Воспоминание
Моя ранняя жизнь была тем, что я считала нормальным. Конечно, еще не зная, кем был мой отец, я не имела истинного определения того, что было нормальным. Из рассказов матери я поняла, что она познакомилась с ним на пиру. Он был высок, красив и богат. Ей было всего около семнадцати, когда он встретил ее, и он сбил с ног эту неопытную девушку и украл ее из семьи. Она не понимала, почему он отказался жениться на ней и почему так презирает церковь. Она просто смирилась с тем, что не будет иметь с ними ничего общего, а когда я родлюсь, то и воспитает меня вдали от церкви. Позже я поняла, что мама не была такой уж умной. Иначе она могла бы удивиться, что у ее мужа, который не был боярином, дворянином, а не купцом, было достаточно денег, чтобы содержать нас в доме, хотя и без прислуги, или удивляться, почему она видит его только ночью. Она также перестала бы ходить в церковь на исповедь, даже когда ей сказали, что если она не выйдет замуж за моего отца и не крестит меня, то будет считаться вероотступницей.
Моя ранняя жизнь была тем, что я считала нормальным. Конечно, еще не зная, кем был мой отец, я не имела истинного определения того, что было нормальным. Из рассказов матери я поняла, что она познакомилась с ним на пиру. Он был высок, красив и богат. Ей было всего около семнадцати, когда он встретил ее, и он сбил с ног эту неопытную девушку и украл ее из семьи. Она не понимала, почему он отказался жениться на ней и почему так презирает церковь. Она просто смирилась с тем, что не будет иметь с ними ничего общего, а когда я родлюсь, то и воспитает меня вдали от церкви. Позже я поняла, что мама не была такой уж умной. Иначе она могла бы удивиться, что у ее мужа, который не был боярином, дворянином, а не купцом, было достаточно денег, чтобы содержать нас в доме, хотя и без прислуги, или удивляться, почему она видит его только ночью. Она также перестала бы ходить в церковь на исповедь, даже когда ей сказали, что если она не выйдет замуж за моего отца и не крестит меня, то будет считаться вероотступницей.
Именно ее беспокойство о моей душе стало причиной ее смерти. Она принесла пузырек со святой водой и попыталась хотя бы сама меня крестить, но она была потрясена, когда палец, который она помазала жидкостью, заставил крест, который она нарисовала на моем лбу, образовать рубцы, как будто она использовала кипяток. Глупо она спросила священника, почему это случилось. Охотники на вампиров пришли в город и спрятались, чтобы наблюдать за нашим домом. Когда пришел мой отец, они напали на него и погибли при попытке убить. Когда он в ярости ворвался внутрь, то потребовал объяснений. Она велела мне спрятаться, когда он пришел, и я слышала, как они спорили. Когда он узнал, что она сделала, он взорвался. Я услышала ее сдавленный крик и подождала, пока он перестанет выкрикивать мое имя. Я подождала еще час, прежде чем выполз наружу. Солнце уже всходило, когда я нашла ее тело, обескровленное. Я все еще стояла на коленях рядом с ним, когда приходской священник и еще несколько человек вошли в наш дом.
Меня отправили в монастырь, но не для того, чтобы со мной обращались, как с другими сиротами. Священник рассказал им о своих подозрениях, и меня использовали как лабораторное животное, чтобы проверить легенды. Именно тогда я впервые услышала слово дампир, дитя Союза вампира и живой женщины. Они испытывали меня, обливали святой водой и смотрели, как я корчусь в муках. Они обнаружили, что солнечный свет и крест не действуют на меня, что я могу быть ранена и исцелиться, если выпью кровь. Последнее было бы не так плохо, если бы они просто налили мне кровь в чашу, чтобы я выпила, как они сделали это вначале, но уже через неделю они привели кого-то из местных темниц, несколько раз полоснули меня клинками, а потом заперли в камере вместе с ним. Через некоторое время я поддалась своим естественным желаниям, истощив его до смерти, чтобы исцелить себя. Они просто отрезали ему голову, вытащили тело и снова заперли дверь.
Меньше чем через неделю я сбежала.
Рассвет
Я смотрела, как встает солнце. Женщина заснула и проснулась, когда я дотронулась до нее. Я указала ей дорогу, затем протянула несколько пузырьков со святой водой, нож, который я взяла у одного из убитых, и две золотые монеты. В конце концов, как бы мне ни хотелось сохранить его, я также вручила ей 9-миллиметровый Маузер.
- Пистолет на тот случай, если вы столкнетесь с кем-то, кого не испугает нож. Идите назад по тропе, пока не найдете деревню, и используйте деньги, чтобы добраться до дома.
- А эти?- она указала на святую воду.
- На твоем пути их может быть еще больше. - я указала на тела, которые начали таять на солнце. - они выходят только по ночам. - я сняла распятие и протянула ей напоследок. - Прежде чем стемнеет, найдите укрытие, где они могут напасть на тебя только с одной стороны, в том числе и сверху, потому что они могут забраться, как кошка, и напасть сверху.
