В ночь на Хэллоуин
Келли всегда была для Чарльза не просто няней, а настоящей подругой. Она знала, как развеселить его, когда он чувствовал себя одиноким, и как поддержать в трудные времена. Но сегодня, когда родители Чарльза уехали на корпоративный вечер, а он остался в своей комнате в наказание, атмосфера в доме была напряжённой и угнетающей. Юноша сидел на кровати, уставившись в потолок. Его мысли метались, как птицы в клетке. Он слышал, как за окном проезжали машины, их шины шуршали по асфальту, создавая ощущение, что жизнь продолжается где-то там, за пределами его запертой комнаты. В недовольство не мог сдержать гнев и начал журить, проклиная родителей за их строгость. Но вскоре его гнев сменился решимостью. Он не собирался оставаться здесь, в этом заточении.
Собравшись с мыслями, Чарльз достал из-под подушки молоток и отвёртку из нижнего ящика компьютерного стола, которые он прятал там на случай, если ему понадобится выбраться. Вставил отвёртку в щель между дверью и косяком и, с силой ударив молотком, услышал треск. Дверь поддалась, и он с облегчением открыл её. Свежий воздух, наполненный запахом осени, обдал его, когда он спустился по лестнице.
Собравшись с мыслями, Чарльз достал из-под подушки молоток и отвёртку из нижнего ящика компьютерного стола, которые он прятал там на случай, если ему понадобится выбраться. Вставил отвёртку в щель между дверью и косяком и, с силой ударив молотком, услышал треск. Дверь поддалась, и он с облегчением открыл её. Свежий воздух, наполненный запахом осени, обдал его, когда он спустился по лестнице.
На первом этаже его встретил голос Келли, доносившийся из подвала. Она всегда была полна энергии, и сейчас её голос звучал как музыка. Чарльз спустился вниз, и его глаза встретились с её улыбкой. Она стояла среди коробок и старых вещей, а в руках держала предохранитель.
— Эй, помоги мне с этим. — Сказала она, подмигнув. — Нам нужно, чтобы свет снова заработал.
Парень, не раздумывая, подобрал оставшийся предохранитель с пола и вставил его в гнездо. В этот момент он обернулся и увидел, как Келли, накинув на себя простыню, изображает призрака, её смех раздался в подвале, как звонкий колокольчик, и Чарльз не смог сдержать улыбку. Он вздрогнул от неожиданности, но вскоре его страх сменился весёлым смехом. Келли всегда умела разрядить обстановку, и сейчас, в этот момент, когда он чувствовал себя так одиноко, её шутка была как глоток свежего воздуха.
— Ха-ха, видел бы ты своё лицо! — Смеялась она, сбрасывая с себя простыню. — Испугался тряпичной куклы!
— Да, ты меня напугала, — Признался он, всё ещё улыбаясь. — Но ты права, нам нужно заняться чем-то интересным.
Они поднялись на кухню, где Келли достала нож и тыкву, которую они купили накануне. Чарльз с интересом наблюдал, как она ловко вырезает глаза и рот, создавая забавное лицо. Он тоже взял нож и, стараясь подражать ей, начал вырезать свою тыкву. Вскоре кухня наполнилась смехом и ароматом свежего плода, а их разговоры о Хэллоуине и планах на вечер создавали атмосферу уюта и тепла. После того как тыквы были готовыми, они устроили небольшой ужин. Чарльз, поглощая пиццу, периодически запивая проглоченные куски морсом из чёрной и красной смородины, чувствовал, как его настроение поднимается. Его няня всегда умела сделать даже самые обычные моменты особенными. После ужина он пошёл в ванную, почистил зубы и вернулся в свою комнату, где включил музыку. Звуки любимых треков убаюкивали его, и вскоре он, не заметив, как это произошло, заснул.
