Страшные истории и мистические истории

Владик сам видел, туда отвели Кирюшу из 43-й квартиры, который кидался из окна камешками и попал по чужой машине.
Отвели и задушили.
А вот ещё была девочка, которая уже в школу ходила. Её душить привели прямо в школьной форме.
Он знает, что такое казнить и даже любит посмотреть.
Но не когда его же!!
И Владик упирался, вырывался, но все без толку.
Кирюша вот, тот маленький был, четыре года, и он верил в поплясать. Пока сам не сплясал. Ах, как он скакал, пока его душили. И крутился и подскакивал и вытягивал перехваченную яркой ленточкой малышовой удавки шейку. А девочку привязали к стулу и она совсем не дёргалась. даже неинтересно было смотреть.
Но разве вырвешься, когда уже душат?! Вырываться надо раньше, но мама Владика крепко-накрепко держала его за лямки шорт.
Вот последний пешеходный переход, светофор, зелёный свет - и мама потащила Владика через дорогу, на кошмар всех детей: казнительную площадку. Запинательство оказалось бесполезным, мама была сильнее. И все равно притащила Владика, куда хотела.
- Хе, а вот и на нашей улице праздник. - Заметил я мамашу, тащившую за руку упирающегося мальчишку детсадовского возраста. Парочка двигалась именно к казнительной площадке и поведение ребёнка и мамы не оставляли сомнений в их намерениях. Ну что же. Подвалила работа.
- Вы к нам?! - Окликнул я женщину, когда она подошла к калитке.
- К вам, к вам. - Обрадовалась мамаша, принявшаяся радостно излагать длинный список грехов мальчишки.
- И вовсе ничего не плевался. - Мрачно пробурчал ковырявший землю носком сандалии малыш, одетый в шорты поверх колготок, сандалеты и рубашку с коротким рукавом.
Он исподлобья разглядывал меня и похоже, я ему совсем-совсем не нравился.
- Маме лучше знать. - Напомнил я Владику (имя мальчика сразу назвала его мама) прописную истину. - У нас тут, сами видите, только душилка. Горелка в ремонте. Так что только задушить можем. С "полетать", с "поплясать". Можем не сразу, а в три, четыре приёма. Вы как хотите?
Иногда ребёнка душили четверть часа, то затягивая, то ослабляя душилку.
Я взял Владика за подмышки и поставил на бревно в зелёной зоне.
- Можем его закопать. Живого конечно. Ну или просто затоптать ногами.
Владик и сам знал, что маме лучше знать. Но сейчас начал уже в этом сомневаться. Ведь знает мама, а душить-то его, Владика.
То, что сказал дядька, ему еще больше не понравилось.
Но тут его подхватили, понесли, поставили, и Владик отвлекся, разглядывая истоптанное бревно.
Мама, секунду подумав над выбором, заметила:
- Нет, закопать это совсем не строго! А затаптывать - он большой уже... Как вы думаете? Что посоветуете, как специалист?
- Ну, мы можем закопать не с головой, а по шейку. В полный рост. Тогда через него начнут прогрызаться червяки всякие, кроты, землеройки. Умирать будет дня два, если не три. Или я просто на него ногами встану. Тоже полчасика промучается. Ну, или душить. Но не сразу, а так. Придушили, отпустили. Дали передохнуть и снова душим. Время на отдых постепенно сокращаем, а на удушение увеличиваем. Так можно на час растянуть.
Я знал что некоторые родители позволяют делать со своими детьми то, что обычно делают любители детей, а не женщин. Но я был не из таких и надеялся, что маман не захочет этого тоже.
- Выбор невелик.
Владик с ужасом представил, как его будет есть червяк и поежился. Он боялся всякого такого склизкого и противного. Ну уж и кусачий крот был ничем не лучше, бррр.
Но мама и сама насекомых не любила и вся даже вздрогнула. И такого для сынишки не пожелала, только кокетливо потупилась
- Ой, вы меня совсем запутали. Ну, построже просто с ним! Понимаете? А там сами смотрите, как лучше. - Владик шмыгнул носом, переступив ногами по бревну. Как дооолго вечно с этими взрослыми даже скучно!
- А вы останетесь смотреть? Или тело потом заберёте? - Спросил я, прикидывая возможные способы умерщвления шестилетки. Появилась даже мысль скормить мелкого собакам, да где найдёшь голодного пса. Домашние все сытые, а бродячих повыбили. Или пойти к себе домой и посадить на конфорку? Но так я жёг трёхлетних. Этот в два раза старше и больше.
- Ой, у меня сериал, мальчики. - Спохватилась мама, едва заслышав о теле. Возиться самой с утилизацией не любил никто, и хотя она была не прочь полюбоваться на Владика, но не такой ценой. Владик слезливо повернулся к маме, заныв: - Ты обещала со мноой.
И спрыгнул с бревна, кинувшись к спешащей из загородки маме, и та заколебалась, остановилась.
Подумав, что из рук палача сынишка так просто не вырвется, она вернулась
- Ну ладно, ладно, только не хнычь.
Действительно, подождет, пока малыша начнут душить, и пойдет!
Но Владик уже не мог не плакать, от избытка волнений он горько разревелся, уткнувшись маме в колени и обхватив ее руками.