- Теперь я не знаю вашей религии, если вы практикуете ее, но это заставит их оставить вас в покое, но вы должны верить в нее. Крест, хлеб и вино, исповедальня - это всего лишь символы. Без веры крест - это только дерево, хлеб - печеное зерно, вино - кислый виноград. Вы должны верить, что Бог, которого она представляет, защитит вас.- я встала.
- А как же ты? - запротестовала она. - А тебе это не понадобится?
- Нет. - я постучала по одной из рукояток меча. - возможно, они еще не знают об этом, но я - их худший кошмар, воплощенный в плоть. Иди с Богом.
Глава 4: Побег и убежище
Сбежать из аббатства оказалось легче, чем можно было подумать. Хотя я выглядела как любой шестилетний ребенок, я уже была сильна, как любой взрослый мужчина; они доказали это, приковав меня цепями к весу, превышающему мой собственный, и использовали святую воду, чтобы заставить меня поднять его. Я тоже была быстра, и они снова доказали это, посадив меня в клетку с голодной пантерой и приказав бежать или быть убитым, но они все равно смотрели на меня и видели ребенка, а не того, кем я была на самом деле. Поэтому я сделала вид, что сдаюсь, и охотно согласился на их "испытание". Примерно через неделю они перестали посылать четверых или пятерых сопровождать меня. Я подождала, пока не осталась только одна монахиня.
Когда она пришла проводить меня, я был готова. У меня не было ничего, кроме грубой одежды, которую они использовали, чтобы заменить мою лучшую одежду, и никакой обуви, но я должна была сбежать до того, как они закончат свои тесты. Моя полезность для них закончится, когда это случится. Монахини дали обет молчания, поэтому она просто сделала знак рукой. Я встала и вышла, повернувшись в ту сторону, куда она указала. Передо мной была лестница, ведущая к новым мучениям, а за окном - прекрасное небо свободы. Я не думала, что свобода может быть другим словом для смерти. Я не знала, какой высоты здание и где оно расположено. Там может быть падение на сотни футов, но мне было все равно.
Я бросилась бежать. За моей спиной монахиня, должно быть, вытащила колокольчик, потому что через мгновение я услышала его звон. Я прыгнула, и окно разлетелось вдребезги. Затем я врезалась в ветку дерева. Я прыгала с ветки на ветку, пока наконец не упала на землю. Я ошеломленно посмотрела на отсутствующее окно четвертого этажа, через которое я сбежала. Я была порезана стеклом, ушиблена ударами и жалела, что не могу оставаться на месте, но если бы я это сделала, они бы легко поймали меня снова, и после этого они никогда не дали бы мне шанса на повторный побег.
Я с трудом поднялась на ноги и побежала вниз по склону - это был самый легкий путь. Я петляла вокруг деревьев, используя каждую частицу своей скорости, чтобы сделать это как можно дальше, прежде чем они смогут начать преследование. Я нашла оленью тропу и нырнула по ней, не сбавляя скорости. При моем приближении небольшое стадо благородных оленей отпрыгнуло в сторону и исчезло, пока я топала дальше. Впереди виднелась дорога, и дойдя до нее, я посмотрела в обе стороны. Никого не было видно, хотя я слышала стук копыт справа от себя. Я пробежала дюжину шагов вниз от этого звука, а затем прыгнула, поймав ветку дерева примерно в десяти футах от меня. Со знанием дела я даже не заметила, как вскочила на него, а затем побежала вниз к стволу дерева, прикрываясь им от посторонних взглядов.
Дюжина мужчин в ливреях церковного воинства ехала внизу, замедляя шаг, когда мои следы исчезли. Я прижалась к дереву, зажимая рот рукой, чтобы не шуметь слишком сильно. Я слышала не только свое сердце, но и сердца всех людей и животных внизу. Я была уверена, что они тоже их слышат. Они спорили, некоторые хотели вернуться на тропу; очевидно, я оставила ложный след и пошла по нему через лес. Другие считали, что им следует подождать, пока не прибудет укротитель собак. Я просто хотела, чтобы они ушли. Наконец они это сделали. Я была одна в десяти футах на дереве, и в ужасе застыла. До заката оставалось около трех часов, и я решила подождать до тех пор, чтобы продолжить свой побег. Я замерзла, проголодался, так как они кормили меня только раз в день, и мои раны, хотя и были закрыты, болели. Я не надеялась пережить эту ночь, но это меня не беспокоило. Даже если бы они нашли меня в весеннюю оттепель замёрзшей и безжизненной, я все равно умерла бы свободной.
Послышался скрежет упряжи, и на дороге, в том направлении, откуда я бежала перед прыжком, я увидела странную повозку, выглядевшую так, словно кто-то превратил огромную бочку в дом на колесах. Маленькая труба торчала вверх, и я могла видеть то, что выглядело как тепло, исходящее от нее. За первой повозкой последовали еще пять, и я решила, что несколько минут тепла того стоят, даже если меня снова швырнут в снег. Когда водитель скрылся из виду, я обошла дерево, снова села на ветку и свесилась вниз. Она была достаточно низкой, и я просто опустилась на нее на несколько дюймов.
