Будни психиатрии 2. Глава пятая. «Новое виденье»

«Спокойно, надо вести себя спокойно, вспомни для чего ты здесь» - Крутилась мысль в голове. Я старался себя успокоить, стоя возле входа в комнате. «Добрый день» - Произнес я, окидывая всех взглядом. В ответ со мной поздоровались все, кроме Сары Альфредовны, которая просто указала взглядом на стул напротив ее стола. Естественно я понял этот жест и, пройдя, сел на стул.
- Вы хотели что-то сказать, Кирилл? – Произнесла женщина, скрестив руки.
Я понял, что разговаривать со мной она не особо хочет.
- Я хотел вас попросить назначить мне какую-нибудь работу. Это возможно? – Я пытался говорить, как советовал мне Алик, но дрожь в голосе все же была.
- Зачем? – Спросила она, и этот вопрос меня сильно подкосил.
Я начал нервничать, но тут же сообразил.
- Понимаете, я живу в частном доме и не привык пролеживать весь день, мне нужно что-то делать. – Ответ был правдивым только на половину, я не очень любил работать на участке.
- И что же вы делаете на участке дома? – Вновь вопрос с подвохом.
- В обычные дни я поливаю огород два раза в день, пропалываю траву и подстригаю газон.
- Что значит «В обычные дни?» - Она еще сильней скрестила руки, и тон стал недоверчивым, даже озлобленным.
- Ну, это когда мне не нужно делать особенные дела. – Я хотел продолжить и сразу объяснить, что это за дела, но остановился.
- Особенные дела? Что за особенные дела?
- Ну, это когда надо колоть дрова, копать огород или переносить уголь, а зимой чистить снег во дворе и на крыше.
- Много «Ну» в ваших фразах. – Она смотрела пристально мне в глаза, но потом смягчилась. – Значит так, я назначаю вам мыть полы в коридоре и палатах, и еще вы будите таскать чаны в столовую. На этом пока все.
- Спасибо! – Твердо сказал я.
- А теперь вы свободны. – Ответила она и указала на дверь.
Как все? - Пронеслась мысль у меня в голове. - А как же вопрос про самочувствие? Неужели все это зря? - Вопросы метались у меня в голове, но все же я покорно встал и пошел к выходу.
- Пономаренко. – Раздался голос за спиной, когда я был у самой двери, и я повернулся. – А как вы себя чувствуете?
- В целом нормально, только голова болит и кружится часто, в частности, после того как поем. – Ответил я на долгожданный вопрос.
- Понятно. Идите.

Медсестра вывела меня в коридор и попросила подождать ее в кресле. Я сел и опустил голову в раздумьях. И вновь меня переполняла злоба. Злоба от ее поведения, от ее взгляда и общения. Но эту ярость я старался перебить мыслями о том, что она все же сделает для себя заметку о моем состоянии. «Или не сделает». Да мне уже все равно, что ты там говоришь! - Мысленно ответил я на раздавшийся голос в голове. Мне действительно стало плевать, что будет говорить этот голос, я сделал то, что задумывал. Главное, теперь не выдавать свое состояние окружающим и медперсоналу. «Зря ты на это надеешься!»
- Вы меня слышите? – Услышал я женский голос перед собой и поднял голову.
- Да, простите, я задумался. – Ответил я девушке в халате.
- Пройдемте за мной, я отведу вас в палату.

День прошел очень медленно. Я ждал, когда меня поведут на работу, но этого так и не произошло. Только после обеда, медсестра мне объяснила, что на работу могут ходить только те пациенты, которые лежат не в первой палате и вместе с этим меня завтра переведут в четвертую палату. Я поблагодарил за объяснения и, пройдя к своему месту, улегся, взяв книгу, что принесли мне мои родные. Конечно, чтение не давало толку, мои мысли были забиты предвкушением завтрашнего дня. Я лежал и представлял себе, ту свободу действий, если это можно так назвать, когда я буду свободно перемещаться по отделению. Но и в этих мыслях была ложка дегтя. Я ни как не хотел мыть полы, таскать жижу называемую едой, еще ладно, но вот вытирать плевки и грязь за всем отделением как-то не хотелось.