Время пролетело незаметно, и вдруг его разбудил истошный вопль Келли, глубокий, пронзительный до самых глубин души. Чарльз вскочил с постели, сердце колотилось в груди, как будто оно пыталось вырваться наружу. Он прислушался — в доме царила тишина, но вскоре её пронзительный крик снова раздался, на этот раз ещё громче и полнее, как будто сам страх обрёл голос, после чего послышался оглушающий ушные перепонки грохот, будто что-то с силой швырнули в сторону, либо это что-то громыхнуло, отчётливо летя по инерции вниз. Звук падения. Юноша почувствовал, как холодный пот выступил на его лбу, а его сердце забилось быстрее обычного, чем когда-либо. Он вскочил с кровати, его ноги едва слушались, когда он бросился к двери. Свет в доме погас, и в темноте он ощутил, как страх сжимает его горло. Он вспомнил о зажигалке, которую прятал от родителей, и, в панике, бросился к своему тайнику. Руки дрожали, когда он вытащил зажигалку и, щёлкнув ей, увидел, как пламя осветило его лицо. Он быстро спустился по лестнице, каждый шаг давался с трудом, как будто он пробирался сквозь густой туман. Когда он достиг первого этажа, его охватил ужас. Келли лежала на полу, лицом вниз, и в тусклом свете пламени он увидел, как её голова горит в камине. Огонь, который когда-то был символом тепла и уюта, теперь стал олицетворением ужаса. Чарльз почувствовал, как его желудок сворачивается от отвращения и страха.
— О, Боже, Келли! — Закричал он, бросаясь к ней. Его голос звучал как эхо в пустом доме, полным мрачных теней.
Он наклонился, чтобы перевернуть её, но в этот момент его взгляд упал на её смартфон, выпавший из карманов шортов. Он схватил его, но экран оставался чёрным, как и его надежда на спасение. Связь не ловила, и он знал, что единственный способ вызвать помощь — это выйти на улицу. Собравшись с силами, он втихаря выбрался из дома. Ночь была холодной и безмолвной, и только звуки его шагов нарушали тишину. Он добрался до края участка и спешно вытащил смартфон любимой няни, его пальцы судорожно тычили на экран, не попадая по нужным иконкам, когда он наконец, увидел, что связь появилась. Внутри него бушевали эмоции — страх, гнев, горе. Он знал, что должен действовать быстро, но его разум был затуманен ужасом от увиденного.
— 911, что у вас случилось? — Раздался спокойный голос оператора, но для Чарльза он звучал как далёкий гул, не имеющий отношения к его реальности.
— Срочно! В моём доме кто-то есть, он убил мою няню! Пожалуйста, приезжайте скорее, улица Вязов 7! — Его голос дрожал, и он едва мог сдержать слёзы.
— Патруль в скором времени прибудет. Спрячьтесь в безопасном месте и ожидайте приезда полиции. — Ответила женщина, но её слова не приносили успокоения. Чарльз чувствовал, как страх сжимает его сердце в железные тиски. Он не мог вернуться в дом, где только что произошло убийство, но и оставаться на улице в темноте было невыносимо страшно.
Ночь Хэллоуина окутала дом Бейкеров зловещей тишиной, нарушаемой лишь шелестом осенних листьев за окном. Юноша, охваченный предвкушением запретного удовольствия, из сковывающего чувства страха и безысходности для вторгшегося на их территорию безумца, крался по тёмным коридорам второго этажа. Его целью была игровая комната — его личное убежище, куда доступ был строго ограничен. У двери, как страж, возвышался терминал с мерцающим экраном, требующий пароля. Внезапно, тишину пронзил резкий звонок стационарного телефона, донёсшийся слева, с тумбочки. На базе автоответчика загорелся маленький красный прямоугольник, словно зловещий глаз.
«У вас одно сообщение», — Произнёс равнодушный, механический голос.
Затем раздался незнакомый, но почему-то тревожно напоминающий кого-то голос: «Здравствуй, сынок. Ты помнишь код от своей комнаты? Так вот, я его изменил. Чтобы развеселить тебя в этот Хэллоуин, отгадай три загадки и получишь обновлённый код от игровой комнаты».
Чарльз замер, сердце его забилось быстрее. Кто это? И зачем менять код? Что за игры? Ведь пароль от его пристанища знал лишь он и ещё один человек.
«Итак, загадка номер 1. Какая часть фильма «Хэллоуин» носила название «Возвращение Майкла Майерса»?
Юноша, забыв о страхе, с азартом ответил:
— Четыре! Это была четвёртая часть!
«Загадка номер 2. В какой части трилогии фильма «Крик» был всего один убийца?»
— В третьей. — Уверенно произнёс, сжимая руку в кулак.
«Последняя загадка, Чарльз. День твоего рождения».
В голове юноши промелькнула дата — 18 число, 4 месяц. Он быстро набрал на терминале: «4318». Раздался тихий щелчок, и автоматическая дверь в его игровую комнату плавно отворилась. С облегчением шагнул внутрь, но его радость была недолгой. Слева, в глубине комнаты, виднелась закрытая дверь в кладовую. Любопытство, смешанное с необъяснимым предчувствием, заставило его открыть её. Может, переждать в ней приезда полиции? То, что он увидел, повергло его в шок. На полу, среди разбросанных вещей, лежало расчленённое тело его матери.
