Страшилка

- Дед, - спросил десятилетний внук войдя в комнату. - А, дед, а ты был пионером?
И чего это ребёнка заинтересовало? То от стрелялок и бродилок не оторвёшь, а тут на тебе.
- Ну, был. - Оторвался дед от чтения новостей на планшете.
- А пионерский костры делали? - Поинтересовался внук.
- Делали. - Подтвердил дед.
- А это правда, что на пионерских кострах сжигали пионеров? - Выдал внук очередной вопрос и дед чуть не подавился смехом. Во выдал внучок. То сосед расскажет, как внучка с таким же вопросом подвалила, то в Сети этот же вопрос всплывет.
- Не, пионеров не сжигали. - Ответил дед и решил подколоть внука. - Это пионеры сжигали. Тех, кого не приняли и тех, кого исключали.
Внук завис с раскрытым ртом, а когда отвис засыпал деда вопросами.

Ярослав Яровский и Иван Поземельный сидели на кухне и неспеша потягивали пиво, закусывая сухариками. Хозяин кухни, да впрочем и "всея квартиры", как он сам выразился, столетний дед, сидел напротив и с размеренностью автомата отправлял в рот кусочки жареной картошки, обильно посыпанной укропом.
Несмотря на столетний возраст, дедок не представлял собой ходячую развалину. Среднего роста, жилистый, лысый, он лицом и черепом смахивал на Дуэйна Дугласа Джонсона, разве кожа темнее. Велотренажёр в комнате и шведская стенка с боксёрской грушей явно не просто так занимали место в комнате. А ноут, на котором дед работал в графическом редакторе в перерывах между едой и разговором, окончательно убедил гостей в отсутствии маразма и весёлого человечка Альцгеймера в голове хозяина.
Поэтому и слушали его Ярослав и Иван внимательно, не перебивая. А дед вёл своё повествование, не отвлекаясь от еды и стуча пальцами по клаве ноута и водя мышкой. Внеся изменения в рисунок, дед продолжал рассказ.

Жил-был в одном городе обычный мальчик Петя. И было ему 12 лет. Он был очень независимый и самостоятельный мальчик. И вот как-то однажды поехал он вместе с предками на дачу. А ближе к вечеру они решили жечь костёр и картошку в нём печь. Папа нарвал газет, поджёг их, после взял канистру с бензином и сказал:
- Вот, смотри, Петька, это бензин. Очень хорошо горит. Говорят, что если человек в костёр с этим бензином упадёт, то даже костей не останется - а только один пепел. Сынок, принеси-ка мне стакан воды...
Пошёл Петя за водой, но споткнулся о камень, упал и ушиб ногу.

Папа и мама решили сходить по грибы, пока стемнело не сильно, а у Пети нога немного ныла. Папа велел ему через костёр не прыгать и на попе сидеть ровно. Вот он и сидел рядом с огнём. Потихоньку нога болеть перестала. Петя и подумал: "А не попрыгать мне через костёр?".

Собрались мы однажды с друзьями смотаться на мотоцикле на озеро. Было нас пять человек, как ни странно - все уместились на мотоцикл с коляской. Приехали, расположились, развели костер из ранее срубленного дерева, но оно быстро прогорело. Надо было идти за дровами в лес, который от костра был далековато. Время - ночь, очень темно. Естественно, я выбрал остаться у костра, так как идти в лес было для меня чем-то нереальным. Со мной остался еще один друг.

Сидим мы, значит, вдвоем, я слежу за костром, чтобы не погас, с двух сторон нас окружала вода, подобно некому полуострову. И тут с другого берега (примерно метров 150-200) как завопит что-то жутко страшное - ни на что не похожее существо. Мы перепугались, к тому же друзей все нет и нет, а костер уже почти погас, стало совсем темно.

Легли на покрывала, тут услышали звук, будто кто-то вышел из воды, а по кустам пошел треск и шорохи, стало очень не по себе, тут друг говорит шепотом: "Не шевелись, не привлекай внимания!", я с ужасом спросил в чем дело, ответ я услышал спустя полминуты, ответу я не обрадовался.

Я всегда любил смотреть как тлеет папироса,
Лежа на полу, каменело глядя в потолок.
У камина сидя и скрываясь от мороза
Любил взирать на яркий огонек.

Чувствовать тепло костра всем телом,
Не боясь обжечь себя.
Готов я сделать все, чтоб пламя не слабело
И не погасло никогда.

Не отрываясь от мерцания, тянуться пальцами к источнику тепла.
И забывая обо всех страданьях, смотреть в глаза свободного костра.

В один лагерь приехали студенты, чтобы работать вожатыми отрядов. И среди этих студентов были парень и девушка, которые очень любили друг друга. И парень собирался сделать девушке предложение в конце смены.

