Рябь

На следующий день рябь появилась снова. Я как раз принимал душ, когда вода на мгновение стала горячее, а потом холоднее. Не настолько, чтобы обжечься или замёрзнуть — просто заметное колебание температуры. Душевая лейка слегка дёрнулась в моей руке, словно давление в трубах изменилось. И снова вернулось в норму.

В нашем доме с коммуникациями всегда были проблемы. Дом 80-х годов постройки, трубы давно пора менять. «Управляющая компания опять что-то химичит», — подумал я и отправился на работу.

На проходной охранник Петрович, как обычно, бубнил что-то о погоде, но внезапно замолчал на полуслове и уставился в одну точку. Секунды три, не больше. Потом моргнул и продолжил, словно ничего не произошло. Я решил, что ему просто нездоровится.

В цеху было привычно шумно. Станки грохотали, начальник смены Валерич раздавал указания с обычным раздражением в голосе. Я приступил к работе, пытаясь не думать о странностях последних дней.

Около полудня это случилось снова. Мой станок, работающий с безупречной точностью японского механизма, вдруг сбился с ритма. Едва заметно, буквально на долю секунды, но я почувствовал это кончиками пальцев. Деталь, которую он обрабатывал, получила едва заметную неровность. Брак.

— Что за чёрт? — пробормотал я, останавливая агрегат.
— Проблемы, Серёга? — спросил проходивший мимо Михалыч, старший наладчик.
— Станок дал сбой, — я показал ему бракованную деталь.
Он внимательно осмотрел её, затем пожал плечами:
— Чудится тебе. Всё в норме.
— Вот здесь, смотри, — я провёл пальцем по почти незаметной неровности.
Михалыч прищурился:
— Ничего не вижу. У тебя просто глаз замылился. Иди покури, передохни.

Я последовал его совету, хотя бросил курить три года назад. Просто стоял на улице, вдыхая морозный воздух и наблюдая, как изо рта вырывается пар. И тогда заметил это снова — на мгновение пар словно застыл в воздухе, а потом рывком продолжил движение, как в глючном видео с пропущенными кадрами.

Вечером я позвонил Ане. Несмотря на развод, мы сохранили относительно нормальные отношения. Она работала в городской клинической больнице неврологом, и я надеялся, что она подскажет, не схожу ли я с ума.

— Ты пьёшь? — первое, что она спросила после моего сбивчивого рассказа.
— Нет. Ты же знаешь, я завязал.
— Знаю. Поэтому и спрашиваю. Серёж, то, что ты описываешь, похоже на микроэпизоды деперсонализации. Или на начальные проявления эпилепсии. Когда ты последний раз проходил медосмотр?
— Полгода назад. Всё было в порядке.
— Приходи завтра, я запишу тебя к себе без очереди. Сделаем ЭЭГ.

Я поблагодарил её и лёг спать, надеясь, что завтра всё прояснится. Но среди ночи проснулся от странного ощущения. В комнате было темно, только уличный фонарь отбрасывал желтоватый свет через щель между шторами. И этот свет... колебался. Едва заметно дрожал, как будто что-то пыталось нарушить его постоянство.

Я сел на кровати и включил настольную лампу. Свет вспыхнул, но на мгновение показался более ярким, чем должен был быть, а затем стал нормальным. Сердце застучало быстрее. Я уставился на свои руки — они выглядели как обычно. Потом перевёл взгляд на часы — 3:03. Секундная стрелка двигалась рывками. Тик-тик-тик... замирание... и снова тик-тик-тик. Я никогда не замечал этого раньше.

Утром на ЭЭГ ничего не обнаружили. Аня осмотрела меня и, как я и ожидал, не нашла никаких отклонений.
— Переутомление, Серёж. Классический случай. Тебе нужен отпуск.
— У меня галлюцинации от переутомления?
— Не галлюцинации, а, скорее, искажение восприятия. Мозг устаёт и начинает неправильно интерпретировать сигналы. Тебе нужно отдохнуть.