Я прижался к глиняной трубе, радуясь теплу, хотя мне пришлось лечь ничком, чтобы не скатиться вниз. Внезапно фургон остановился. Мне показалось, что меня заметили, и я немного приподнялась. Нет, вооруженные люди на лошадях остановили повозки и спорили с возницей первой. Я скользнула на спину по округлой конструкции. Перед тем, что выглядело, как обычная дверь, был ряд сложенных ступенек, и я держалась за крышу, пока катилась вперед, и опустилась, чтобы встать на них.
Я открыла дверь достаточно, чтобы проскользнуть внутрь, и закрыла ее. Надеюсь, они не станут их обыскивать. Я повернулась и замерла. За столом сидела старуха и что-то растирала ступкой и пестиком. Она смотрела прямо на меня, и мое сердце тоже замерло. Она склонила голову набок, прислушиваясь к крикам, которые теперь включали несколько человек, и я поняла, что они собираются обыскать фургоны в поисках "демона". Женщина жестом пригласила меня подойти поближе. Я скользнула вперед, готовясь нанести удар, если она попытается схватить меня. Она вопросительно протянула руку, и я увидела, что ее глаза покрыты белой пленкой. Она была слепа. Она дотронулась до края моего халата, растирая его между пальцами, затем ее рука опустилась вниз, чтобы взять мою, но она не обняла меня крепко, скорее, тем же движением, которым осматривала ткань. Она повертела мою руку, потирая тыльную сторону кулака, пока я не разжала ее. Она нежно провела пальцем по моей ладони, склонив голову набок, как будто могла прочитать написанные на ней строки.
Послышался топот, и она прикоснулась пальцем к моим губам, призывая меня замолчать, а затем наклонилась, чтобы поднять длинную скатерть, покрывавшую стол. Я поняла, что она предлагает мне место, чтобы спрятаться, и нырнул под него, когда она бросила его обратно. Я обнаружила, что стою спиной к ее коленям, когда ступеньки опустились и дверь распахнулась.
- Как я уже сказал, никто, кроме нашей семьи. - Пожаловался мужчина, когда кто-то забрался внутрь. У него был приятный голос, с ноткой веселья в нем. - Теперь ты беспокоишь Мири пуридайю, мою бабушку.
- Она одна? - спросил кто-то еще с резким голосом.
- Это она делает наши лекарства. Она достаточно хороша, чтобы содержать свой собственный вурдон, и мы все ее уважаем.
- Если вы увидите это рыжее чудовище, немедленно сообщите нам. - Приказал суровый человек. - Она убьет любого, кто с ней подружится. Только мать-церковь может защитить нас от таких вещей.
- Как ты и говорил бесчисленное количество раз, Кули. - Ответил смеющийся голос. - Если ее увидят, это будет сделано.
Наступила тишина, затем мужчины вышли, и дверь закрылась. Я начала двигаться, но женщина удержала меня.
- Успокойся, Седре.- прошептала она. - Мы должны быть уверены, что они не решат разнести наши дома в клочья во время своих поисков.
Я долго ждала, пока крики не стихли и повозки не тронулись с места. Она мягко подтолкнула меня к выходу.
- Вы дрожите так, словно пробыли в снегу несколько часов.- она указала на чайник, стоявший на плите и согревавший внутренности. - налейте нам обоим чаю. Поговори со мной, пока я работаю.
Я сделала, как она велела. Чай был горячий и сладкий. Я вцепилась в чашку, чтобы согреть руки. Я говорила о своей жизни, о смерти матери. О мужчинах и женщинах церкви, мучающих меня.
- А, ты Дампир.- сказала она через мгновение.
Она попросила меня дать ей бутылку с прозрачной жидкостью, открыла ее, налила два маленьких стакана размером с наперсток, затем наполнила банку смесью, которую она давила, и наполнила ее до краев, прежде чем закрыть пробкой. Она протянула мне один из стаканов и сделала аккуратный снимок. Я последовала его примеру, задыхаясь от резкой жидкости, которая, казалось, обжигала мне живот.
- Чтобы согреть тебя внутри. - мягко улыбнулась она. - Хотя они видят в тебе демона, они не могут быть более неправы. Что ты знаешь о вампирах?
- Только те истории, которые знает любой ребенок.- призналась я.
Огненная жидкость осела у меня в животе, и от нее разлилось тепло.
Она кивнула.
- Некоторые люди говорят о вампирах так, как будто они не оставили после себя все человечество. Я знаю, что это отчасти правда. Превращение человека в вампира не меняет его; сделать его добрым - это значит, что он был злым раньше, например. Я встречала вампиров на этом континенте, которые взяли на себя опеку над деревней или людьми как свою миссию в этой новой жизни. Есть деревни, где они спят в безопасности в своих постелях от бандитов, потому что их охраняет дух-хранитель. Есть и другие, где вампиры используют их так же, как мы используем животных, на которых охотимся, чтобы есть. Где они боятся не только бандитов или собственного правительства, но и того, что приходит убивать по ночам; где они спят, прижавшись друг к другу, с крестами на каждом окне".
