- Запомни. Детские игрушки получают вторую жизнь на кладбище! - словно карканье ворона, раздаётся за спиной дребезжащий голос старика.
- Помню, помню. И люди боятся не смерти, а что их запомнят слабоумными идиотами с трясущейся головой, энурезом и вечным брюзжанием. Они боятся не сгнить в гробу, а получить инсульт, который прикует к кровати, где они будут покрываться пролежнями и ходить под себя, бессмысленно уставившись в потолок. Шамкать беззубым ртом, зовя матушку или жену, которые скончались лет так - дцать назад, чтобы забрали к себе, в безмятежный мир темноты, червей и холодного надгробного камня.
- Даже бесхозная могила счастливее, чем старость брошенных детьми и живущих в городе. За кладбищем хотя б смотритель приглядывает, а старики никому не нужны и заживо гниют в коробках квартир, освобождения, которых ждет толпа родственников!
- Лучше быть никому не нужным здесь, чем достаться своре оборотней там.
Он надрывно хрипит, срываясь на высокие ноты, которые разрезают тьму кладбища. Спятивший смотритель. Давно тронулся умом, обхаживая молчаливых подопечных.
Во влажном воздухе витает угроза. Втягиваю запах сырой земли, тлена и гнилой травы. Явно чувствуется душок легиона. Скоро будет совсем рядом. От деревушки и так немного осталось. Центральная часть, приближенная к городским застройкам, почти опустела и среди брошенных зданий снуют партизаны - мелкие шайки народного ополчения. Всеобщая мобилизация давно вывела всех военнообязанных на границы - в поселениях держат оборону жалкие остатки.
Никогда не известно, с какой стороны ожидать нападения. Их чуешь, когда уже поздно куда-то бежать: по запаху, по дрожащему сырому воздуху. По плывущей под ногами земле.
Я их прекрасно ощущаю. Иногда мне кажется: они прочно обосновались здесь. Что притягивает, знать бы.
Проходя по узкой дорожке меж захоронениями, невольно ежусь, когда что-то легкое, словно отсыревшая паутина, касается лица, пахнув плесенью в лицо.
Старику ничего не будет, он плотно с ними повязан, хоть и не скажет ничего толкового.
Не оборачиваться. Вопль, запах крови. Мгновение - и кишки старика намотаны на столь любимый им кельтский крест у часовни.
А ведь я возлагал на смотрителя большие надежды. Для моего расследорвания его помощь была б очень кстати. Но кроме неадекватного бреда о жизни и смерти не добился. Мое расследование застряло в его эпицентре. Туман, которого боялася весь регион у меня под боком. Но ничего кроме исторических сводок у меня нет. Старик, который знает больше всех, абсолютно не вменяем.
- Помню, помню. И люди боятся не смерти, а что их запомнят слабоумными идиотами с трясущейся головой, энурезом и вечным брюзжанием. Они боятся не сгнить в гробу, а получить инсульт, который прикует к кровати, где они будут покрываться пролежнями и ходить под себя, бессмысленно уставившись в потолок. Шамкать беззубым ртом, зовя матушку или жену, которые скончались лет так - дцать назад, чтобы забрали к себе, в безмятежный мир темноты, червей и холодного надгробного камня.
- Даже бесхозная могила счастливее, чем старость брошенных детьми и живущих в городе. За кладбищем хотя б смотритель приглядывает, а старики никому не нужны и заживо гниют в коробках квартир, освобождения, которых ждет толпа родственников!
- Лучше быть никому не нужным здесь, чем достаться своре оборотней там.
Он надрывно хрипит, срываясь на высокие ноты, которые разрезают тьму кладбища. Спятивший смотритель. Давно тронулся умом, обхаживая молчаливых подопечных.
Во влажном воздухе витает угроза. Втягиваю запах сырой земли, тлена и гнилой травы. Явно чувствуется душок легиона. Скоро будет совсем рядом. От деревушки и так немного осталось. Центральная часть, приближенная к городским застройкам, почти опустела и среди брошенных зданий снуют партизаны - мелкие шайки народного ополчения. Всеобщая мобилизация давно вывела всех военнообязанных на границы - в поселениях держат оборону жалкие остатки.
Никогда не известно, с какой стороны ожидать нападения. Их чуешь, когда уже поздно куда-то бежать: по запаху, по дрожащему сырому воздуху. По плывущей под ногами земле.
Я их прекрасно ощущаю. Иногда мне кажется: они прочно обосновались здесь. Что притягивает, знать бы.
Проходя по узкой дорожке меж захоронениями, невольно ежусь, когда что-то легкое, словно отсыревшая паутина, касается лица, пахнув плесенью в лицо.
Старику ничего не будет, он плотно с ними повязан, хоть и не скажет ничего толкового.
Не оборачиваться. Вопль, запах крови. Мгновение - и кишки старика намотаны на столь любимый им кельтский крест у часовни.
А ведь я возлагал на смотрителя большие надежды. Для моего расследорвания его помощь была б очень кстати. Но кроме неадекватного бреда о жизни и смерти не добился. Мое расследование застряло в его эпицентре. Туман, которого боялася весь регион у меня под боком. Но ничего кроме исторических сводок у меня нет. Старик, который знает больше всех, абсолютно не вменяем.
Категория: Страшные рассказы
Кинг,
Вы оба просто идиоты