Я кивнул, хотя и не был убеждён. По дороге домой купил бутылку коньяка — впервые за долгое время. Решил, что если это просто стресс, то немного алкоголя должно помочь расслабиться.

Вечером, сидя в кресле перед телевизором с рюмкой коньяка, я почувствовал, как напряжение последних дней начинает отступать. Новости сменились каким-то ток-шоу, а я наполнил вторую рюмку. И в тот момент это случилось снова.

Изображение на экране замерло на долю секунды, звук продолжался, но картинка застыла, а потом дёрнулась вперёд, как будто наверстывая упущенное время. Я моргнул. Может, дело в телевизоре? Старый Самсунг, ему лет десять, не меньше. Но тут же заметил, что и свет в люстре на мгновение стал ярче, а потом снова нормальным. И одновременно с этим пол под ногами словно дрогнул — едва заметно, как при очень слабом землетрясении.

Я вскочил на ноги, расплескав коньяк. Сердце колотилось как бешеное. Что, чёрт возьми, происходит?

Схватил телефон, открыл браузер. «Землетрясение», «сбои электричества», «помехи в работе электроники» — что угодно, лишь бы найти рациональное объяснение. Ничего. Ни сообщений о землетрясениях, ни о перебоях с электричеством. Я проверил местные группы в соцсетях — никто ничего странного не замечал. Никто, кроме меня.

Следующая неделя превратилась в кошмар. Эти... колебания... становились всё заметнее и происходили всё чаще. Я видел, как предметы на мгновение теряют чёткость контуров, словно размываясь, а потом снова становятся нормальными. Слышал, как звуки иногда растягиваются или сжимаются. Чувствовал, как время словно спотыкается, делая маленькие запинки в своём ходе. Никто больше этого не замечал. Или делал вид, что не замечает.

На работе я стал делать ошибки. Валерич уже дважды выговаривал мне за брак. Михалыч смотрел с беспокойством. А я не мог объяснить, что дело не во мне — дело в самой реальности, которая словно дала трещину.

Я перестал спать по ночам. Лежал с открытыми глазами, наблюдая, как тени на потолке иногда замирают на долю секунды, нарушая законы физики. Слушал, как тиканье часов иногда сбивается с ритма, а потом снова его находит.

Вчера я заметил ещё кое-что. Когда происходил очередной «сбой» — так я стал называть эти моменты — люди вокруг меня на мгновение застывали. Совсем ненадолго, может быть, на полсекунды. Но они определённо переставали двигаться, а потом снова продолжали, как ни в чём не бывало. Как будто только я оставался... в движении? Вне сбоя?

Я попытался поговорить об этом с коллегами за обедом, описав это как теоретическую возможность, как сюжет фантастического фильма.

— Представьте, что наш мир — это компьютерная программа, и иногда она даёт сбои, — начал я.
— Как в «Матрице»? — хмыкнул Костик, молодой наладчик.
— Что-то вроде того. Но не так глобально. Просто маленькие ошибки в работе системы. Микрозависания реальности.
— Серёга, ты бы меньше фантастики читал, — покачал головой Михалыч. — А то скоро и инопланетян начнёшь видеть.

Они посмеялись и перевели разговор на футбол. А я смотрел на них и думал — что, если я действительно схожу с ума? Что, если всё это — плод моего воображения? Но почему тогда эти сбои становятся всё сильнее и заметнее?

Сегодня я решил провести эксперимент. Если эти сбои реальны, то должен быть способ их зафиксировать. Я установил на телефон приложение для высокоскоростной съёмки и направил камеру на кухонные часы. Запустил запись и стал ждать. Через двадцать три минуты это случилось — знакомое ощущение ряби в воздухе, и секундная стрелка на мгновение замерла, а потом дёрнулась вперёд.

