Страшилка

В давние времена на свете жила графиня. Её звали Глафира. Она была очень красивой и умной. Также наблюдалась в ней склонность к творчеству: она могла часами сидеть и рисовать картины на разные темы. Одна проблема существовала - Глафира была сумасшедшей. Когда ей что-то не нравилось, она начинала истерить, реветь, колотить посуду и мебель, также она кусалась и могла побить и изгрызть любого человека, т.к. она была очень сильной и высокой.

Муж жалел её и поэтому никому о ней ничего не говорил. Он покупал ей кисти, краски и прочие принадлежности для рисования и запирал в специально отведённой для этого комнате. Истерики случались очень часто. Глафира даже могла выбить дверь в очередном приступе сумасшествия. Продолжалось так довольно долго. Но однажды она нарисовала одну картину...

На этой картине была изображена девушка примерно её возраста (35 лет) и очень эта девушка была похожа на Глафиру. На шее той девушки Глафира нарисовала красное пятно и когда закончила эту картину показала мужу. Он очень удивился. Глафира долго вела себя спокойно и даже нарисовала нечто наподобие неё самой. Муж сказал ей, что картину портит то красное пятно и надо бы его стереть, на что Глафира рассмеялась и ответила, что тут кое-чего не хватает.

С этими словами она взяла ножницы, подошла к картине и воткнула их прямо в то пятно на шее девушки. Муж ужаснулся и поспешил оставить свою жену одну.

Я всегда знала, что наша квартира "набита" призраками. Нет, там кастрюли не летают. Там вещи неизвестно как перемещаются в разные уголки квартиры. К примеру, бедный шампунь успел побывать на вершине шкафа, а клетка с попугаем неожиданным образом "телепортировалась" на кухню. Но речь сейчас не об этом, а об картине, которую мне дала бабушка.

Моя бабушка говорит, что эту картину нарисовала моя прапрабабушка. Картина была прекрасна. Насколько я помню, там были нарисованы два маленьких прудика, прекрасный деревянный дом, луг. Но картину омрачнял жуткий лес, который был на заднем плане. Картину я на следующий день забрала домой и повесила над кроватью.

На следующий день я проснулась от шороха. Как только я встала с кровати, шорох прекратился. Что-то потянуло меня поглядеть на картину. Я долго любовалась прудиками, домом, лугом. И тут я заметила, что маленькая девочка стояла у леса. Но стоп. Раньше её не было! Откуда она? Может я не заметила?

Через два дня я забыла о картине. Напрасно. Ночью я слышала тяжёлые шаги, но как только я выходила посмотреть кто же шляется по коридору в столь поздний час, там никого не было. Я обратила внимание на картину. Девочка почти зашла в лес и только худенькая рука виднелась из-за деревьев. Мне стало не по себе. И в мой ящик встали поступать фотографии моей прапрабабушки.

Сегодня Питер выспался. Питер доволен. Доволен собой и своей жизнью. Еще бы, как же быть недовольным тем, что ты можешь позволить себе практически все? Как же быть недовольным тем, что у тебя двухэтажный дом и Фистлклинская квартира? Как же быть недовольным тем, что у тебя десятилетняя коллекция редких вещей разных веков?
Питер Харт подошел к зеркалу. Как это обычно бывает, улыбнулся своему отражению и не увидел в нем сорокатрехлетнего мужика с сединой на висках, хотя на него именно такой человек и смотрел. На него смотрел человек, в волосах которого виднелись белесые места; человек, лицо которого было уже морщинистым и не таким живым, как раньше. Скорее всего, из-за постоянного покуривания. Полнота и чрезмерная потливость также украшали Харта. Но недостатков своих он не замечал. Ведь морщины можно было быстро убрать с помощью хирурга и пары сотен баксов, седину вообще можно закрасить, а полноту Питер за недостаток не считал.
Поэтому Питер Харт просто улыбнулся сам себе и с довольным видом отправился в душ. Это был его обряд - принимать душ три раза в день.
Он снял халат и повесил его на небольшой металлический крючок рядом с душевой кабиной, и, шумно выдыхая воздух, перешагнул через порожек. Теперь все препятствия на пути в душ были преодолены. Насвистывая какую-то мелодию, Харт настроил воду и помылся.
Теперь его ждал завтрак. Все завтраки, обеды и ужины раньше ему готовила мисс Дикс - домработница Питера. Женщина тридцати лет, воспитывавшая маленького ребенка, конечно, пошла бы работать к любому, но именно Харт подвернулся ей под руку.

