Страшилка

Ночь опустилась на город, словно саван, укутывая кривые улочки в липкий мрак. Фонари, похожие на гнилые зубы, плевали тусклым светом, едва разгоняя густую тьму. В воздухе висел запах предательства, лжи и обмана, перманентное зловонное благоуханье, состоящее из грязных денег и отчаяния. Это был мир, где правили крысы и воротилы, где улыбка стоила дороже золота, а жизнь — ломаного гроша. Буратино, сжимая в деревянной руке потёртый букварь, спешил по переулку. Школа, как всегда, не принесла плодов. Буквы плясали перед глазами, складываясь в бессмысленные узоры. Он был деревом, и никакие учителя не могли выкорчевать эту правду из его сердцевины. Зато театр — театр был его жизнью, его страстью, его единственным спасением от гнетущей реальности.

Папа Карло, его создатель, его отец, выстругал мальца из дерева, из осколков памяти о потерянном сыне. Буратино знал, что он — лишь бледная тень, деревянная замена, но любовь Карло была настоящей, обжигающей, как пламя очага в зимнюю стужу.

Искажённый образ человека в маске ещё долго преследовал Дэниэла после роковой встречи. Всякий раз он вспоминал это, словно это произошло вчера. Был обычный день. Двенадцатилетний Дэниэл шёл домой после занятий в школе, оглядываясь по сторонам и наслаждаясь тёплым весенним ветерком, ясной погодой и пением птиц. Ничто тогда не предвещало беды. Но тот человек... Как можно быть таким жутким? Может, то, что скрывалось под маской, и вовсе не человек? Как он мог так странно двигаться?

Парень проснулся, жадно хватая воздух. У него был очередной приступ. Он искал таблетки, всё роняя на своём пути. Каждый вдох стоил неимоверных усилий; грудь болела, словно на неё положили наковальню; любое движение давалось через силу. Наконец, найдя заветные таблетки, разум Дэниэла несколько прояснился. Он оглядел свою скромную квартирку и услышал шаги и разговоры соседей сверху.

В доме, в котором жил парень, стены были словно из картона и малейший шорох у соседей был отчётливо слышен, будто они находились с юношей в одном помещении. Сделав глубокий вдох и успокоившись, Аллен упал на кровать. Он лежал неподвижно, прикрыв рукой лицо. Ему не хотелось вставать с мягкой и тёплой кровати, - пожалуй, единственного, что являлось предметом комфорта, - и начинать новый день, полный рутины и одинаковых недовольных лиц. Телефонный звонок быстро вывел Дэниэла из полудрёмы.

Захожу в магазин возле дома, - а там дед луковицу покупает. Одну луковицу, понимаете? Одну!
Ну я в соседнюю очередь втиснулся с килограммом лука в пакете, деда уже на выходе догнал и сую тому пакет в руки: "На дед, ешь!". Ну тот начал что-то мямлить про "Да бабке одной на котлеты не хватило", "Да не надо, сынок", "Я не хочу, не буду", но я-то ведь Правду знаю! Заставил-таки!
Вот сидим мы с дедом на ступеньках магазина - он третью луковицу дожёвывает, сам плачет. Я курю и плачу. Молчим оба, всё понимаем. До чего страну-то довели?

В парк развлечений с детьми пошёл, - а там дед! Ну тот самый! С луковицей! Билет покупает на аттракцион. Один билет, понимаете?!
Ну я быстренько абонемент ему купил на весь день, деда за руку хватаю: "Пошли, дед!". Тот лепетать начал, что мол, "Внучке покататься", "Сердце слабое", "Люди, помогите!". Но я-то Правду знаю, - закалка старая, неудобно ему просто такое внимание.
Уже на посадке вырваться пытался, но мы с билетёром его ремнями скрутили и усадили на место. Запустили.
Стоим вместе с билетёром - курим.
Когда через пару часов крики стихли - прослезились, да что же за страна-то у нас Такая!?

Всё черно-белое вокруг,
Идем в мою страну, мой друг.
Там ведь весело всегда,
Но нет пути назад тогда.

Не бойся и иди со мной,
Ведь я владею тишиной,
И я владею темнотой.
Прошу тебя, пойдём со мной!

Ты согласен? Хорошо.
Тс-с.. Тихо! Замолчи!
Это не больно, не кричи.
Тихо, тихо в темноте,
Поджидаю в тишине.

Предисловие.
Просьба, не воспринимать этот рассказ серьезно. Я его писал, как пародию на те самые "научные" повествования на канале РенТВ... Ну, вы поняли меня. И спасибо за вдохновение и толчок моему другу Stalker Freedom, за его намек выложить эту теорию на сайт. Так что - воспринимайте это все с юмором!

Сам рассказ.
Все мы знаем сказки про приключения Алисы в стране Чудес и в Зазеркалье. Вроде бы - детские сказки, но если углубиться, то тут можно найти сакральную подоплеку. Настоящее имя сказочника Чарльз Доджсон (известный математик). Льюис Кэролл - его псевдоним. С этого и начнем разбор полетов. Чарльз (Льюис) посвятил эту сказку своей дочке...
Все мы помним, что "Алиса в стране Чудес" начинается с того, что девочка Алиса (лет 9-12) увидела белого кролика, куда-то бегущего, и устремилась вслед за ним. Она при этом попадает в глубокую кроличью нору и падает туда. Нора - это, типа, того самого туннеля - перехода в загробный мир. А Белый кролик - нечто, вроде, проводника. Этакого Харона в кроличьем обличье или Анубиса. Дальше мы видим, что героиня очень долго перемещается по этой норе, плавно падая вниз. При этом она рассуждает о своем полете.
Это очень похоже на перемещение по туннелю в загробный мир.

Однажды на свет появился маленький сон. Никто не знал, кому он принадлежал. И однажды он подумал: Я не хочу исчезать... Как заставить людей посмотреть на меня? И однажды к маленькому сну пришла идея... "Я дам людям создать свой мир, и тогда они останутся со мной навечно"...

Первая Алиса, вошла в страну чудес. Храброй девушкой она была и держала с собой меч... А за ней шел кровавый след... Но однажды страшной ночью в глубине леса тьма окутала её... и больше никто её не видел...

Второй Алисою стал талантливый певец, распевал он песни на всю страну. Зачаровывал голосом он весь народ... И создал мир фальшивых, звонких нот. Но конец у него был печальный... Пулей одноглазого был он лишен всего. Но через его сердце начали расти розы... И кто его любил... начал умирать.

Алисе так тесно в корсетах и узких кварталах города.

Алисе так хочется сделать глоточек воздуха.
Алиса бежит - Алиса кричит: "Свободна я!"
Но лабиринты из серости сносят ей голову.

И по утрам через силу зефир остаётся глотать.

Алисе уже стукнуло двадцать, а по жизни всё так же - осенью.
В кроличьей норке спрячется быстро. Ей совестно
За Шляпника, что уже, лишь отчасти, с проседью

Ей теперь остаётся свои же грёзы спасать.

От драконов-врагов, и прочей дурной хренотени,
По углам светлых комнат слоняются чёрные тени
А девчонка, отнюдь, не узнала Страну Чудес. От мигрени