Страшилка

Вот уже две недели я никого не убивал, хоть мне каждый день снились убийства, мягко сказано. Мое воображение давно не давало о себе знать, и я подумал, что это конец, что мне больше не нужно никого убивать. Утром я как обычно встал и надел на шею свой крест, который мне дали еще в детстве когда крестили. Через несколько секунд он начал сильно жечь мою грудь и быстро сорвал его со своей шеи, но ожог все равно был. Посмотрев в зеркало я увидел, что у меня изрезано все лицо, а с тела как будто содрали кожу.
- Красиво правда.
- Что со мной?!
- С твоим телом нечего, а вот твоя душа обезображена и это ее отражение, она уже побывала в аду и тебе снилось все то, что с ней там сделали.
- То есть я скоро умру?
- Ты не умрешь пока я не захочу, а теперь принимайся за дело, а не то отправишься в ад раньше времени.
- Ты не можешь меня убить, ты же просто мое...

Внимание! Стих проклят! Не читайте его вслух!

На маленькой улице стоял запах дыма, дождя, и бензина. На железной скамейке рядом с гаражом сидела девочка лет десяти и держала в руках бумажку. На бумажке были начирканы какие-то буквы, и девочка пыталась их прочитать про себя. Это давалось ей с трудом. В глазах бедняжки сверкали слёзы, был виден явный страх и печаль. Я подсела к девочке, посмотрела на бумажку и спросила:
- Почему ты плачешь?
- Я поспорила с подружкой, что мой одноклассник меня не любит!
- А за что ты спорила?
- За то, что любит. А оказалось, что он меня не любил!
- И ты из-за этого плачешь?
- Нет, подружка сказала, что если она окажется права, я должна буду прочитать стих! Вслух!
- А что за стих?
- Ад Томино...
- И что здесь такого? Ты не умеешь читать?
- Умею! Ты разве не знаешь, что это за стих?
- Нет.
- Это стих, от которого все умирают! - Девочка очень сильно заревела и ударила кулаком о железную скамью, - Я не хочу умирать!
- Это всё враки, от стихов невозможно умереть! Тот, кто тебе это сказал, огромный врун!
- Нет! Он не врал! После того, как он мне это стал доказывать, он умер! Причём в муках!
- Ужас! Я не дам тебе это читать вслух!

Тёмный коридор, по которому я шёл, открывал мне забытые и патаемные "кармашки" воспоминаний.
Перед глазами появилась картина моего детства. Тот момент, который мне насильно пришлось прокрутить у себя в голове, я до сих пор жалею и предпочел бы никогда не вспоминать свой проступок.
В детстве, лет в 12, моей семье пришлось переехать. Этот район, куда мы заселились, был мягко сказать не очень благополучным. Отец был всегда занят работой, даже дома, а мать целыми днями возилась с моими младшими сестрами. Все это меня бесило и из-за недостатка внимания и чувства одиночества, я связался с плохой мальчишеской компанией. Детям состоящим в ней было от 10 до 15 лет, поэтому меня быстро приняли. Чтобы пройти, так называемый обряд посвящения, я должен был своровать в магазине вещь на сумму 2 доллара. Я согласился и пошёл совершать это деяние.
На витрине с игрушками, мне пригляделся красный вертолёт. Свет от ламп падал на его металлический корпус, словно желал чтобы его хозяином стал - я. Поддавшись соблазну, я протянул к нему свою руку и сделал вид, что рассматриваю. Прокрутив пропеллер, я убедился, что никто не видит и засунул его в сумку. Как не странно, но никто не обратил внимания на меня, когда я счастливый покидал стены магазина.
Тогда мне было за это не стыдно и я принёс гордый трофей своим новым друзьям. Те восхищенно смотрели на меня и даже главарь "банды", похлопал меня по плечу и похвалил.

Когда вы умрете, в ад попадете через большие ворота. Сразу за воротами располагается огромная равнина, где носятся души тех, кто не грешил особо, но и праведных дел не совершал. За равниной течет река Ашерон, окружающая ад. Переплыв ее, вы оказываетесь в первом круге ада. Весь ад разделен на девять кругов, в каждом круге совершается казнь над особой категорией грешников. Обитатели первого круга, души некрещеных младенцев и праведных язычников избавлены от мук.

Во втором круге мучаются те, кто нарушил заповедь "Не прелюбодействуй". Их души вечно носит ветер. В третьем круге находятся чревоугодники, которых побивает град и дождь. Трехголовый пес Цербер беспрерывно кусает их тела, отрывая куски плоти. В четвертом круге скупые и расточители вечно таскают огромные глыбы, наподобие Сизифа.

В пятом круге протекает река Стикс. На ее берегах в болоте пребывают гневливые и угрюмые. Первые рвут друг друга на части, вторые вечно плачут.

В древнем замке, в тронном зале, шумно праздник отмечали. Танцы были до упаду - развлекались дети Ада. Мёртвая одна любила танцы до остатков силы, но, почуяв вдруг живого, отвлеклась она для слова:
- Мальчик, что белее мела, выходи из света смело! Дай мне тоненькую руку.
Он не проронил ни звука.
- Отдавай, дитя, нам душу! Смерти ты покой нарушил! Дам тебе успокоенье... Боль дам или искупленье.

Занял страх ребёнка сердце. Отворил укрытья дверцы, чтобы сдаться добровольно. Мёртвая была довольна.
- Посмотри на мир живущих, злобных, заживо гниющих. А теперь на нас, на мёртвых. Пыль веков в костях истёртых! Там, где дом твой, - море горя (сделай выбор в пользу боли!), в нашем замке нет печали (искупленье мы подарим!). Завяжи глаза повязкой и пускайся с нами в пляски. Выбор сделать лишь изволь: искупленье или боль.