Дрожащими руками я остановил запись и стал просматривать видео, кадр за кадром. И вот оно — на 17 минуте 42 секунде стрелка действительно остановилась на два кадра, а потом переместилась сразу на три деления вперёд. Это было не в моей голове. Это было реально.

Я скопировал видео на компьютер и стал анализировать его более тщательно. И обнаружил ещё кое-что странное. В момент «сбоя» световые блики на поверхности часов не просто замирали, они искажались, словно что-то нарушало саму структуру пространства.

Это открытие должно было напугать меня ещё больше, но вместо этого я почувствовал странное облегчение. Я не сумасшедший. Что-то действительно происходит с миром вокруг меня.

Или, может быть, со мной и миром одновременно?

Прошло ещё три дня. Сбои участились до нескольких раз в час. Теперь я постоянно записывал всё вокруг на камеру телефона, накапливая доказательства. Доказательства чего? Я сам не знал. Но это давало мне ощущение контроля над ситуацией.

Вчера я снова был у Ани. Она настояла на МРТ головного мозга.
— У тебя нездоровый блеск в глазах, Серёж, — сказала она. — Ты будто одержим этими... сбоями.
— Потому что они реальны, — я показал ей видео на телефоне. — Смотри, вот здесь стрелка часов...
Она прервала меня:
— Я вижу обычное видео с часами. Никаких остановок, никаких искажений.
— Как это возможно? Вот, прямо здесь... — я перемотал видео на нужный момент, но... сбоя больше не было. Стрелка двигалась равномерно, без остановок и рывков. — Не понимаю. Я видел это. Клянусь, я видел!
Аня положила руку мне на плечо:
— Серёжа, мне кажется, тебе нужно поговорить с психиатром.

Я вырвался и ушёл, не дожидаясь результатов МРТ. Они всё равно ничего не покажут. Проблема не в моём мозге. Проблема в самой реальности.

Или в том, как я её воспринимаю?

Сегодня утром я проснулся с ясным пониманием, что должен сделать. Мне нужно найти источник этих сбоев. Если это происходит с реальностью, должна быть причина. Если это происходит со мной — тоже должна быть причина.

Я вспомнил, когда заметил первый сбой — ровно три недели назад. Что изменилось в моей жизни тогда? Я перебирал события тех дней в голове, пытаясь найти зацепку.

И вдруг понял. Таблетки. Новые таблетки от давления, которые мне прописал врач на последнем медосмотре. Я начал принимать их именно тогда, когда появились первые сбои. Я бросился к аптечке, достал пузырёк. Обычный препарат, из распространённых. Но что, если у меня индивидуальная реакция? Что, если он как-то влияет на моё восприятие реальности? Решение пришло мгновенно — я перестану их принимать. Если сбои прекратятся, значит, дело в таблетках. Если нет — буду искать дальше.

Прошло два дня без лекарств. Сбои не только не исчезли, они стали сильнее. Теперь реальность словно дрожала вокруг меня, как изображение на старом телевизоре с плохой антенной. Иногда эти колебания длились по несколько секунд, заставляя меня задыхаться от страха.

Вчера, когда я шёл по улице, весь мир вокруг меня вдруг замер. Полностью. Люди, машины, даже падающие снежинки — всё застыло в неподвижности. И только я мог двигаться. Это продолжалось секунд пять, не больше, но мне хватило, чтобы осознать жуткую правду.

Я не часть этого мира. Или этот мир не настоящий.

Сегодня на работе случился серьёзный сбой. Мой станок внезапно изменил скорость вращения — прямо посреди операции. Металлическая заготовка сорвалась с креплений и пролетела в сантиметре от моей головы. Если бы я не отшатнулся в последний момент, она бы размозжила мне череп.

Валерич орал так, что было слышно на весь цех. Обвинил меня в халатности, в нарушении техники безопасности. Пригрозил увольнением. Я пытался объяснить, что станок сам изменил скорость, но, разумеется, мне никто не поверил.