Вся палата уже забылась сном, а я лежал и просто глядел на тени веток в окне. Фонари уже давно зажгли свои желтые лампы, и улица стихла вскоре. Сон прогоняли мысли все о том же, как меня переведут в другое место обитания. Девушка укрылась халатом и, положив голову на руки, уснула за столом. Я заметил, что только она, даже ночью не покидает свой пост, в отличие от Валентины Георгиевны. Вот что значит ответственность. Долго лежать я не смог и тихо приподнялся сначала на локти, а потом, поднявшись полностью, я прижался лбом к стеклу окна и начал разглядывать улицу. В свете фонарей она была красочна и немного фантастична. Пустая, но все же живая от раскачивающихся деревьев на ветру. И в этой тишине и умиротворение показался силуэт девушки, я сразу же узнал ее, именно она проходила по этому тротуару, когда я смотрел ночью в это окно в прошлый раз. Та же белоснежная блузка, синяя юбка и шелковистые волосы. Я расплылся в улыбке от увиденного. Она снова почти парила над дорогой и слегка раскачивала руками. Мне стало тепло на душе, я даже забыл, что нахожусь взаперти. Я представил, как шагаю рядом с ней и о чем-то говорю. Быть может об искусстве или музыке, может я рассказывал какие-то смешные истории, и девушка звонко смеялась, а может быть, я даже признавался в любви. Но в этот момент девушка остановилась на полпути до соседних зданий и встала, опустив голову. Она простояла минуту в таком положении и потом медленно обернулась, не поднимая голову. Я не мог понять, что происходит. Она просто стояла, глядя на свои туфли, и вскоре под ними появилась темная лужица. Лужа медленно росла, но девушка стояла неподвижно. Вскоре мимо проехала машина и светом фар осветила жидкость, и она была бардового цвета. Неужели это кровь? Что с ней происходит? Я в панике обернулся и хотел побежать к медсестре, но каково было мое ужасающее удивление, когда я увидел что нахожусь в палате один! Ни медсестры, ни пациентов, даже не было слышно храпа из соседних палат, да и вообще каких-то звуков. Я вновь повернулся посмотреть на эту девушку и удивление переросло в ужас и панику! Я увидел как ее волосы и одежду покрывала красная жидкость, а ее руки и голова бились в конвульсии! Лужа под ногами росла в геометрической прогрессии! И вдруг она замерла, руки перестали дрожать, а взгляд ее медленно поднялся с туфелек в мое окно. И тут я заметил, что глаз у нее вообще не было. В тот же момент как я это осознал, ее правая рука взметнулась вверх и, указывая пальцем на меня, остановилась. Меня начало трясти, тело стало ватным и тяжелым. Я не мог пошевелиться и только через пару минут я резко взглянул вправо, где за моим плечом появился странный силуэт. Я не мог разобрать что это. Оно билось в конвульсии, руки страшно бросало то взад-то вперед, волосы вздымались, будто под потоками ветра, все тело покрыто красной, местами высохшей кровью. Я смотрел на это с ужасом в душе, и вдруг оно остановилось и, повернувшись ко мне, женским голосом произнесло: «Это только начало!».

«Подъем!» - Прозвучал мягкий голосок медсестры.
Я открыл глаза и увидел потолок освещаемый тремя лампами. Что это было? Ночной кошмар? Все было так реалистично. Я сел на край койки и начал вспоминать вчерашнюю ночь. Я точно видел это все, это было наяву! Но эта мысль меркла с каждой секундой. Я вспомнил, как видел странные вещи в прошлый раз, когда лежал здесь. Но то было от таблеток, да и приступ тоже мог дать подоплеку, а тут же ничего такого не было. Хотя, может мне вечером дали другие таблетки, ведь их форма и цвет сменились. Может даже это просто усталость и сильное эмоциональное напряжение. Все это было для меня загадкой, но раз я не нахожусь на вязках, значит, медсестры не видели, что со мной было. Только промелькнула эта мысль, я услышал знакомый голос.
- Пономаренко, с вами все хорошо? – Я поднял голову и увидел медсестру слева от себя.
- Да, все в порядке.
- Просто ночью вы сильно стонали, у вас был кошмар?
- Да, просто дурной сон. – Нарочито спокойно ответил я, дабы не вызывать подозрения.
- А сейчас как вы себя чувствуете?
- Сейчас гораздо лучше, спасибо. – Мягко ответил я, и это сработало, девушка улыбнулась и, кивнув головой, пошла к столику.