- Значит это просто люди, которые пьют кровь вместо того, чтобы есть пищу? - спросила я.
Она протянула мне свою чашку, и я налила. Она сделала глоток и кивнула.
- Но это гораздо глубже. Среди людей, живущих к югу от вашей родины, они верят, что другие аппетиты все еще существуют. Если они были привлекательными существами в своей жизни, они сохраняют это. И мужчины, и женщины-вампиры все еще ощущают желание обнаженной плоти против своей собственной. Они отрицают свою собственную смерть, воспроизводя то, что люди всегда делают, пытаясь принести новую жизнь в мир. - она указала мне на полку, заставленную бутылочками с сушеными травами, по буквам произнося названия, чтобы я выбрала правильные. Она взяла два предмета, которые я получила и без моей помощи измерила, а затем начала их шлифовать.
- Для женщин это напрасно. Смерть не может породить жизнь, как бы они ни старались, даже если они стали вампирами в течение нескольких дней или недель, но мужчины иногда преуспевают. Они зачинают ребенка от ничего не подозревающей человеческой женщины. Вот что такое Дампир, дитя вампира и человека.
- Тогда я чудовище. - печально прошептала я.
- Не больше, чем мул, скрещивание лошади и осла.- ответила она с упреком. - Мул сильнее лошади, крупнее осла и умнее любого из них. В то время как осел или лошадь будут пинать вас, если вы находитесь позади них, мул может и будет пинать вас, где бы вы ни стояли. Ты мало что теряешь, имея отца-вампира. Вы также получаете то, что он может и не может делать. Солнечный свет беспокоит тебя не больше, чем меня. Вы можете есть и пить то, что нормально, поэтому вам не нужно кормить так, как он будет. Крест не действует на вас, и хотя святая вода будет жечь вас, это разница между тем, чтобы горячая вода соприкасалась с вашей плотью, а не с горячим железом, вдавленным в нее. Вы можете питаться так же, как он, но только тогда, когда ваша жизнь в опасности, или вам нужна сила, чтобы залечить раны. Ты так же быстр и почти так же силен, как они. Вы также можете делать то, что они не могут; вы можете почувствовать их с практикой. Я верю, что Бог позволил таким, как ты, только с одной целью - сделать вампиров естественными врагами.
- Естественный враг?
- Есть животные, которые по природе своей враги. Далеко на Востоке, в стране под названием Индия, живет ядовитая змея по имени Кобра. Некоторые его породы имеют яд настолько смертоносный, что он может убить животное, называемое слоном.- она махнула рукой в сторону крыши над нами. - Представь себе животное такого же размера, как этот вурдон, или даже больше, сбитое змеей, едва достигающей твоего роста, но в той же самой стране живет животное чуть больше хорька, называемое мангустом. Он в основном невосприимчив к этому смертельному яду. Когда они противостоят друг другу, пощады не просят и не дают. Змея будет бить и бить, пытаясь убить своего врага, а Мангуст будет сражаться с упорством волка, отчаянно желающего есть. Ты подобен Мангусту, неуязвим для своего врага и смертельно опасен для него, но нормальные люди боятся тебя, потому что они этого не понимают.- она подняла голову. - Мы готовимся к лагерю.- она налила горячей воды в смесь в ступке.
Я услышала, как снаружи зашевелились люди, и хотела прыгнуть обратно в укрытие, но она остановила меня. Я услышала, как затихли шаги, потом дверь открылась. Высокий мужчина с темными волосами и кожей забрался внутрь, с любопытством глядя на меня. Он заговорил, но остановился, когда старуха подняла руку.
- Нечестно говорить на языке, которого она не понимает, атаман.
Он вздохнул.
- Бабушка, что ты наделала? Ты же знаешь, что ее ищут.
- Она не такое чудовище, как они утверждают, внук. Она - Дампир. Она под моей защитой.
Я могла бы сказать, что он хотел бы не согласиться. Наконец он просто кивнул. Она чувствовала это.
- Пришлите ко мне Людмилу. - она провела пальцами по моим ярко-рыжим волосам. - Какое-то время ее волосы будут черными.
Он ушел, ворча себе под нос. Вскоре вошла девушка с таким же глубоким цветом лица, как у мужчины, и волосами черными, как вороново крыло.
- Это Людмила. - старуха повернулась ко мне.
- Прости, чид, я не спросила твоего имени.
- Рейн.- ответила я.
- Ну, мы не можем тебя так называть. В одной стране на юге, а в другой далеко на западе это означает "Королева", и они будут расстроены, что вы используете его. К тому же здешняя церковь должна знать об этом. - подумала она. - Мы будем звать тебя Рейн. Они все равно не хотят понимать наши имена. Меня зовут Дагмар Белеску, а это моя правнучка Людмила.