Доктор оккультных наук Гесселиус снабдил нижеследующую повесть пространными примечаниями, где отсылает любознательных читателей к своему трактату, в котором все, о чем повествуется, разъяснено как нельзя лучше.
И в самом деле, трактат его вполне разъясняет загадочное повествование - не только по науке, это само собой, но и впрямую, вдумчиво и толково. Трактат составит, вероятно, целый том собрания сочинений ученого мужа.
Но я-то публикую эту повесть, что называется, "для профанов" и потому уж вовсе не буду чем бы то ни было предвосхищать рассказ, исполненный женского обаяния. Я решил также не пересказывать многомудрый трактат и даже не приводить выдержки насчет, как в нем сказано, "по-видимому, самых таинственных явлений нашего двойного существования и его посредников".
Когда мне довелось прочесть эту рукопись, я сразу же обратился с письмом к давнишней знакомой доктора Гесселиуса, столь рассудительной и столь добросовестной. Однако, к моему глубокому сожалению, оказалось, что ее уже нет в живых.
Впрочем, вряд ли она смогла бы что-нибудь прибавить к своей обстоятельной, чистосердечной повести.

Глава 1
ДЕТСКИЙ ИСПУГ

Люди мы вовсе не знатные, но в Штирии жили во дворце, а вернее сказать, в замке. Жизнь тут недорогая, восьмисот-девятисот фунтов в год хватает с избытком. У себя в Англии мы были бы едва ли не бедняками, а богатые на нас и не глядели бы. Отец мой англичанин, фамилия моя английская, но в Англии я никогда не бывала. И здесь, в заброшенных, пустынных краях, где все так сказочно дешево, я даже и не понимаю, зачем бы нам были еще деньги и что бы мы на них купили.

Что, поверили вы в это
Что не вышли с того света
Пацаны: румын и грек?
Ну уж нет, не так все быстро
Не на век, не на неделю
А всего чрез два денька
Вышли целы невредимы
Два удалых паренька
Тот чеснок не погубил
А убил и воскресил
Стали те опять носиться
Дракулу искать, браниться
Граф устал и спать прилег
Ну и слышать их не мог
Те вдвоем как в старо время
И плясали, песни пели
Сняли со стены картину
Облепили ее глиной
Все сломали, разбросали
А потом опять сплясали

Один художник всю свою жизнь посвятил искусству. Он упорно трудился, рисовал пейзаж и портреты, но в его картинах всегда чего-то не хватало.

Он сам был недоволен своим творчеством. Достигнув уже достаточно преклонных лет, он так и не добился известности и не стал богатым. Напротив, он был беден и можно даже сказать, нищенствовал.

Он мечтал о славе, мечтал о шикарном доме с видом на море, мечтал о женщинах и деньгах, но его картины не нравились людям и пылились у него в мастерской. Художник почти отчаялся вырваться из нищеты. Но, однажды, ему представился шанс заявить о себе.

В городе, где он жил, решили провести выставку картин. Любой желающий мог принести свою картину и та картина, которая больше всех понравится зрителям, получала главный приз. Призом была хорошая сумма денег.

Жила-была одна семья. Папа их работал директором в ресторане и зарабатывал хорошо. Мама поэтому нигде не работала, занималась домашним хозяйством и воспитывала детей, мальчика и девочку, Стаса и Кристину.

И вот как-то раз оказалось, что мама беременна, что через несколько месяцев у мальчика с девочкой будет новый братик. Ему уже придумали имя, Юра. Мама стала просить у папы, чтобы они переехали в новую квартиру, потому что в старой скоро станет тесно. Папа подумал и согласился. Денег у него было много, поэтому старую квартиру решили не продавать. Когда Стас подрастёт, то старая квартира достанется ему. А пока пусть она стоит закрытая.

Через две недели была куплена новая четырёхкомнатная квартира. Ещё через две недели семья переселилась туда, а старую квартиру закрыли на ключ. Пожилую соседку, добрую женщину, попросили присматривать за ней. Мало ли, бомжи какие-нибудь поселятся... Договорились, что в случае чего женщина позвонит родителям по телефону.

