Страшилка

Сибирь, зима. На обочине стоит мужик на задрипанном "Москвиче". Поломался, троса нет. Мимо, на счастье, проезжает техничка на базе ЗИЛ-157 с расположенной рядом автобазы. Водила с напарником уже никакие и едут догоняться в соседнюю деревню. Конечно же, у них есть трос, да не простой, а металлический - на целых 3 см. в диаметре. Цепляют мужичонку, с ветерком едут по безлюдной трассе.

В какой-то из моментов водила смотрит в зеркало и не видит буксира. "Неужели оторвался?" - думает он и, офигевая от такой мысли (ну, как на таком тросу можно оторваться), проезжает еще 500 метров, пытаясь все-таки разглядеть в снежной пороше спасаемый автомобиль.

Наконец останавливается, и они с напарником идут изучать обстановку.
Оказывается, все на месте.
Есть трос, есть "Москвич", но...

Хруст снега под ногами,
Потревожит тишину ночную.
И слышен за спиною вдруг визг,
И вскрик, затем побужденный.
Останется след, затем скрытый снегом.

Шаги никем услышаны не были,
Как и крик, что был вслед.
Лишь гул, проносящийся вдоль улиц,
Что теперь уже были пусты.
Лишь снежинки, падающие на оставленный след.

Тусклый свет фонарей падал на улицы темные, вдоль их света шла пара людей, двое взрослых да парочка детей. Путь они держат домой, а в руках брынчат подарки, что покупались для праздника, распланирован день, который закончится следующим годом, и мысли лишь об одном, когда же стукнет 12, вмиг сметена будет еда со стола, вперемешку с алкоголем застольным. А снежинки все падают, затмевая им взор, дальний свет уж не виден, как и луны с небес взгляд, за ним и шорох позади, вниманию не преданный, за ним и тень, проскользнувшая вслед.

Холод становится сильней, блекнет и без этого тусклый свет фонарей, а люди уж темп свой ускорили, их руки стали дрожать, а зубы стучать, думают лишь холод, в чем правы отчасти. Ему это на руку, подозрений в его сторону нет, поддаст ветерку, не подумают. А людей все морозит, но, путь, что ранее казалось краток был, все не кончается, конца не видать, затмевает все снег, который уже не давал и трех метров виду и ходу ногам не давал он свободный, стремительно нарастая, людей все глубже погружая.

Захожу в магазин возле дома, - а там дед луковицу покупает. Одну луковицу, понимаете? Одну!
Ну я в соседнюю очередь втиснулся с килограммом лука в пакете, деда уже на выходе догнал и сую тому пакет в руки: "На дед, ешь!". Ну тот начал что-то мямлить про "Да бабке одной на котлеты не хватило", "Да не надо, сынок", "Я не хочу, не буду", но я-то ведь Правду знаю! Заставил-таки!
Вот сидим мы с дедом на ступеньках магазина - он третью луковицу дожёвывает, сам плачет. Я курю и плачу. Молчим оба, всё понимаем. До чего страну-то довели?

В парк развлечений с детьми пошёл, - а там дед! Ну тот самый! С луковицей! Билет покупает на аттракцион. Один билет, понимаете?!
Ну я быстренько абонемент ему купил на весь день, деда за руку хватаю: "Пошли, дед!". Тот лепетать начал, что мол, "Внучке покататься", "Сердце слабое", "Люди, помогите!". Но я-то Правду знаю, - закалка старая, неудобно ему просто такое внимание.
Уже на посадке вырваться пытался, но мы с билетёром его ремнями скрутили и усадили на место. Запустили.
Стоим вместе с билетёром - курим.
Когда через пару часов крики стихли - прослезились, да что же за страна-то у нас Такая!?

Рейн [про себя]: Я знаю, что у Бримстоуна сейчас не хватает людей, но разве это убьет их, если они не пошлют меня в Сибирскую Пустошь искать древнюю дампирскую реликвию, которая, возможно, даже не существует? Я пробыла здесь всего один день и удивлена, что не замерзла до смерти. Никого не видно, большинство животных впадает в спячку, и все, что у меня есть - это фотография местоположения и координаты.