Мы в ответ нерешительно кивнули друг другу.
- Людмила, мы собираемся покрасить ее волосы в черный цвет на некоторое время. Вам понадобится тонкая щетка.
Людмила развязала мне руки и вымыла голову. Пока я лежала, склонив голову над миской, она терпеливо использовала щетку, чтобы нанести на мои волосы известную мне смесь краски индиго и хны. Как только она высохла, они снова вымыли мне голову. То, что осталось от трав, смыло, оставив мои волосы черными с некоторыми красными бликами моего собственного цвета волос. Потом она ушла и вернулась с такой же одеждой, как у нее.
Не знаю, когда это случилось, но я терпеливо наблюдала, как Людмила вытирает остатки смешанной краски, когда она вздохнула.
- На что ты смотришь?
"Симпатичная девушка".
Она покачала головой и покраснела.
- Нет, если ты хочешь жить с нами, ты должна выучить наш язык. Я - Тауни Жюв, как и ты.
"Хорош. - сказала Дагмар. - А теперь вы оба пойдете помогать с ужином.
- Да, пуридайя Баро Дагмар.- она поставила ступку на полку рядом с рукой Дагмар.
- Пожалуй, я буду звать тебя Мири кушти Пен.
Людмила взяла меня за руку.
- Я думала, что буду Рейн?
- Это значит, моя дорогая сестра. Мне всегда хотелось иметь сестру.
- И я тоже.
Мы побежали, две девочки, хихикая вместе, к общему огню.
Так начались лучшие девять лет моей жизни.
Меня отправили в монастырь, но не для того, чтобы со мной обращались, как с другими сиротами. Священник рассказал им о своих подозрениях, и меня использовали как лабораторное животное, чтобы проверить легенды. Именно тогда я впервые услышала слово дампир, дитя Союза вампира и живой женщины. Они испытывали меня, обливали святой водой и смотрели, как я корчусь в муках. Они обнаружили, что солнечный свет и крест не действуют на меня, что я могу быть ранена и исцелиться, если выпью кровь. Последнее было бы не так плохо, если бы они просто налили мне кровь в чашу, чтобы я выпила, как они сделали это вначале, но уже через неделю они привели кого-то из местных темниц, несколько раз полоснули меня клинками, а потом заперли в камере вместе с ним. Через некоторое время я поддалась своим естественным желаниям, истощив его до смерти, чтобы исцелить себя. Они просто отрезали ему голову, вытащили тело и снова заперли дверь.
Меньше чем через неделю я сбежала.
Рассвет
Я смотрела, как встает солнце. Женщина заснула и проснулась, когда я дотронулась до нее. Я указала ей дорогу, затем протянула несколько пузырьков со святой водой, нож, который я взяла у одного из убитых, и две золотые монеты. В конце концов, как бы мне ни хотелось сохранить его, я также вручила ей 9-миллиметровый Маузер.
- Пистолет на тот случай, если вы столкнетесь с кем-то, кого не испугает нож. Идите назад по тропе, пока не найдете деревню, и используйте деньги, чтобы добраться до дома.
- А эти?- она указала на святую воду.
- На твоем пути их может быть еще больше. - я указала на тела, которые начали таять на солнце. - они выходят только по ночам. - я сняла распятие и протянула ей напоследок. - Прежде чем стемнеет, найдите укрытие, где они могут напасть на тебя только с одной стороны, в том числе и сверху, потому что они могут забраться, как кошка, и напасть сверху.
- Теперь я не знаю вашей религии, если вы практикуете ее, но это заставит их оставить вас в покое, но вы должны верить в нее. Крест, хлеб и вино, исповедальня - это всего лишь символы. Без веры крест - это только дерево, хлеб - печеное зерно, вино - кислый виноград. Вы должны верить, что Бог, которого она представляет, защитит вас.- я встала.
- А как же ты? - запротестовала она. - А тебе это не понадобится?
- Нет. - я постучала по одной из рукояток меча. - возможно, они еще не знают об этом, но я - их худший кошмар, воплощенный в плоть. Иди с Богом.
Глава 4: Побег и убежище
Сбежать из аббатства оказалось легче, чем можно было подумать. Хотя я выглядела как любой шестилетний ребенок, я уже была сильна, как любой взрослый мужчина; они доказали это, приковав меня цепями к весу, превышающему мой собственный, и использовали святую воду, чтобы заставить меня поднять его. Я тоже была быстра, и они снова доказали это, посадив меня в клетку с голодной пантерой и приказав бежать или быть убитым, но они все равно смотрели на меня и видели ребенка, а не того, кем я была на самом деле. Поэтому я сделала вид, что сдаюсь, и охотно согласился на их "испытание". Примерно через неделю они перестали посылать четверых или пятерых сопровождать меня. Я подождала, пока не осталась только одна монахиня.