— Нет, мама! — Крик ужаса вырвался из его груди, сопровождаемый потоком слёз. Мир рухнул в одно мгновение.
В этот момент снова зазвонил телефон. Подросток, дрожащими руками, взял трубку.
«Бесполезно звонить родителям — они мертвы. Ножа на кухне больше нет. Я всё забрал». — Произнёс мужской голос, полный ледяного спокойствия.
Чарльз, обезумевший от горя и страха, ввёл код на терминале, и дверь в игровую комнату с глухим стуком заперлась. Он остался один в темноте, с зажигалкой в руке, освещающей лишь его перекошенное ужасом лицо. Дом погрузился в полную темноту — питание было отключено. Спускаться в подвал или проходить через гараж к генератору он не решался, вспоминая истории о сбежавшем маньяке из Слоун-Хилт, чья тень, казалось, теперь нависла над ним. Внезапно, раздался звук ввода кода с другой стороны двери. Дверь отворилась, и на пороге появился его отец.
— Что за чёрт, папа?! Мама и Келли мертвы! — Выкрикнул как обезумевший, перепугавшись до чёртиков.
— Келли проводила расследование о Слоун-Хилтовском маньяке ради развлечения, ведь его никто не мог найти. Она узнала кое-что лишнее. — Усмехнулся мужчина, и в его глазах, отражавшихся в тусклом свете зажигалки, мелькнул зловещий блеск.
Чарльз обомлел, его тело сковал ледяной ужас. Он отступил назад, спотыкаясь о ковёр, его взгляд метался между отцом и окровавленным ножом в его руке. Отец. Его собственный отец. Тот, кто учил его кататься на велосипеде, кто читал лекции о трудоёмком жизненном пути, увещевал, служил в трудные моменты столь необходимым подспорьем, кто всегда казался таким любящим и заботливым. Теперь он стоял перед ним, воплощение зла, с ножом, которым, вероятно, были убиты его мать и няня.
Когда-то давно из тюремного заключения сбежал опасный маньяк, убивший шестеро человек. Его так и не нашли, как и Зодиака. Округ Слоун-Хилт, затерянный в складках Аппалачских гор, дышал сыростью и страхом. Осень, обычно щедрая на краски, в тот год казалась выцветшей, словно архаичная фотография. Листья, вместо того чтобы пылать багрянцем и золотом, тускло осыпались под серым, свинцовым небом. И дело было не только в погоде. Три месяца назад из окружной тюрьмы, мрачного каменного колосса, возвышавшегося над городом, словно надгробный памятник, сбежал Элайджа Кроу, по одним из данных его звали именно так, хотя со времён дерзкого побега он мог сменить имя, фамилию, возможно, даже сделать пластическую операцию. Его имя шепталось в домах, словно проклятие. Шесть жизней, оборванных с особой, изощрённой жестокостью, лежали на его совести. Шесть душ, чьи крики, казалось, до сих пор эхом отдавались в лесах, окружавших Слоун-Хилт. Кроу был не просто убийцей. Он был художником смерти, скрупулёзно выстраивающим свои перверсивные композиции. Каждая жертва — тщательно выбранная, каждая сцена — детально продумана. Он оставлял после себя не просто трупы, а жуткие послания, словно пытаясь что-то сказать, но язык его был настолько извращённым, что никто не мог его понять.