Весь день я провёл в комнате Джейкоба, не спуская глаз с картины, чтобы этот идиот не мог куда-нибудь свалить вместе с холстом. Дело близилось к ночи, я уже порядком устал и довольно сильно хотел есть, но страх, что картина вовсе исчезнет, заставлял меня сидеть тут. Я уже разобрал весь хлам, который валялся у Джейкоба, нашёл поломанные игрушки и много другой ненужной хрени и теперь мне было скучно. Я начинал слегка засыпать, как увидел, что в картине появилось движение.
- Опа-опа, - пробудился я.
Тощий человек ожил, вытянул руки и шагнул на пол комнаты Джейкоба.
- Неужели!
- А вот и я, - улыбнулся друг.
- Джейкоб, какого чёрта ты делаешь? Это совсем не забавно!
- Прости, но мне было жуть, как интересно! Тебя бабушка не спалила?
- Нет, я весь день просидел у картины, чтобы ты не свалил.
- Свалил? Ну я вообще-то сваливал, там прикольное место, постоянно дождь идёт и галерея прикольная!
- Я имел ввиду... какая, блин, галерея?!
- Ты разве там не был?
- Эмм, нет.
- Ну там сотни картин и указатель.
- Указатель?
- Ну чувак, который подсказывает, где и что находится.
- Погодь... - попытался во всё это вникнуть я, - там есть живой человек?
- Ну, он не совсем похож на человека... но...

Я не особо помнил, сколько я здесь. Впереди блестела каменная дорога, мокрая от дождя: капли лениво падали с неба, не думая прекращать. Я шёл вперёд, держа картину в руке: не знаю, зачем она мне была нужна. Я надеялся найти хоть одного человека, но город пустовал, здесь было совершенно тихо. Это место напоминало век девятнадцатый, всё здесь было как-то старинно и просто. Устав от своего бесполезного пути, я присел на мокрую лавочку, не обращая на это внимание. Я взглянул на картину со своим домом и стал обдумывать, что же всё это могло значить. "Эх, что же там сейчас творится без меня? Наверняка родители с ума сошли от беспокойства... Эх... если бы очутиться сейчас наверху, в моей комнате...". Вдруг краски на картине стали расплываться, и от рисунка осталось тёмное пятно.
- О нет! - воскликнул я, прикрывая картину от капель дождя футболкой, - чёрт...
Но картина размывалась всё сильнее и сильнее, пока вдруг не стала проявлять новый рисунок. Я с удивлением глядел, как размытые краски рисуют нечто новое, превращаясь... превращаясь в мою комнату! От удивления я затаил дыхание, осознавая то, что сейчас произошло. В моей комнате было темно, но я узнал моё окно, обои и кровать на которой... кто-то спал. Да! Кто-то лежал на моей чёртовой кровати, и я пытался понять, кто это. Силуэт лежал неподвижно, хотя я ожидал действий, словно смотрел не на картину, а на экран телевизора. И ожидания мои были не напрасными: силуэт повернулся и, заметив картину, приподнялся с кровати. Сердце замерло, я щурил глаза, пытался понять, кто же это такой, но темнота и большое расстояние не позволяли этого сделать. Этот кто-то встал с кровати, и пошёл медленно к картине и по мере приближения, от него остались только ноги, которые подошли вплотную и остановились.
- Кто ты, чёрт подери? - прошептал я.

Любопытство оказалось сильнее страха и я, пересилив свою заплетающуюся челюсть, выговорил:
- Что там?
- Картина... - ответил папа, - лежит у тебя на кровати.
- Видно ты во сне затащил её к себе в комнату, а проснувшись, перепугался, - ласково потормошила мама мои волосы.
- Да нет же! - меня брало зло из-за того, что мои родители мне не верят ни в какую, - он был в моей комнате, он меня преследует!
Папа вошёл в комнату и взял картину в руки:
- Слушай, здесь всё на месте, Джеймс, у тебя просто богатое воображение, учись отличать реальность от сна.
Мне было больше нечего ответить - спорить с родителями не было сил, к тому же я был очень зол на них.
- Я пожалуй отнесу её, пока, к нам в комнату, - сказал папа и вынес картину.
Причём, когда он проносил её мимо меня, я невольно съёжился.
- Джеймс, тебе нужно поспать, ничто тебя больше не побеспокоит, картина будет у нас. Включи свет, если боишься спать так, хотя ты у нас уже большой мальчик, - мама снова меня потормошила по волосам, но на этот раз я отмахнулся.
Меня оставили одного, свет я так и не рискнул выключить, дрожь всё ещё била тело, и я никак не мог собраться с мыслями. Дурацкая картина, она проклята, нужно от неё избавиться... Я ломал голову опять до утра, а там уже, немного успокоившись, уснул.