Когда она пришла проводить меня, я был готова. У меня не было ничего, кроме грубой одежды, которую они использовали, чтобы заменить мою лучшую одежду, и никакой обуви, но я должна была сбежать до того, как они закончат свои тесты. Моя полезность для них закончится, когда это случится. Монахини дали обет молчания, поэтому она просто сделала знак рукой. Я встала и вышла, повернувшись в ту сторону, куда она указала. Передо мной была лестница, ведущая к новым мучениям, а за окном - прекрасное небо свободы. Я не думала, что свобода может быть другим словом для смерти. Я не знала, какой высоты здание и где оно расположено. Там может быть падение на сотни футов, но мне было все равно.
Я бросилась бежать. За моей спиной монахиня, должно быть, вытащила колокольчик, потому что через мгновение я услышала его звон. Я прыгнула, и окно разлетелось вдребезги. Затем я врезалась в ветку дерева. Я прыгала с ветки на ветку, пока наконец не упала на землю. Я ошеломленно посмотрела на отсутствующее окно четвертого этажа, через которое я сбежала. Я была порезана стеклом, ушиблена ударами и жалела, что не могу оставаться на месте, но если бы я это сделала, они бы легко поймали меня снова, и после этого они никогда не дали бы мне шанса на повторный побег.
Я с трудом поднялась на ноги и побежала вниз по склону - это был самый легкий путь. Я петляла вокруг деревьев, используя каждую частицу своей скорости, чтобы сделать это как можно дальше, прежде чем они смогут начать преследование. Я нашла оленью тропу и нырнула по ней, не сбавляя скорости. При моем приближении небольшое стадо благородных оленей отпрыгнуло в сторону и исчезло, пока я топала дальше. Впереди виднелась дорога, и дойдя до нее, я посмотрела в обе стороны. Никого не было видно, хотя я слышала стук копыт справа от себя. Я пробежала дюжину шагов вниз от этого звука, а затем прыгнула, поймав ветку дерева примерно в десяти футах от меня. Со знанием дела я даже не заметила, как вскочила на него, а затем побежала вниз к стволу дерева, прикрываясь им от посторонних взглядов.
Дюжина мужчин в ливреях церковного воинства ехала внизу, замедляя шаг, когда мои следы исчезли. Я прижалась к дереву, зажимая рот рукой, чтобы не шуметь слишком сильно. Я слышала не только свое сердце, но и сердца всех людей и животных внизу. Я была уверена, что они тоже их слышат. Они спорили, некоторые хотели вернуться на тропу; очевидно, я оставила ложный след и пошла по нему через лес. Другие считали, что им следует подождать, пока не прибудет укротитель собак. Я просто хотела, чтобы они ушли. Наконец они это сделали. Я была одна в десяти футах на дереве, и в ужасе застыла. До заката оставалось около трех часов, и я решила подождать до тех пор, чтобы продолжить свой побег. Я замерзла, проголодался, так как они кормили меня только раз в день, и мои раны, хотя и были закрыты, болели. Я не надеялась пережить эту ночь, но это меня не беспокоило. Даже если бы они нашли меня в весеннюю оттепель замёрзшей и безжизненной, я все равно умерла бы свободной.
Послышался скрежет упряжи, и на дороге, в том направлении, откуда я бежала перед прыжком, я увидела странную повозку, выглядевшую так, словно кто-то превратил огромную бочку в дом на колесах. Маленькая труба торчала вверх, и я могла видеть то, что выглядело как тепло, исходящее от нее. За первой повозкой последовали еще пять, и я решила, что несколько минут тепла того стоят, даже если меня снова швырнут в снег. Когда водитель скрылся из виду, я обошла дерево, снова села на ветку и свесилась вниз. Она была достаточно низкой, и я просто опустилась на нее на несколько дюймов.
Я прижался к глиняной трубе, радуясь теплу, хотя мне пришлось лечь ничком, чтобы не скатиться вниз. Внезапно фургон остановился. Мне показалось, что меня заметили, и я немного приподнялась. Нет, вооруженные люди на лошадях остановили повозки и спорили с возницей первой. Я скользнула на спину по округлой конструкции. Перед тем, что выглядело, как обычная дверь, был ряд сложенных ступенек, и я держалась за крышу, пока катилась вперед, и опустилась, чтобы встать на них.
Я открыла дверь достаточно, чтобы проскользнуть внутрь, и закрыла ее. Надеюсь, они не станут их обыскивать. Я повернулась и замерла. За столом сидела старуха и что-то растирала ступкой и пестиком. Она смотрела прямо на меня, и мое сердце тоже замерло. Она склонила голову набок, прислушиваясь к крикам, которые теперь включали несколько человек, и я поняла, что они собираются обыскать фургоны в поисках "демона". Женщина жестом пригласила меня подойти поближе. Я скользнула вперед, готовясь нанести удар, если она попытается схватить меня. Она вопросительно протянула руку, и я увидела, что ее глаза покрыты белой пленкой. Она была слепа. Она дотронулась до края моего халата, растирая его между пальцами, затем ее рука опустилась вниз, чтобы взять мою, но она не обняла меня крепко, скорее, тем же движением, которым осматривала ткань. Она повертела мою руку, потирая тыльную сторону кулака, пока я не разжала ее. Она нежно провела пальцем по моей ладони, склонив голову набок, как будто могла прочитать написанные на ней строки.