Шериф Билл Хокинс, человек с лицом, изрезанным морщинами, словно карта местности, чувствовал, как груз ответственности давит на него с каждым днём всё сильнее. Он знал этот округ как свои пять пальцев. Знал каждую тропу, пещеру, ручей, простирающийся лес с прокладываемым оврагом — природной впадиной в лесу. Виднеющиеся низами исподножья, как сухие палки высокой растительности, засыпавшей к зиме, со временем чернели от багровых слёз. Кладирование брусчатки, как ведущий шлейф из россыпи звёзд, подводил к чистым прудам и русло ручья Охаямо. Центральный парк культуры и искусства, башни Западного крыла, Корнуоллский остров, памятная могильная церквушка «Светоподательным братьям». Полица — нижняя площадка низкого яра, спускающегося к реке двумя уступами, и то, как дети любили проводить время у Ниагарского причала, перед туристическим центром. Но Кроу словно растворился в воздухе, став частью самого леса, его тёмной, непредсказуемой струнами души. Поиски велись круглосуточно. Добровольцы прочёсывали лес, солдаты «Национальной гвардии» патрулировали дороги, вертолёты с прожекторами бороздили ночное небо. Но всё было тщетно. Кроу словно играл с ними, дразня, оставляя едва заметные следы, которые тут же исчезали, словно миражи. В городе царила паранойя. Люди запирали двери на все замки, задёргивали шторы, вздрагивали от едва уловимого шороха. Дети перестали играть на улице, а взрослые избегали ходить в лес в одиночку. Слоун-Хилт превратился в город-призрак, скованный страхом и недоверием. Хокинс проводил дни и ночи в своём кабинете, заваленном картами, фотографиями и отчётами. Он перебирал улики, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, прослеживающуюся связь между жертвами, едва связывающий ключ к пониманию безумного разума Кроу. Безрезультатно. Серийный убийца словно был соткан из теней, неуловимый и непостижимый — как невидимка. С каждым днём надежда таяла. Люди начинали говорить о проклятии, о древнем зле, пробудившемся в лесах. Шериф, человек, привыкший полагаться на факты и логику, чувствовал, как и его начинает охватывать отчаяние. Он знал, что если Кроу не будет пойман, Слоун-Хилт никогда не сможет оправиться. Рана, нанесённая им, была слишком глубока, болезненна. И, как и в случае с легендарным Зодиаком, Кроу стал призраком, тенью, навсегда поселившейся в коллективном бессознательном заклятье Слоун-Хилт. Его имя стало синонимом страха, шепотком, который заставлял замирать сердце, даже когда солнце стояло высоко в зените. Он был не просто сбежавшим преступником; он был воплощением первобытного ужаса, который таился в глубине человеческой души и в непроглядной чаще лесов.
В один из вечеров Хокинс, сидя в своём кабинете, где воздух был пропитан запахом старой бумаги и несбывшихся надежд, смотрел на фотографию последней жертвы. Молодая женщина, чьи глаза, застывшие в вечном удивлении, казалось, упрекали его в бездействии. Лишь близкие помнили её улыбку, звонкий по праздникам смех, долгие душещипательные тосты за застольем, озорной взгляд стреляющий глазами, который когда-то наполнял улицы оживлённого, прибывающего в вечном движении города. Теперь от неё осталась лишь эта безмолвная, холодная карточка. Он перебирал письма, которые Кроу, как и его более известный предшественник, иногда отправлял в местную газету. Зашифрованные послания, полные мрачной поэзии и извращённой философии. Билл чувствовал, что в этих строках кроется ключ, но он был скрыт за завесой безумия, которую невозможно было пробить. Кроу не просто убивал; он играл в свою собственную, жуткую игру, где правила устанавливал он сам, а ставки были человеческие жизни. Лес, который когда-то был источником жизни и спокойствия для жителей Слоун-Хилт, теперь стал его врагом. Шорох листвы, треск ветки, по миновании ветра вызывал приступ паники. Люди боялись собственной тени, мельком заглянуть в окна, трепеща увидеть там отражение его глаз. Дети рисовали на асфальте страшные фигуры, а взрослые, собираясь вместе, обсуждали последние слухи, пытаясь найти хоть какую-то логику в хаосе. Хокинс понимал, как его собственные силы иссякают. Он видел, как его город медленно умирает под гнётом страха. Он знал, что если Кроу не будет найден, Слоун-Хилт навсегда останется местом, где обитает призрак, местом, где прошлое никогда не отпустит. И эта мысль была для него хуже любого приговора. Как сложно оставаться тем самым шерифом в глазах других, защитником, но сейчас чувствовал себя бессильным перед лицом зла, которое было столь же неуловимо, сколь и смертоносно. Ночь опускалась на город-заклятье, принося с собой не прохладу, а новый виток тревоги. В окнах домов зажигались тусклые огни, словно маяки в море страха. И где-то там, в непроглядной темноте, среди вековых деревьев, скрывался Элайджа Кроу, художник смерти, чьё имя стало легендой, столь же пугающей и необъяснимой, как и история Зодиака. Он был тенью, которая никогда не исчезнет, призраком, который навсегда поселился в сердцах жителей Слоун-Хилт, напоминая им о хрупкости жизни и о том, что зло может скрываться там, где его меньше всего ожидаешь.
— Пора закончить начатое. — Произнёс мужчина, его голос стал глубже, приобретая зловещие интонации.
