой жизни существа. Причём, обездвижены были все, кто оказался рядом в ближайших пятистах метрах. Это действовало не на одного или двух человек. Жижа влияла на всех, кто оказывался рядом.
Откуда я знаю? При каждом превращении я наблюдала то, что увидела тогда с Катей и её мамой. Все те, кто был рядом с обращаемым, лишались движения и кричали до момента, пока существо не вопьётся зубами. Как я поняла, этот крик вызывала жижа, чтобы существам было легче найти себе первую жертву.
Что ж, именно с этого началась моя новая жизнь. Однажды в серый февральский день.
Лисичкин
Рассказ просто СУПЕР! Хочется поставить больше пятерки! Побольше бы таких!