Рейн идет, кажется, несколько часов, прежде чем наткнуться на скалу. Она почти не видела ее из-за снега, слепящего все в пяти футах перед ней. Еще одним признаком было то, что она стояла над деревьями. Рейн не видит другого выхода, кроме как спуститься на несколько сотен футов и прыгнуть на безопасную высоту. Даже если она Дампир, падение с такой высоты может привести к серьезным повреждениям и, вероятно, смерти, учитывая, где она находится.

Воспоминание

Моя ранняя жизнь была тем, что я считала нормальным. Конечно, еще не зная, кем был мой отец, я не имела истинного определения того, что было нормальным. Из рассказов матери я поняла, что она познакомилась с ним на пиру. Он был высок, красив и богат. Ей было всего около семнадцати, когда он встретил ее, и он сбил с ног эту неопытную девушку и украл ее из семьи. Она не понимала, почему он отказался жениться на ней и почему так презирает церковь. Она просто смирилась с тем, что не будет иметь с ними ничего общего, а когда я родлюсь, то и воспитает меня вдали от церкви. Позже я поняла, что мама не была такой уж умной. Иначе она могла бы удивиться, что у ее мужа, который не был боярином, дворянином, а не купцом, было достаточно денег, чтобы содержать нас в доме, хотя и без прислуги, или удивляться, почему она видит его только ночью. Она также перестала бы ходить в церковь на исповедь, даже когда ей сказали, что если она не выйдет замуж за моего отца и не крестит меня, то будет считаться вероотступницей.

На улице властвовала вьюга, поднялся суровый ветер и своими порывами создавал метель. Когда-то я бы с замираниям сердца сидела у подоконника и наблюдала за этим восхищающим зрелищем, особенно ночью. Но сейчас это не так. Вой ветра заставил поплотнее укутаться в одеяло, и поджать под себя ноги, дабы хранить тепло.

Нужно было бы уже уснуть, но бессонница не давала мне закрыть глаз. Да и как тут уснуть? Каждый раз смыкая веки, перед взором стоит ужасная картина изувеченных родителей и крики брата, который просто пропал. Пальцы задрожали от воспоминаний, и я постаралась отогнать плохие мысли подальше - оно всё слышит и, боюсь, мне не несдобровать.

В мертвенной тишины комнаты слышалось лишь тиканье часов. Этот звук тоже раздражал, не очень приятно, когда ты пять дней слышишь только его. Хотя, нет, вру, иногда к этому примешивается скрежет за дверью моей спальни и звуки, которые доносятся с улицы. Только, людских голосов я ни разу не слышала, будто и вовсе все вымерли.

Летит первый снег за окошком,
Холодный, но словно живой...
Снежинки, как белые мошки,
Садятся, мешаясь с листвой...

Открою вам тайну, то слёзы,
Что с неба на землю летят.
Они невесомы. Морозы.
Упавшие слёзы блестят.

Как время отчаянно таят,
Но вскоре примчится зима,
И слёз ослепительных стаи
Укутывать будут дома...

Холодная пора стеклянных миражей...
Название красивой, белой, стройной королевы,
Которая присуща только ей.
Она возводит каменные стены.

Дворца, в который нет пути.
Так, ледяная куча снега
Следы пустые замести
Смогла, для взрослого живого человека.

Эту историю рассказал мне мой отец. Смысла не верить ему у меня нет, так как этот человек просто не умеет лгать, поэтому всё изложенное здесь - чистая правда. Далее с его слов.

Я тогда был еще мальчишкой. В одну и ту же ночь мне снился один и тот же сон, будто стою и смотрю на своё тело, лежащее на снегу, из-под головы вытекает кровь... Снился этот сон на протяжении лет семи. Я тогда не мог понять к чему это и сон меня пугал.

Дело в том, что каждую зиму мы бегали в местный парк кататься на санках. У одного из моих друзей была собака, породы алабай, которую он неизменно брал с собой. Мы строили крепости из снега, играли в снежки, но самой любимой забавой было цеплять поводок к санкам и кидать собаке палку или снежку. Пёс стойко терпел подобное отношение, ему даже нравилось бежать за палочкой и тащить за собой санки с визжащим от восторга ребёнком.