Сделал шаг вперёд, и Чарльз почувствовал, как его лёгкие сжимаются от страха, будто наяву видел, как отец убил Келли, как он расправился с матерью, и теперь пришёл за ним. На весь дом донёсся душераздирающий крик 14-летнего юноши, эхом отражаясь от стен, наполненных теперь не детским смехом, а предсмертным ужасом. Полиция, так же вызванная кем-то из соседей, так и не успела прибыть, чтобы предотвратить эту кровавую развязку. В тишине, нарушаемой лишь затухающим эхом крика, отец Чарльза, Слоун-Хилтовский маньяк, завершил своё ужасное дело, оставив после себя лишь опустошение и тишину, более зловещую, чем любая ночь Хэллоуина.
Идея и сюжет: Alonso, автор: Alonso.
Комментарии отключены.
Причина: неадекватная реакция автора, хамство и истерики.
— Эй, помоги мне с этим. — Сказала она, подмигнув. — Нам нужно, чтобы свет снова заработал.
Парень, не раздумывая, подобрал оставшийся предохранитель с пола и вставил его в гнездо. В этот момент он обернулся и увидел, как Келли, накинув на себя простыню, изображает призрака, её смех раздался в подвале, как звонкий колокольчик, и Чарльз не смог сдержать улыбку. Он вздрогнул от неожиданности, но вскоре его страх сменился весёлым смехом. Келли всегда умела разрядить обстановку, и сейчас, в этот момент, когда он чувствовал себя так одиноко, её шутка была как глоток свежего воздуха.
— Ха-ха, видел бы ты своё лицо! — Смеялась она, сбрасывая с себя простыню. — Испугался тряпичной куклы!
— Да, ты меня напугала, — Признался он, всё ещё улыбаясь. — Но ты права, нам нужно заняться чем-то интересным.
Они поднялись на кухню, где Келли достала нож и тыкву, которую они купили накануне. Чарльз с интересом наблюдал, как она ловко вырезает глаза и рот, создавая забавное лицо. Он тоже взял нож и, стараясь подражать ей, начал вырезать свою тыкву. Вскоре кухня наполнилась смехом и ароматом свежего плода, а их разговоры о Хэллоуине и планах на вечер создавали атмосферу уюта и тепла. После того как тыквы были готовыми, они устроили небольшой ужин. Чарльз, поглощая пиццу, периодически запивая проглоченные куски морсом из чёрной и красной смородины, чувствовал, как его настроение поднимается. Его няня всегда умела сделать даже самые обычные моменты особенными. После ужина он пошёл в ванную, почистил зубы и вернулся в свою комнату, где включил музыку. Звуки любимых треков убаюкивали его, и вскоре он, не заметив, как это произошло, заснул.
Время пролетело незаметно, и вдруг его разбудил истошный вопль Келли, глубокий, пронзительный до самых глубин души. Чарльз вскочил с постели, сердце колотилось в груди, как будто оно пыталось вырваться наружу. Он прислушался — в доме царила тишина, но вскоре её пронзительный крик снова раздался, на этот раз ещё громче и полнее, как будто сам страх обрёл голос, после чего послышался оглушающий ушные перепонки грохот, будто что-то с силой швырнули в сторону, либо это что-то громыхнуло, отчётливо летя по инерции вниз. Звук падения. Юноша почувствовал, как холодный пот выступил на его лбу, а его сердце забилось быстрее обычного, чем когда-либо. Он вскочил с кровати, его ноги едва слушались, когда он бросился к двери. Свет в доме погас, и в темноте он ощутил, как страх сжимает его горло. Он вспомнил о зажигалке, которую прятал от родителей, и, в панике, бросился к своему тайнику. Руки дрожали, когда он вытащил зажигалку и, щёлкнув ей, увидел, как пламя осветило его лицо. Он быстро спустился по лестнице, каждый шаг давался с трудом, как будто он пробирался сквозь густой туман. Когда он достиг первого этажа, его охватил ужас. Келли лежала на полу, лицом вниз, и в тусклом свете пламени он увидел, как её голова горит в камине. Огонь, который когда-то был символом тепла и уюта, теперь стал олицетворением ужаса. Чарльз почувствовал, как его желудок сворачивается от отвращения и страха.
— О, Боже, Келли! — Закричал он, бросаясь к ней. Его голос звучал как эхо в пустом доме, полным мрачных теней.