Послышался топот, и она прикоснулась пальцем к моим губам, призывая меня замолчать, а затем наклонилась, чтобы поднять длинную скатерть, покрывавшую стол. Я поняла, что она предлагает мне место, чтобы спрятаться, и нырнул под него, когда она бросила его обратно. Я обнаружила, что стою спиной к ее коленям, когда ступеньки опустились и дверь распахнулась.
- Как я уже сказал, никто, кроме нашей семьи. - Пожаловался мужчина, когда кто-то забрался внутрь. У него был приятный голос, с ноткой веселья в нем. - Теперь ты беспокоишь Мири пуридайю, мою бабушку.
- Она одна? - спросил кто-то еще с резким голосом.
- Это она делает наши лекарства. Она достаточно хороша, чтобы содержать свой собственный вурдон, и мы все ее уважаем.
- Если вы увидите это рыжее чудовище, немедленно сообщите нам. - Приказал суровый человек. - Она убьет любого, кто с ней подружится. Только мать-церковь может защитить нас от таких вещей.
- Как ты и говорил бесчисленное количество раз, Кули. - Ответил смеющийся голос. - Если ее увидят, это будет сделано.
Наступила тишина, затем мужчины вышли, и дверь закрылась. Я начала двигаться, но женщина удержала меня.
- Успокойся, Седре.- прошептала она. - Мы должны быть уверены, что они не решат разнести наши дома в клочья во время своих поисков.
Я долго ждала, пока крики не стихли и повозки не тронулись с места. Она мягко подтолкнула меня к выходу.
- Вы дрожите так, словно пробыли в снегу несколько часов.- она указала на чайник, стоявший на плите и согревавший внутренности. - налейте нам обоим чаю. Поговори со мной, пока я работаю.
Я сделала, как она велела. Чай был горячий и сладкий. Я вцепилась в чашку, чтобы согреть руки. Я говорила о своей жизни, о смерти матери. О мужчинах и женщинах церкви, мучающих меня.
- А, ты Дампир.- сказала она через мгновение.
Она попросила меня дать ей бутылку с прозрачной жидкостью, открыла ее, налила два маленьких стакана размером с наперсток, затем наполнила банку смесью, которую она давила, и наполнила ее до краев, прежде чем закрыть пробкой. Она протянула мне один из стаканов и сделала аккуратный снимок. Я последовала его примеру, задыхаясь от резкой жидкости, которая, казалось, обжигала мне живот.
- Чтобы согреть тебя внутри. - мягко улыбнулась она. - Хотя они видят в тебе демона, они не могут быть более неправы. Что ты знаешь о вампирах?
- Только те истории, которые знает любой ребенок.- призналась я.
Огненная жидкость осела у меня в животе, и от нее разлилось тепло.
Она кивнула.
- Некоторые люди говорят о вампирах так, как будто они не оставили после себя все человечество. Я знаю, что это отчасти правда. Превращение человека в вампира не меняет его; сделать его добрым - это значит, что он был злым раньше, например. Я встречала вампиров на этом континенте, которые взяли на себя опеку над деревней или людьми как свою миссию в этой новой жизни. Есть деревни, где они спят в безопасности в своих постелях от бандитов, потому что их охраняет дух-хранитель. Есть и другие, где вампиры используют их так же, как мы используем животных, на которых охотимся, чтобы есть. Где они боятся не только бандитов или собственного правительства, но и того, что приходит убивать по ночам; где они спят, прижавшись друг к другу, с крестами на каждом окне".
- Значит это просто люди, которые пьют кровь вместо того, чтобы есть пищу? - спросила я.
Она протянула мне свою чашку, и я налила. Она сделала глоток и кивнула.
- Но это гораздо глубже. Среди людей, живущих к югу от вашей родины, они верят, что другие аппетиты все еще существуют. Если они были привлекательными существами в своей жизни, они сохраняют это. И мужчины, и женщины-вампиры все еще ощущают желание обнаженной плоти против своей собственной. Они отрицают свою собственную смерть, воспроизводя то, что люди всегда делают, пытаясь принести новую жизнь в мир. - она указала мне на полку, заставленную бутылочками с сушеными травами, по буквам произнося названия, чтобы я выбрала правильные. Она взяла два предмета, которые я получила и без моей помощи измерила, а затем начала их шлифовать.
- Для женщин это напрасно. Смерть не может породить жизнь, как бы они ни старались, даже если они стали вампирами в течение нескольких дней или недель, но мужчины иногда преуспевают. Они зачинают ребенка от ничего не подозревающей человеческой женщины. Вот что такое Дампир, дитя вампира и человека.
- Тогда я чудовище. - печально прошептала я.