Комната была наполнена запахами различных лекарств. Холодные белые стены, казались мне небоскребами нависшими надо мной. В палату зашёл врач. Мне к этому было уже не привыкать, поскольку это продолжалось около года. Моё состояние было не безнадёжным, как говорили врачи утешая мою мать. Всё произошло из-за того, что во время прогулки по парку за мной погналась собака и убегая я не заметил оврага, упал. Падение было таким серьёзным, что в один миг я сломал два ребра, руку и впал в кому.
- Ваше состояние нормализуется. Но что это?!
Врач продолжил что-то говорить мне и подбежал к аппарату, но я его уже не слышал, так как на глаза натянули словно белую пелену напоминающую туман, а в ушах слышался писк электронного прибора.
Я закрыл глаза на долю секунды, но тут же открыл их от резкого холода, я стоял на дороге в официальном костюме и ощущал каждую часть своего тела. Ноги отекли и я не мог сделать ни шага, но мне этого было достаточно, чтобы почувствовать счастье. Минутная радость тут же сменилась удивлением и вопросом как же я сюда попал. Оглядевшись я никого не заметил, лишь приближающиеся жёлтые огоньки вдали.
Не успел я прийти в себя и понять что это, как послышался громкий гудок машины и я почувствовал сильную боль. Я словно подлетел вверх и потерял сознание.

Позвольте умереть! Ведь незаметно!
Душа моя черства и неприметна!
А плоть в истлевшей рясе скрыло зло,
Которое змеей из уст ползло.

Позвольте тихо сгнить в иссохшей роще.
Простите, что лгала, так это проще.
Вините, но скажи что простили.
Живите и любите тех, кого любили.

Не буду больше звать любовь в ночи.
Лишь душу будут изрубать в аду мечи.
Смех бесов пусть сольется хором в ной,
Кричать не стану - крик горит со мной!

- Иван Сергеевич, сколько раз я вам говорила, что гулять допоздна - это очень плохо! Того и ждёшь, что мы закроем тебя дома и пускать никуда не будем! - встретила меня криком мама из спальни. Хотя какой поздно - часы показывали только пол первого. Да тем более, я уже давно совершеннолетний, и мог гулять хоть до утра. Нет, не мог, но хотел бы.
- Маам, я пришёл, - с ухмылкой сказал я. Она уже знала, что её сын пришёл, но мне надо было сделать вид, что я ничего не слышал. В коридоре из зеркала на меня смотрел парень лет 18-19. Взъерошенные волосы, карие усталые глаза, худощавое тело. И это был я. Пройдя в кухню, я открыл холодильник, достал приготовленные мамой бутерброды в колледж и с жадностью съел половину из шести. Как же она все-таки умела вкусно делать их! Запив все соком, я прошел в свою комнату, разделся и лёг спать...
Я иду по какому-то тёмному коридору. Вокруг горят лишь факелы, освещая мне путь. Я не могу понять, где нахожусь, но ясно знаю, что надо идти вперёд. Вдруг слышу чьи-то еле уловимые шепоты. Кто-то разговаривает, тихо, чтобы не разбудить меня. И тут до меня доходит, что разговаривают вовсе не во сне, а наяву, тут, в моей комнате. Еле раскрываю веки и вижу, что в комнате стоят два человека. Их силуэты освещает светильник. Только потом разглядываю, что одели они плащи и на голову накинули капюшоны.

Я шла домой после визита к давней подруге. Она проводила меня до автобусной остановки и посоветовала:
- Будь осторожней, вечер же уже. Позвони, когда дойдёшь до дома. Ладно?
- Ладно. - улыбнулась я и вошла в приехавший автобус.

Народу было на удивление мало. Вечер воскресенья, а никого нет в автобусе. Лишь старушка, которая читала книгу через лупу, высокий бородатый дядька, ростом два метра, одетый в костюм и смотревший в окно и девушка, одетая в тёмных тонах. Она что-то нажимала в планшете.

Я дала деньги водителю и села в конец. Достала книгу из сумки и начала читать. Через десять минут мы сделали остановку около жилых домов. Мужчина встал, поправил брюки и вышел на остановку. Снова едем. Книга начала меня поглощать, я вникала в сюжет, который был всё интереснее и интереснее. Когда я переключилась на осмотр автобуса, я и не заметила, как в нём осталась только девушка. Она уже не копошилась в планшете, а смотрела на меня в упор. Мурашки пробежались по коже.

Я не хочу быть Бертой, хочу быть Анечкой, как раньше! Глупая Ада, почему её нравятся такие имена? Хорошо, что меня она меня не назвала какой-нибудь Конкордией или Мирославой! А то бы я даже своего нового имени выговорить не смогла.

Пока мамочка не пришла, я вам расскажу кое-что. Ада - дочка Сатаны. Не увидела бы - не поверила бы, что это у Сатаны то дочка есть. Ну и я ей, видимо, очень понравилось, как Алиска, Зоя и Катька. Это раньше их так звали, а теперь их зовут Жасмин, Азалия и Виталина. Видите ли, Адочке такие имена нравятся. Себе бы имя поменяла, а то А-ада. Хотя правильно всё - она ведь дочка Сатаны, поэтому и Ада, ну, в честь ада.

Так вот, прислала она ко мне какого-то чёртика. Была ночь, темно, хоть глаз выколи. И тихо. Я даже слышала, как стучит моё сердце. Вернее, стучало. Мамочка спать легла. Меня уложила и легла. Я лежу-лежу, овечек считаю, мечтаю о том, какую мы мне белую кису купим, если я отличницей выйду. Мама сказала, что пока я во втором классе, отличницей стать легче, чем потом.