Он наклонился, чтобы перевернуть её, но в этот момент его взгляд упал на её смартфон, выпавший из карманов шортов. Он схватил его, но экран оставался чёрным, как и его надежда на спасение. Связь не ловила, и он знал, что единственный способ вызвать помощь — это выйти на улицу. Собравшись с силами, он втихаря выбрался из дома. Ночь была холодной и безмолвной, и только звуки его шагов нарушали тишину. Он добрался до края участка и спешно вытащил смартфон любимой няни, его пальцы судорожно тычили на экран, не попадая по нужным иконкам, когда он наконец, увидел, что связь появилась. Внутри него бушевали эмоции — страх, гнев, горе. Он знал, что должен действовать быстро, но его разум был затуманен ужасом от увиденного.
— 911, что у вас случилось? — Раздался спокойный голос оператора, но для Чарльза он звучал как далёкий гул, не имеющий отношения к его реальности.
— Срочно! В моём доме кто-то есть, он убил мою няню! Пожалуйста, приезжайте скорее, улица Вязов 7! — Его голос дрожал, и он едва мог сдержать слёзы.
— Патруль в скором времени прибудет. Спрячьтесь в безопасном месте и ожидайте приезда полиции. — Ответила женщина, но её слова не приносили успокоения. Чарльз чувствовал, как страх сжимает его сердце в железные тиски. Он не мог вернуться в дом, где только что произошло убийство, но и оставаться на улице в темноте было невыносимо страшно.
Ночь Хэллоуина окутала дом Бейкеров зловещей тишиной, нарушаемой лишь шелестом осенних листьев за окном. Юноша, охваченный предвкушением запретного удовольствия, из сковывающего чувства страха и безысходности для вторгшегося на их территорию безумца, крался по тёмным коридорам второго этажа. Его целью была игровая комната — его личное убежище, куда доступ был строго ограничен. У двери, как страж, возвышался терминал с мерцающим экраном, требующий пароля. Внезапно, тишину пронзил резкий звонок стационарного телефона, донёсшийся слева, с тумбочки. На базе автоответчика загорелся маленький красный прямоугольник, словно зловещий глаз.
«У вас одно сообщение», — Произнёс равнодушный, механический голос.
Затем раздался незнакомый, но почему-то тревожно напоминающий кого-то голос: «Здравствуй, сынок. Ты помнишь код от своей комнаты? Так вот, я его изменил. Чтобы развеселить тебя в этот Хэллоуин, отгадай три загадки и получишь обновлённый код от игровой комнаты».
Чарльз замер, сердце его забилось быстрее. Кто это? И зачем менять код? Что за игры? Ведь пароль от его пристанища знал лишь он и ещё один человек.
«Итак, загадка номер 1. Какая часть фильма «Хэллоуин» носила название «Возвращение Майкла Майерса»?
Юноша, забыв о страхе, с азартом ответил:
— Четыре! Это была четвёртая часть!
«Загадка номер 2. В какой части трилогии фильма «Крик» был всего один убийца?»
— В третьей. — Уверенно произнёс, сжимая руку в кулак.
«Последняя загадка, Чарльз. День твоего рождения».
В голове юноши промелькнула дата — 18 число, 4 месяц. Он быстро набрал на терминале: «4318». Раздался тихий щелчок, и автоматическая дверь в его игровую комнату плавно отворилась. С облегчением шагнул внутрь, но его радость была недолгой. Слева, в глубине комнаты, виднелась закрытая дверь в кладовую. Любопытство, смешанное с необъяснимым предчувствием, заставило его открыть её. Может, переждать в ней приезда полиции? То, что он увидел, повергло его в шок. На полу, среди разбросанных вещей, лежало расчленённое тело его матери.
— Нет, мама! — Крик ужаса вырвался из его груди, сопровождаемый потоком слёз. Мир рухнул в одно мгновение.
В этот момент снова зазвонил телефон. Подросток, дрожащими руками, взял трубку.
«Бесполезно звонить родителям — они мертвы. Ножа на кухне больше нет. Я всё забрал». — Произнёс мужской голос, полный ледяного спокойствия.
Чарльз, обезумевший от горя и страха, ввёл код на терминале, и дверь в игровую комнату с глухим стуком заперлась. Он остался один в темноте, с зажигалкой в руке, освещающей лишь его перекошенное ужасом лицо. Дом погрузился в полную темноту — питание было отключено. Спускаться в подвал или проходить через гараж к генератору он не решался, вспоминая истории о сбежавшем маньяке из Слоун-Хилт, чья тень, казалось, теперь нависла над ним. Внезапно, раздался звук ввода кода с другой стороны двери. Дверь отворилась, и на пороге появился его отец.
