Страшилка

1 февраля 1964 года калифорнийский адвокат Томас П. Механ закончил свой обычный рабочий день и сел в автомобиль, чтобы отправиться Домой, в городок Эурека, до которого было полтора часа езды. Но дома его никто и никогда не увидел и подлинные обстоятельства его внезапного загадочного исчезновения навсегда осталась неизвестны. Но бесследным его исчезновение назвать было нельзя...

Мариса Кледванс, медсестра приемного покоя больницы в Гербервилле, Калифорния, без особого интереса окинула взором фигуру молодого мужчины в черном костюме. «Томас П. Механ, адвокат», - представился незнакомец. Он попросил оказать ему медицинскую помощь, поскольку испытал внезапный приступ боли, когда ехал в автомобиле. Боль, по его словам, была такой сильной, что в какой-то момент адвокат почувствовал, что он умер и весь мир вокруг исчез.

Мариса сверила номер карты медицинского страхования адвоката и повернулась к стоявшему позади шкафчику. Когда секундой позднее она обернулась к пациенту, его уже не было. Он будто растаял в воздухе! Все поиски загадочного пациента результатов не дали.

Между тем около десяти часов вечера патруль дорожной полиции наткнулся у реки Эль на автомобиль Механа. Следы шин на асфальте свидетельствовали об отчаянных и безуспешных попытках затормозить. На крыше автомашины отчетливо виднелись пятна крови. Стекло правой передней двери было опущено. Водитель исчез. Пятна крови и отпечатки человеческих следов в грязи тянулись метров на пятьдесят, а потом обрывались, как будто человек, уходивший от автомобиля, вдруг растаял в воздухе...

То, о чем я хочу рассказать, невыдуманная история, тем более, что когда она произошла, я был не один. И хотя я потерял связь с этими людьми, да и времени прошло много, но они, я полагаю, еще живут, здравствуют и могли бы подтвердить сказанное мной.

Лет, наверное, 20 назад пришлось мне с двумя приятелями охотиться на Каспии, в Азербайджане, на уток на вечернем перелете. Смысл этой охоты, в двух словах, заключался в следующем. Утки днем жировали на берегу, а после захода солнца летели ночевать в морской залив. Вот тогда мы их и брали. Этот залив в те годы был мелкий - на целые километры можно было идти по тропинкам в камыше вглубь него - и вода только-только доходила до краев охотничьих сапог. Камыш и тростник росли от берега залива, достигая моря. Чем дальше от берега, тем реже и ниже становилась растительность и, наконец, превращалась в маленькие кочки, после которых только начиналась чистая вода. Вот сюда, на эту воду, и летели ночью спать утки.

Надо сказать, что стрелять в темноте очень трудно. Собственно это, да еще и тогдашнее обилие дичи, нас, молодых людей, и привлекало на ночную охоту. Нормы отстрела в те годы в тех краях были большие, но, надо сказать, редко удавалось и нам, и другим моим знакомым, их выполнять, потому что, как я уже говорил, охота в темноте очень затруднена.

Жил-был старик со старухою. И была у них пенсия маленькая, ниже реального прожиточного минимума.
Просит как-то старик:
- Испеки, старуха, колобок.
- Из чего печь-то? Муки нету.
- Э-эх, старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети, авось муки и наберется.

Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, но не набралось муки и на пригоршню. Только стоит в углу чемодан с ржавым дедовым инструментом. Вспомнила старуха тут рецепт древний, да и испекла колобок из топора.

Классный вышел Колобок, лезвие топориное, правда, скругленное получилось, зато выдвижное, заподлицо.

Взял старик Колобок, приделал к нему барабан от спиннинга с леской и пошел на охоту. Увидит дед зайца, отвяжет Колобка, тот катится-покатится, догонит ушастого, лезвие выдвинет и давай зайца кромсать, до полной расчлененки. Наткнется дед на волка - шмяк Серого Колобком в голову. То в берлогу к медведю дед его спустит, то к белке в гнездо зашвырнет, и, знай себе, добычу на спиннинг сматывает, Колобку косточки оставляет.

Стали дед с бабой поживать и мясца наживать.

За черную лиру возьмется рука
И Духа коснется струны,
Никто не услышит... Пронзят облака
Лучи бледноликой Луны.

Муки и боли испить ей до дна,
Увы сейчас суждено,
Не дрогнув, возьмется за кубок она
Хоть отравлено в чаше вино.

Черные крылья, как уголь душа,
Клыки обнажатся в ночи,
Охота начнется, смертельна игра,
Лишь дрогнет пламя свечи...