Уж волки воют, предвещая ночь,
И ветер ледяной качает ели.
Прости, не в силах я тебе помочь.
Молчи, мне твои крики надоели.
Привязан к древу веревкою тугой,
В глазах мольба, а в сердце - страх и мука,
Беспомощно ты вертишь головой,
Пытаясь как-нибудь распутать руки.
Прости за то, что причиняю вред -
Так не угодно мне, но так угодно Богу,
Тебе пришлось стать жертвою моей,
К тебе и не примчатся на подмогу.
И ветер ледяной качает ели.
Прости, не в силах я тебе помочь.
Молчи, мне твои крики надоели.
Привязан к древу веревкою тугой,
В глазах мольба, а в сердце - страх и мука,
Беспомощно ты вертишь головой,
Пытаясь как-нибудь распутать руки.
Прости за то, что причиняю вред -
Так не угодно мне, но так угодно Богу,
Тебе пришлось стать жертвою моей,
К тебе и не примчатся на подмогу.
Не важно, кем ты там при жизни был:
Глупец-добряк иль злобный гений;
Ему плевать, что ты при жизни совершил -
Твою судьбу решает только жребий.
Он беспощаден к людям и ко мне
По договору лишь я должен это сделать.
Я с радостью готов помочь тебе,
Но не могу я ничего поделать.
Ты уж пойми, пожалуйста, меня,
У нас стоят условия такие:
В живых тут только ты или же я,
Поэтому лежать тебе в могиле.
С трудом сырую спичку я зажгу,
И в ноги тебе брошу, разжигая пламя,
В слезах твоей кончины подожду,
А после пепел твой с любовью закопаю.
Глупец-добряк иль злобный гений;
Ему плевать, что ты при жизни совершил -
Твою судьбу решает только жребий.
Он беспощаден к людям и ко мне
По договору лишь я должен это сделать.
Я с радостью готов помочь тебе,
Но не могу я ничего поделать.
Ты уж пойми, пожалуйста, меня,
У нас стоят условия такие:
В живых тут только ты или же я,
Поэтому лежать тебе в могиле.
С трудом сырую спичку я зажгу,
И в ноги тебе брошу, разжигая пламя,
В слезах твоей кончины подожду,
А после пепел твой с любовью закопаю.