— Что за чёрт, папа?! Мама и Келли мертвы! — Выкрикнул как обезумевший, перепугавшись до чёртиков.
— Келли проводила расследование о Слоун-Хилтовском маньяке ради развлечения, ведь его никто не мог найти. Она узнала кое-что лишнее. — Усмехнулся мужчина, и в его глазах, отражавшихся в тусклом свете зажигалки, мелькнул зловещий блеск.
Чарльз обомлел, его тело сковал ледяной ужас. Он отступил назад, спотыкаясь о ковёр, его взгляд метался между отцом и окровавленным ножом в его руке. Отец. Его собственный отец. Тот, кто учил его кататься на велосипеде, кто читал лекции о трудоёмком жизненном пути, увещевал, служил в трудные моменты столь необходимым подспорьем, кто всегда казался таким любящим и заботливым. Теперь он стоял перед ним, воплощение зла, с ножом, которым, вероятно, были убиты его мать и няня.
Когда-то давно из тюремного заключения сбежал опасный маньяк, убивший шестеро человек. Его так и не нашли, как и Зодиака. Округ Слоун-Хилт, затерянный в складках Аппалачских гор, дышал сыростью и страхом. Осень, обычно щедрая на краски, в тот год казалась выцветшей, словно архаичная фотография. Листья, вместо того чтобы пылать багрянцем и золотом, тускло осыпались под серым, свинцовым небом. И дело было не только в погоде. Три месяца назад из окружной тюрьмы, мрачного каменного колосса, возвышавшегося над городом, словно надгробный памятник, сбежал Элайджа Кроу, по одним из данных его звали именно так, хотя со времён дерзкого побега он мог сменить имя, фамилию, возможно, даже сделать пластическую операцию. Его имя шепталось в домах, словно проклятие. Шесть жизней, оборванных с особой, изощрённой жестокостью, лежали на его совести. Шесть душ, чьи крики, казалось, до сих пор эхом отдавались в лесах, окружавших Слоун-Хилт. Кроу был не просто убийцей. Он был художником смерти, скрупулёзно выстраивающим свои перверсивные композиции. Каждая жертва — тщательно выбранная, каждая сцена — детально продумана. Он оставлял после себя не просто трупы, а жуткие послания, словно пытаясь что-то сказать, но язык его был настолько извращённым, что никто не мог его понять.
Шериф Билл Хокинс, человек с лицом, изрезанным морщинами, словно карта местности, чувствовал, как груз ответственности давит на него с каждым днём всё сильнее. Он знал этот округ как свои пять пальцев. Знал каждую тропу, пещеру, ручей, простирающийся лес с прокладываемым оврагом — природной впадиной в лесу. Виднеющиеся низами исподножья, как сухие палки высокой растительности, засыпавшей к зиме, со временем чернели от багровых слёз. Кладирование брусчатки, как ведущий шлейф из россыпи звёзд, подводил к чистым прудам и русло ручья Охаямо. Центральный парк культуры и искусства, башни Западного крыла, Корнуоллский остров, памятная могильная церквушка «Светоподательным братьям». Полица — нижняя площадка низкого яра, спускающегося к реке двумя уступами, и то, как дети любили проводить время у Ниагарского причала, перед туристическим центром. Но Кроу словно растворился в воздухе, став частью самого леса, его тёмной, непредсказуемой струнами души. Поиски велись круглосуточно. Добровольцы прочёсывали лес, солдаты «Национальной гвардии» патрулировали дороги, вертолёты с прожекторами бороздили ночное небо. Но всё было тщетно. Кроу словно играл с ними, дразня, оставляя едва заметные следы, которые тут же исчезали, словно миражи. В городе царила паранойя. Люди запирали двери на все замки, задёргивали шторы, вздрагивали от едва уловимого шороха. Дети перестали играть на улице, а взрослые избегали ходить в лес в одиночку. Слоун-Хилт превратился в город-призрак, скованный страхом и недоверием. Хокинс проводил дни и ночи в своём кабинете, заваленном картами, фотографиями и отчётами. Он перебирал улики, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, прослеживающуюся связь между жертвами, едва связывающий ключ к пониманию безумного разума Кроу. Безрезультатно. Серийный убийца словно был соткан из теней, неуловимый и непостижимый — как невидимка. С каждым днём надежда таяла. Люди начинали говорить о проклятии, о древнем зле, пробудившемся в лесах. Шериф, человек, привыкший полагаться на факты и логику, чувствовал, как и его начинает охватывать отчаяние. Он знал, что если Кроу не будет пойман, Слоун-Хилт никогда не сможет оправиться. Рана, нанесённая им, была слишком глубока, болезненна. И, как и в случае с легендарным Зодиаком, Кроу стал призраком, тенью, навсегда поселившейся в коллективном бессознательном заклятье Слоун-Хилт. Его имя стало синонимом страха, шепотком, который заставлял замирать сердце, даже когда солнце стояло высоко в зените. Он был не просто сбежавшим преступником; он был воплощением первобытного ужаса, который таился в глубине человеческой души и в непроглядной чаще лесов.