- Не больше, чем мул, скрещивание лошади и осла.- ответила она с упреком. - Мул сильнее лошади, крупнее осла и умнее любого из них. В то время как осел или лошадь будут пинать вас, если вы находитесь позади них, мул может и будет пинать вас, где бы вы ни стояли. Ты мало что теряешь, имея отца-вампира. Вы также получаете то, что он может и не может делать. Солнечный свет беспокоит тебя не больше, чем меня. Вы можете есть и пить то, что нормально, поэтому вам не нужно кормить так, как он будет. Крест не действует на вас, и хотя святая вода будет жечь вас, это разница между тем, чтобы горячая вода соприкасалась с вашей плотью, а не с горячим железом, вдавленным в нее. Вы можете питаться так же, как он, но только тогда, когда ваша жизнь в опасности, или вам нужна сила, чтобы залечить раны. Ты так же быстр и почти так же силен, как они. Вы также можете делать то, что они не могут; вы можете почувствовать их с практикой. Я верю, что Бог позволил таким, как ты, только с одной целью - сделать вампиров естественными врагами.
- Естественный враг?
- Есть животные, которые по природе своей враги. Далеко на Востоке, в стране под названием Индия, живет ядовитая змея по имени Кобра. Некоторые его породы имеют яд настолько смертоносный, что он может убить животное, называемое слоном.- она махнула рукой в сторону крыши над нами. - Представь себе животное такого же размера, как этот вурдон, или даже больше, сбитое змеей, едва достигающей твоего роста, но в той же самой стране живет животное чуть больше хорька, называемое мангустом. Он в основном невосприимчив к этому смертельному яду. Когда они противостоят друг другу, пощады не просят и не дают. Змея будет бить и бить, пытаясь убить своего врага, а Мангуст будет сражаться с упорством волка, отчаянно желающего есть. Ты подобен Мангусту, неуязвим для своего врага и смертельно опасен для него, но нормальные люди боятся тебя, потому что они этого не понимают.- она подняла голову. - Мы готовимся к лагерю.- она налила горячей воды в смесь в ступке.
Я услышала, как снаружи зашевелились люди, и хотела прыгнуть обратно в укрытие, но она остановила меня. Я услышала, как затихли шаги, потом дверь открылась. Высокий мужчина с темными волосами и кожей забрался внутрь, с любопытством глядя на меня. Он заговорил, но остановился, когда старуха подняла руку.
- Нечестно говорить на языке, которого она не понимает, атаман.
Он вздохнул.
- Бабушка, что ты наделала? Ты же знаешь, что ее ищут.
- Она не такое чудовище, как они утверждают, внук. Она - Дампир. Она под моей защитой.
Я могла бы сказать, что он хотел бы не согласиться. Наконец он просто кивнул. Она чувствовала это.
- Пришлите ко мне Людмилу. - она провела пальцами по моим ярко-рыжим волосам. - Какое-то время ее волосы будут черными.
Он ушел, ворча себе под нос. Вскоре вошла девушка с таким же глубоким цветом лица, как у мужчины, и волосами черными, как вороново крыло.
- Это Людмила. - старуха повернулась ко мне.
- Прости, чид, я не спросила твоего имени.
- Рейн.- ответила я.
- Ну, мы не можем тебя так называть. В одной стране на юге, а в другой далеко на западе это означает "Королева", и они будут расстроены, что вы используете его. К тому же здешняя церковь должна знать об этом. - подумала она. - Мы будем звать тебя Рейн. Они все равно не хотят понимать наши имена. Меня зовут Дагмар Белеску, а это моя правнучка Людмила.
Мы в ответ нерешительно кивнули друг другу.
- Людмила, мы собираемся покрасить ее волосы в черный цвет на некоторое время. Вам понадобится тонкая щетка.
Людмила развязала мне руки и вымыла голову. Пока я лежала, склонив голову над миской, она терпеливо использовала щетку, чтобы нанести на мои волосы известную мне смесь краски индиго и хны. Как только она высохла, они снова вымыли мне голову. То, что осталось от трав, смыло, оставив мои волосы черными с некоторыми красными бликами моего собственного цвета волос. Потом она ушла и вернулась с такой же одеждой, как у нее.
Не знаю, когда это случилось, но я терпеливо наблюдала, как Людмила вытирает остатки смешанной краски, когда она вздохнула.
- На что ты смотришь?
"Симпатичная девушка".
Она покачала головой и покраснела.
- Нет, если ты хочешь жить с нами, ты должна выучить наш язык. Я - Тауни Жюв, как и ты.
"Хорош. - сказала Дагмар. - А теперь вы оба пойдете помогать с ужином.
- Да, пуридайя Баро Дагмар.- она поставила ступку на полку рядом с рукой Дагмар.
- Пожалуй, я буду звать тебя Мири кушти Пен.
Людмила взяла меня за руку.
- Я думала, что буду Рейн?
- Это значит, моя дорогая сестра. Мне всегда хотелось иметь сестру.
- И я тоже.
Мы побежали, две девочки, хихикая вместе, к общему огню.
Так начались лучшие девять лет моей жизни.