— Ты чуть не угробил себя, Серёга, — тихо сказал мне Михалыч, когда начальник ушёл. — Тебе нужно взять отпуск. Или больничный. Что-то с тобой не так в последнее время.
Я кивнул, делая вид, что согласен. Но внутри меня зрело понимание — мне нужно докопаться до истины, пока эти сбои не убили меня. Или кого-то ещё.

Вечером я решился на отчаянный шаг. Нашёл в интернете телефон профессора из местного университета, специалиста по квантовой физике. Представился журналистом, готовящим материал о современных теориях строения вселенной, и попросил о встрече. К моему удивлению, он согласился. Мы встретились в университетском кафе на следующий день.

Профессор Корнев оказался сухощавым мужчиной лет шестидесяти с внимательными глазами за толстыми стёклами очков. Он терпеливо выслушал мои «теоретические» вопросы о возможности существования параллельных реальностей и их взаимодействия.

— Видите ли, — сказал он, помешивая чай, — современная физика допускает существование множественных вселенных. Мультиверсум, если хотите. Но вопрос их взаимодействия остаётся открытым.
— А возможно ли, чтобы человек каким-то образом оказался... между такими реальностями? Или начал воспринимать сбои в работе своей реальности?
Профессор внимательно посмотрел на меня:
— Вы точно журналист?
Я замялся:
— Если честно, нет. Я просто... у меня есть личный интерес к этой теме.
Он вздохнул:
— Я так и думал. Послушайте, я не знаю, что именно вас беспокоит, но то, о чём вы говорите, больше относится к области научной фантастики, чем науки.
— А что, если я скажу, что наблюдаю такие сбои? Что реальность вокруг меня иногда... глючит?
Профессор отодвинул чашку:
— Тогда я бы посоветовал вам обратиться к неврологу или психиатру. Человеческий мозг — удивительный инструмент, но он подвержен сбоям куда чаще, чем реальность.

Я понял, что и здесь не найду ответов. Поблагодарил профессора и ушёл, чувствуя себя ещё более потерянным.

Сегодня произошло нечто, перевернувшее моё понимание происходящего. Я зашёл в супермаркет за продуктами. Стоял у полки с крупами, когда начался очередной сбой. Мир замер, как обычно. Но в этот раз я заметил движение краем глаза.

Я обернулся и увидел пожилую женщину в другом проходе. Она двигалась. Медленно, с трудом, но двигалась, в то время как все остальные застыли статуями. Наши взгляды встретились, и я увидел в её глазах то же потрясение, которое, должно быть, было в моих. Она видела меня. Она тоже не замерла во время сбоя. Я двинулся к ней, но в этот момент реальность снова пришла в движение. Люди вокруг продолжили ходить, разговаривать, выбирать товары. А женщина исчезла. Я обыскал весь магазин, но её нигде не было.

Это открытие перевернуло всё с ног на голову. Я не один. Есть и другие, кто видит эти сбои. Кто остаётся «в движении», когда мир замирает. Но где их искать? Как с ними связаться?

Прошла ещё неделя. Сбои стали настолько частыми, что нормальная жизнь стала невозможной. Я взял отпуск за свой счёт — Валерич был только рад избавиться от проблемного работника. Аня звонила несколько раз, но я не брал трубку. Что я мог ей сказать?

Я почти не выходил из квартиры, пытаясь разобраться в происходящем. Стены увешаны записями, схемами, распечатками статей о квантовой физике, параллельных мирах, расстройствах восприятия. Я искал закономерности в появлении сбоев, пытался предсказать их, понять их природу.

И сегодня, кажется, я нашёл ответ. Или, по крайней мере, его часть.

Всё началось, когда я заметил, что во время особенно сильного сбоя мой старый будильник показывал не то время, что обычно. Стрелки словно перескочили на час назад. Когда реальность «выровнялась», часы вернулись к правильному времени.