Медперсонал сменился и после восьми часов меня перевели в четвертую плату. На мое удивление пациенты почти все мне были знакомы, их положили в это отделение вскоре, как меня определили сюда полгода назад. Я даже не мог вообразить себе, что такое пролежать здесь все это время! Да, их выводили на прогулку два раза в неделю, но это не могло заменить свободу даже на пять процентов. И прогулка эта длится всего час. Я зашел в палату, и ко мне подошел дядя Толя.
- Ну, привет, Кирилл. – Он протянул руку.
- Здравствуйте. – Я пожал руку в ответ.
- Вот и снова встретились? – Он слегка улыбнулся. – Как же тебя угораздило опять попасть сюда?
- Да, в общем...
- Да я знаю, как и из-за чего. – Перебил он. – Мне вот только не понятно, тебе не хватило первого раза что ли? – Я в ответ промолчал. – Ладно. Для всех нас это тоже болезненная тема. Располагайся у окна – Он указал рукой на койку у правого окна и, развернувшись, ушел.

«Для всех это болезненная тема» - Эта фраза крутилась в моей голове, пока я застилал кровать и раскладывал свои вещи в нижнюю полку. Я понимал, к чему он это сказал, не все относились ко мне добродушно. Ведь из них только мне повезло выйти именно в тот момент как сменили главврача. И только я был сейчас объектом взгляда. Я их не осуждал, потому как, если бы я оказался на их месте, я бы не стал скрывать свою злость и ненависть. Но самое странное, ко мне ни один из них не подошел с претензией или хотя бы высказыванием. Они посмотрели на меня какое-то время и просто занялись своими делами. Все они были пожилого возраста, и я увидел ту старую закалку мужчин. Ведь сейчас молодежь вопит почем зря на всех, если что-то не нравится, а они, молча, поглядели на меня и все. Да что там говорить, я и сам ругаюсь с кем-то, если меня затронуло, то, что он говорит или делает.

В полдесятого к нам в палату зашла помощница по кухне и позвала меня помочь принести еду и напитки, я встал с помятого пледа, тем, что мы застилаем кровать сверху постельного белья. Девушка повела меня по коридору мимо кабинета главврача сквозь стальную дверь. За дверью был перекресток коридоров и старый грузовой лифт по левую сторону от нас. Какое облегчение, что не придется таскать эти тары по лестнице. Мы зашли в лифт, и я увидел кучи старых бумаг, они были расставлены по периметру всего лифта кроме двери. На вопрос что это, женщина объяснила так: «Это старые карты пациентов, сколько работаю, они всегда здесь были. Может, даже есть записи больных в военное время». А на вид женщине было около пятидесяти пяти лет. Странно, почему именно в лифте? Неужели они не должны храниться в особо отведенном для них месте?

Спускались мы долго, хотя до первого этажа нас отделял всего этаж. Выйдя из лифта, женщина провела направо к дверному проему. Дверь открылась, и солнечный луч больно ударил мне в глаза. Оклемавшись через пару секунд, я увидел перед собой огромный двор весь усаженный деревьями и кустами. И, конечно же, свежий воздух! Как долго я мечтал о глотке настоящего свежего воздуха. Не тот, что медленно тянулся из форточки, по пути перемешиваясь с запахами палат, а тот который кружит голову одним только вздохом. Я остановился и просто дышал во всю грудь и любовался этой зеленью вокруг себя.
- А, понимаю, наслаждение, правда? – Внезапно спросила женщина, которая всю дорогу не проронила ни слова.
- Да, я уже почти неделю не чувствовал это. – Ответил я, и только потом осознал, что я делаю. Мне ведь нужно идти, молча за ней, а не наслаждаться всем этим чудом. – Простите, пойдемте дальше.
- Странно. – Сказала женщина, и посмотрела на меня, ожидая от меня вопроса, и я его задал.
- Простите, а что странно?
- Ты не такой как остальные. – Она смотрела мне в глаза, не отрывая взгляд.
- В каком смысле?
- Я тебе отвечу, но только в следующий раз. – Она закрыла дверь, и мы пошли дальше.

Проходя по дорожке метром в ширину и вымощенную белой, квадратной, бетонной плиткой я пытался понять, что имела в виду женщина, но мысли сбивал сладостный запах елок и туй. В конце дорожки стояло двухэтажное здание, из которого веял аромат компота и разных пряностей. Мне стало интересно, почему запах такой сладкий и даже приторный, а до нас доходят только красная вода и сухари? Да вот только ответа я не узнал, потому что меня не запустили внутрь, вместо этого вышли двое плечистых мужчин и вручили нам двадцатилитровый чан и поднос, накрытый марлей. Я естественно взял железную тару, а женщина поднос и мы побрели назад.