Кровохлебка

Жили они в одном из промышленных уральских центров, поэтому дом пришлось смотреть в окраинных районах, больше похожих на деревню, чтобы вписаться в бюджет. Остановились на одном. Дом несколько лет назад в разобранном виде привезли с другого конца области и собрали здесь, на новом месте. То, что хозяева крякнули при очень невнятных обстоятельствах, а дом продают родственники, узнали в самый последний момент, когда часть вещей уже была перевезена и осталось только передать остаток денег. Хоть бабки, что со стороны Александра, что со стороны Любы - жены, пытались отговорить молодых супругов от покупки злополучного дома, те не послушались. Молодежь ведь не очень осторожничает до поры, до времени. Дом купили и стали жить. Часть вещей от прежних хозяев оставили себе: что-то из мебели, садовый инвентарь во дворе, ну и прочее барахло, которое всегда может пригодиться в частном доме. Своего-то ещё не успели нажить на материнских квадратных метрах. Среди мебели было и старое зеркало - складень, как в трельяже. Только поменьше, настольное. Его удобно было использовать Любе, наводя красоту - ставь в любой угол и красься, никому не мешая.
Где-то с полгода всё было отлично. Люба сама всю жизнь в своём доме жила, а Александр хоть и городской парень, но к труду приучен, поэтому такая жизнь им нравилась. Главное, сами себе хозяева. Грудному малышу подвесили люльку, которую нашли в сарае. В доме, как раз у порога, в потолке был вверчен маленький железный крюк, на него люльку и прицепили. А что, удобно: и стол кухонный рядом, и коляска под ногами не мешается, полкомнаты загораживая. Заревело дитё, толкнула мама люльку раз, и она сама качается, а ты дальше по хозяйству хлопочешь. Но неожиданно малыш заболел. Чем уж не знаю, но как-то быстро детка угасла, за месяц, если не раньше. Смысла нет описывать страдания родителей, и так всё понятно.
Через какое-то время и старший пацан начал жаловаться, что голова болит. Поначалу не обращали внимания, но как-то раз он раньше обычного вернулся с прогулки и говорит: "Мама, а чо я с велосипеда падаю? Еду, еду и бах, валюсь на бок, не могу равновесие удержать!" Тогда уж пошли по врачам. Но было поздно. Опухоль в мозге у парнишки обнаружили, уже неоперабельную. Через месяц - два и он умер.
За ним сама Люба стала сохнуть. Побежали по бабкам. Тем, которые якобы лечат заговорами и прочими подобными манипуляциями. Все, естественно, как одна твердили - порча, да порча. Придут к одной, она поколдует-поколдует (ессесно, не задаром) - всё, мол, сняла порчу. Тут же идут к другой, а та с порога - порча на вас! В общем, и тут веру и надежду всю отбили у людей.
Врачи тоже точный диагноз никак поставить не могут. Уже в больницах по всем профилям набегались, кучу денег на обследования истратили - результат нулевой. А Люба гаснет и гаснет. Так по-тихому и угасла совсем.
Остался Александр один. И запил. Огород с садиком забросил. Бориску - хряка однолетку я ему заколол по осени. У него рука не поднималась, сроднился, пока воспитывал. А в начале мая повесился. Как раз на том крюке, на котором люлька когда-то висела.
Так получилось, что дом этот мне пришлось продавать. Не знаю зачем, но я складень зеркальный себе забрал. Он очень старый был, видно сразу. Я не для продажи его взял, а просто красивая вещь, резное дерево, лакированное. В музее не стыдно выставить. Только замызганный очень. Санёк последние месяцы вообще мало дома прибирался. Вот я и начал этот зеркальный триптих отмывать. Тут-то одно из зеркал отошло, и я увидел чёрно-белую очень старую фотографию, которая была спрятана в нише за зеркалом. С неё смотрели два ребёнка: девочка лет пяти, а на руках у неё пацан - малыш полутора-двух лет. Оба смотрели очень пристально, не улыбаясь, даже как-то зловеще (ну тут я, может, и перебарщиваю). Но всё равно, неприятные такие детишки. Причём было ясно, что фотография не завалилась сама за стекло, а её туда закрепили намеренно, предварительно сняв зеркало, и дети смотрели из-за этого зеркала прямо на того, кто в него заглядывал. Я достал из ниши фотографию и стал рассматривать. На обратной стороне не было никаких надписей кроме единственного слова, начертанного печатными буквами химическим карандашом - "кровохлебка".
Я фотку не стал выбрасывать. У моего знакомого то ли двоюродная, то ли троюродная сестра, хоть и молодая, тоже занималась нетрадиционной медициной. И была очень известной целительницей в городе. Очередь к ней чуть ли не на месяц вперёд была расписана. Но знакомый замолвил словечко и я к ней попал сразу. Только она меня даже на порог не пустила. А я и фотографию не успел достать! Перед носом дверь захлопнула ни слова не сказав. Чувствуя себя полным идиотом звоню знакомому, мол, так и так. Но она и ему ничего внятного не сказала. Не приму и всё тут. Короче, засунул я эту фотографию куда-то в старые документы и отнёс в гараж, там у меня архив домашний был.
А потом заболел. Да так, что с жизнью начал прощаться. Всё хуже, и хуже. Естественно с врачей начал хождения по мукам, потом до бабок дошёл, к ним в другие города даже ездил. Толку никакого. За полгодика сбросил двадцать кг. До этого про Бога и не вспоминал никогда, только посмеивался над верующими, а тут окрестился. Много ещё чего могу порассказать по этому случаю, но то совсем другая тема...
Фотку эту обнаружил лет через пятнадцать, когда гараж продавал. Случайно из кипы бумаг вывалилась, когда выбрасывал. Тогда я уже в СМИ трудился и знал многих интересных людей. Один, из которых, старый журналист-газетчик (назовём его Андреич), как раз вёл рубрику "Необъяснимое" или что-то вроде того. Он плотно общался с экстрасенсами, ведунами и прочей неч... братией. Участвовал в их съездах и симпозиумах по всей России. Ему-то я и отдал эту фотографию, чтобы показал её знающим людям и послушал, что они скажут. Андреич взял фотку и сообщил, что на днях как раз собирался к одному колдуну в гости.
Через какое-то время звонит. - Ты, говорит, упадёшь, когда я расскажу тебе, что колдун мне открыл. Сейчас подъеду, послушаешь!
И всё, пропал. Через пару дней узнаём, что Андреич попал под машину. Шансов на выживание не было. На этом история с фотографией закончилась. По крайней мере, для меня. Больше я её не видел. И не увижу, надеюсь.