Это заставило меня задуматься. Что, если эти сбои — не просто искажения реальности? Что, если это... переходы между параллельными версиями нашего мира? Миры, почти идентичные нашему, с минимальными различиями. Настолько близкие, что переход между ними создаёт лишь мгновенное искажение, рябь на поверхности реальности.

И если так, то почему только я (и, возможно, та женщина из супермаркета) замечаем эти переходы? Почему остаёмся «в движении», когда остальные замирают?

Ответ пришёл неожиданно, когда я просматривал свою медицинскую карту. Три года назад у меня была серьёзная автомобильная авария. Я чудом выжил, пробыв в коме две недели. Врачи говорили, что это было настоящее возвращение с того света.

Что, если я действительно умер в той аварии? В своём «родном» мире? А моё сознание каким-то образом перенеслось в параллельную реальность, где я выжил? И теперь, когда эти реальности начали... схлопываться? Смешиваться? — я оказался на границе между ними. Не полностью принадлежащий ни одной из них.

Это объясняло бы, почему я вижу эти сбои. Почему чувствую их. Я словно застрял между мирами, и теперь меня бросает из одной версии реальности в другую.

Сегодня ночью случилось то, чего я боялся больше всего. Сильнейший сбой, длившийся почти минуту. Мир вокруг не просто замер — он начал распадаться. Я видел, как стены моей квартиры словно растворяются, показывая за собой пустоту. Не темноту, а именно пустоту — отсутствие всего.

Когда реальность восстановилась, я обнаружил, что некоторые вещи в квартире изменились. Шкаф стоял на два сантиметра левее. Чашка, которую я разбил неделю назад, снова была целой. А фотография моих родителей на столе исчезла — вместо неё стояла фотография незнакомых людей.

Я в чужом мире. В чужой реальности. И она тоже нестабильна.

Телефон зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Номер Ани. Я решился ответить.
— Серёж, ты где пропадаешь? — её голос звучал обеспокоенно. — Я звонила на завод, они сказали, ты в отпуске.
— Аня, послушай... — я запнулся, не зная, как объяснить. — Ты помнишь аварию, в которую я попал три года назад?
— Какую аварию? — в её голосе искреннее недоумение.
Мне стало не по себе.
— Авария на трассе. Я был в коме две недели. Ты приходила ко мне в больницу каждый день.
Долгое молчание на другом конце.
— Серёж, не было никакой аварии. Ты никогда не попадал в кому. О чём ты говоришь?

Я закрыл глаза. Значит, в этой версии реальности аварии не было. Или была, но с другим исходом? Или с другим человеком?

— Прости, Ань. Я... мне приснился очень реалистичный сон. Всё в порядке.
— Ты уверен? Голос у тебя странный.
— Да, просто устал. Много работал последнее время.

Мы поговорили ещё немного о пустяках, и я повесил трубку. Сел на пол, прислонившись спиной к стене, которая ещё недавно растворялась в пустоте.

Я не знаю, сколько ещё продлятся эти переходы между реальностями. Не знаю, остановятся ли они когда-нибудь. Возможно, однажды я перейду в мир настолько отличающийся от моего «родного», что не смогу в нём существовать. Или застряну между мирами навсегда.

Единственное, что я знаю наверняка — реальность более хрупкая и непостоянная, чем мы привыкли думать. Она может дрожать, как поверхность воды от брошенного камня. Может рваться, как старая ткань. Может перетекать из одной формы в другую. И самое страшное — мы можем этого не замечать. Жить в мире, который постоянно меняется, и считать его неизменным. До тех пор, пока не окажемся на границе, в месте, где видны швы реальности.

Я чувствую, что снова начинается сбой. Стены комнаты дрожат, предметы теряют чёткость. Куда меня забросит на этот раз? В какую версию мира?

И буду ли я в ней всё ещё собой?

Рябь усиливается. Я вижу, как растворяется реальность вокруг меня. И в этот раз я не уверен, что она восстановится.