Но ему не повезло, потому, что в отряде парня оказались очень злые и испорченные мальчишки, целая палата, практически без исключений. Они мучили ящериц, убивали лягушек и совершенно не подчинялись вожатому. Его это очень огорчало, и с каждой их выходкой его парадная форма (желтая рубашка-поло с логотипом лагеря и синие шорты) становилась все темнее, постепенно превращаясь в чёрную. На предпоследней дискотеке парень решил сделать девушке предложение во время последнего медленного танца и взял с собой коробочку с кольцом, которое собирался ей подарить. Он предложил ей выйти за него замуж и открыл коробочку. Она очень растрогалась, взяла коробочку, но кольцо не надела, сказав, что ей нужно время подумать. Он, почти счастливый, пошел спать.

Утром он проснулся в замечательном настроении, повернулся к тумбочке, чтобы взять часы, и... на тумбочке лежала отрубленная рука с кольцом на безымянном пальце.

Эту историю мне еще бабушка рассказывала. Много чего она мне успела рассказать за те десять лет, что я жил у нее. Помню, как еще мальчишкой приходил я поздним вечером домой, набегавшийся по деревенским просторам и садился ужинать за стол, на который бабушка уже клала кучу своей стряпни. Никогда не забуду того вкуса бабкиных блинов с пылу-жару. Ммм... Но сначала щавелевая похлебка. Я брал в руки ложку и старался поскорее съесть суп, чтобы быстрее приступить к блинам.
- Бабушка, - говорил я, размешивая в супе сметану, - а расскажи что-нибудь.
- Что ж тебе рассказать? - спрашивала бабушка, не отрывая глаз от вышивания.
- Ну сказку какую-нибудь.
- Ну ладно, что-нибудь да расскажу. - говорила она, все еще не отводя взгляд от работы, - Жили-были дед с бабкой. И была у них...
- Ну ба-а, - ныл я, но в душе радовался, потому что знал, что это лишь призказка к очередной интересной истории, - давай другую, эта скучная.
- Какую ж другую? - спрашивала бабка, откладывая пяльце в сторону, что было очень хорошим признаком.
- Какую-нибудь страшную, - задорно говорил я, - такую, что б волосы дыбом вставали.
- Страшную? - смеялась бабушка, садясь напротив меня за стол, - Ну ладно, озорник, слушай внимательно, да хлеб кушай, вон с похлебкой. Сейчас расскажу... Это даже не сказка, это быль, вот как! На самом деле было.

Тишина опустилась на лес,
Ночь и тлен забираются в окна,
Тихо скалятся звезды с небес.
Под дождём вся душа промокла.
В тишине и глуши ночной,
Огонёк сквозь высокие ели
Пробиваются, вторит луне,
Освещает слегка деревья...
Там во мраке горит костёр,
Ведьмы пляшут в огне с чертями
И вершат тёмный свой обряд,
Усыпая дорогу телами.

- Это бред. Такого не может быть. - Сказал самый младший из 4 друзей.
Они приехали отдохнуть от учебы. Самого старшего звали Леоном. Вторым был Викфрид. Потом шел Ярослав. Младшим был Ян.
Было уже за полночь. Костер ярко горел, а алкоголь уже закончился.
- Да мой дядя сам тела видел! - добавил Леон - Там была такая жесть. Носы у них глубоко ввалились, а сами лица вообще приплющены. Как будто сверху на них надавили чем-то тяжелым. Рты обоих были широко разинуты. неестественно широко, практически до вывиха челюсти. Глаза у них расползлись в разные стороны, ближе к вискам. И не глазные яблоки, а сами глазницы.
- Брехня. И мужика того нет.
- Да хватит уже, Ян. - Вмешался Викфрид - Правда или нет, потом поспорите. Кто следующий рассказывает?
- Яр. Твоя очередь - ответил Леон.
- Хех ну тогда.

Парень начал пересказывать страшилку "Нелюди в белых халатах". Тут уже Ян реально испугался. Он схватился за рукав толстовки рядом сидящего Викфрида.

Я сплю. Мир меняется.

- Сжечь ведьму! – скандировала толпа. – Сжечь ведьму!
Но я не ведьма! Я - травница, мать моя была знахаркой и обучила меня собирать травы. Судья, добрый и разумный, говорил о важности чистосердечного признания. Пытая меня, он день ото дня повторял, что мне нечего бояться. Его задача, как слуги Господнего, есть вернуть меня к Церкви. Я должна раскаяться, тогда мои муки окончатся. И я раскаялась.
Экипаж остановился. Поездка на казнь – вот мое избавление. Слуги света выволокли меня на очи жаждущих. Зевак собралось столько, что площадь была не в силах вместить всех желающих увидеть очищение. Ведьм жгли чуть ли не каждый день, но люд только распылялся все больше.
- Подстилка дьявола! – кричит кто-то и в мое лицо летит гнилой помидор.
Камни попадают по не зажившим гниющим ранам, по синякам. Я падаю, и меня грубо ставят на ноги. Кандалы на руках, на ногах унизительно бередят сердце. Так страшно мне не было даже на дыбе. Полные ненависти лица, желание узреть мой конец, причинив мне хоть толику боли. Им было плевать на мою невиновность. Им было плевать, кого казнят. Они свято верили в слова епископа и правое решение суда. И я верила в правосудие. В свое время.