В один из вечеров Хокинс, сидя в своём кабинете, где воздух был пропитан запахом старой бумаги и несбывшихся надежд, смотрел на фотографию последней жертвы. Молодая женщина, чьи глаза, застывшие в вечном удивлении, казалось, упрекали его в бездействии. Лишь близкие помнили её улыбку, звонкий по праздникам смех, долгие душещипательные тосты за застольем, озорной взгляд стреляющий глазами, который когда-то наполнял улицы оживлённого, прибывающего в вечном движении города. Теперь от неё осталась лишь эта безмолвная, холодная карточка. Он перебирал письма, которые Кроу, как и его более известный предшественник, иногда отправлял в местную газету. Зашифрованные послания, полные мрачной поэзии и извращённой философии. Билл чувствовал, что в этих строках кроется ключ, но он был скрыт за завесой безумия, которую невозможно было пробить. Кроу не просто убивал; он играл в свою собственную, жуткую игру, где правила устанавливал он сам, а ставки были человеческие жизни. Лес, который когда-то был источником жизни и спокойствия для жителей Слоун-Хилт, теперь стал его врагом. Шорох листвы, треск ветки, по миновании ветра вызывал приступ паники. Люди боялись собственной тени, мельком заглянуть в окна, трепеща увидеть там отражение его глаз. Дети рисовали на асфальте страшные фигуры, а взрослые, собираясь вместе, обсуждали последние слухи, пытаясь найти хоть какую-то логику в хаосе. Хокинс понимал, как его собственные силы иссякают. Он видел, как его город медленно умирает под гнётом страха. Он знал, что если Кроу не будет найден, Слоун-Хилт навсегда останется местом, где обитает призрак, местом, где прошлое никогда не отпустит. И эта мысль была для него хуже любого приговора. Как сложно оставаться тем самым шерифом в глазах других, защитником, но сейчас чувствовал себя бессильным перед лицом зла, которое было столь же неуловимо, сколь и смертоносно. Ночь опускалась на город-заклятье, принося с собой не прохладу, а новый виток тревоги. В окнах домов зажигались тусклые огни, словно маяки в море страха. И где-то там, в непроглядной темноте, среди вековых деревьев, скрывался Элайджа Кроу, художник смерти, чьё имя стало легендой, столь же пугающей и необъяснимой, как и история Зодиака. Он был тенью, которая никогда не исчезнет, призраком, который навсегда поселился в сердцах жителей Слоун-Хилт, напоминая им о хрупкости жизни и о том, что зло может скрываться там, где его меньше всего ожидаешь.
— Пора закончить начатое. — Произнёс мужчина, его голос стал глубже, приобретая зловещие интонации.
Сделал шаг вперёд, и Чарльз почувствовал, как его лёгкие сжимаются от страха, будто наяву видел, как отец убил Келли, как он расправился с матерью, и теперь пришёл за ним. На весь дом донёсся душераздирающий крик 14-летнего юноши, эхом отражаясь от стен, наполненных теперь не детским смехом, а предсмертным ужасом. Полиция, так же вызванная кем-то из соседей, так и не успела прибыть, чтобы предотвратить эту кровавую развязку. В тишине, нарушаемой лишь затухающим эхом крика, отец Чарльза, Слоун-Хилтовский маньяк, завершил своё ужасное дело, оставив после себя лишь опустошение и тишину, более зловещую, чем любая ночь Хэллоуина.
Идея и сюжет: Alonso, автор: Alonso.
Комментарии отключены.
Причина: неадекватная реакция автора, хамство и истерики.
(голосов: 1)
Категория: Страшные рассказы
Шиза правит миром!
Заикой остаться можно.
Мне нужны сильные и умные слуги.