Первое время меня не сразу допустили на казни. Два месяца успокаивал таких малышей. Слёзы и сопли им вытирал, по головке гладил, на руках носил. А потом передавал исполнителю. Только когда научился "отключать сердце", стал казнить сам. Помню какой вой поднялся в детском садике, куда я пришёл по вызову, что бы задушить трёх малышей. Увидев три свежих трупика на стульях, дети стали вразнобой признаваться своей воспитательнице в том, чего она и не подозревала. А результате мне пришлось поработать там на полтора часа дольше, а на душилку и в огонь были отправлены обе младших группы этого садика. Некоторых пришлось на казнь из дома вызывать. Намаялся я тогда, все руки себе оттянул, пока душил почти дюжину детсадовцев.
Я подошёл к Владику и взял его на руки.
- Не надо плакать. Сейчас разденешься и начну тебя казнить. - Гладил я малыша по головке.
Владик заревел пуще прежнего, когда его отрывали от мамы, но суровая мужская ласка подействовала успокаивающе и ребенок не устроил обычной для него истерики.
Бывали такие малыши, что успокаивались перед казнью - и Владик оказался из них.
Во всяком случае, он не отбивался, не пинался ногами, а сидел на руках смирно.
- Душить? Дядя, душить? - Лишь уточнил он беспокойно, заглядывая мне в глаза и прерывисто вздыхая.
- Ну а что ещё делать остаётся? Огонька сжечь тебя нету. Собачки, чтобы тебя скушали, тоже нету. Только душить. Становись на брёвнышко и раздевайся. Ты ведь знаешь что казнят совершенно голеньких?
Вернув Владика на бревно и велев ему раздеваться я подошёл к вороху душилок. Взял наобум десяток, что бы малыш сам выбрал бы себе одну, для себя.
- Всё-всё снимай. - Напомнил я. - Трусики, носочки. Если фенечки есть какие, крестик там или браслетик, тоже сними. И босичком, босичком..
Некоторые почему-то подходили на казнь в тапочках, не считая их одеждой. Я же считал "одеждой" даже очки или шнурок с бисером на шее и заставлял снять всё это.
Владик еще раз всхлипнул и задумчиво кивнул. Конечно, он знал, что даже совсем больших казнят голышом, и не возражал. И не стеснялся совсем, он ведь даже купался голышом еще. А что собачки нет, так он только рад был, а уж огонь - ващеее больно.
Может, совсем маленьких и можно так, но не такого большого мальчика, как он, Владик.
Оказавшись на бревне, мальчик сразу пошел на желтую, раздевательную часть, как учили в садике.
Проводив серьезным взглядом дядю-палача, Владик расстегнул пуговки на лямках шортиков и, нагнувшись, стянул их с ног, попутно избавившись от сандалий. Далее последовали колготки, трусики и рубашка.
Одежду он бросал с бревна на землю.
Что такое фенечки, он не понял, но точно знал, что у него таких нет.
Босым пяткам дерево казалось колким, и Владик, морщась, очень осторожно подошел к дяде, даже не пытаясь прикрыть ладошками скромное хозяйство.
- Дядя, я все.
Я подошёл с горстью разноцветных душилок и придирчиво осмотрел подготовленного к казни ребёнка. Ни браслетиков, ни цепочек на тоненькой шейке, ничего лишнего.
- Вижу что готов. Молодец. - Похвалил я малыша и потрепал его по загривку. - Вот, выбирай себе душилку и можем начинать.
Только сейчас я заметил что Владик как две капли воды похож на мальчика, которого я полтора года назад сжёг живым в детском саду. Может брат? Хотя какая разница?
Сев на бревно рядом с мальчиком, я обнял его за пояс и прижал к себе.
- Какой ты мягонький. - Пощекотал я двумя пальцами бочок ниже рёбрышек. - Выбирай душилку.
С Владиком хотелось поиграть, перед тем как задушить.
Владик притих, робко поглядывая на дядю, очень строго на него смотревшего, но тот даже не ругался совсем и даже по голове погладил и мальчик успокоился.
Когда в руки попали душилки, он задумчиво начал их вертеть.
Конечно, он видел, как душат других ребят, но сами душилки так близко никогда не видел.
И разные!
Вот зеленая, совсем потертая и вытянутая, наверное, ей давно душат а может, какого-то толстого мальчика удушивали, а он вертелся.
А вот розовая, девчоночья, ее Владик сразу отверг и даже покраснел.
Осталось восемь.
Как выбрать?
Но тут дядя сел рядом, полез обниматься и щекотаться и совсем не злой оказался.
Владик с готовностью захихикал и протянул зажатые в кулачок две душилки - красную и синюю.
- А какая лучше? Они разные да?
- Одна шёлковая, а другая капроновая. - Пояснил я.
Малыш нравился мне всю больше и больше. "Отключить сердце" у меня не получалось. Ребёнка было реально жалко. Мне пришлось мысленно прикрикнуть на самого себя и вслух поторопить Владика.
- Выбирай же, дурачок.
На дачу бы его увезти и там... Но новая инструкция не позволяет больше таких вольностей.
- Может, тебя не душилкой душить, а твоей одёжкой? Колготками или рукавом рубашки? Смелее, Владик. А не то придётся тебя огнём наказать.
Сжечь ребёнка было негде, но наказать его горящей газетой я бы вполне смог.
Мальчик испуганно вздрогнул, дядя хоть и не злой, а уууу какой строгий!!! И замотал головой торопливо выбрав красную душилку... потом синюю... потом снова красную... и уже в совершенной панике попросил:
- Колготками.
Рукавом не получилось бы, у Владика были короткие рукава на рубашке, дядя не заметил, наверное.
А колготки... Ну, они мягкие. Так вот только совсем малышей душили, прям в коляске и те не очень бились, только чуть чуть ворочались и смешно ногами болтали.
Ну а его, Владика - что ж, дядя сам предложил.
- Ну, колготками так колготками. - Согласился я и смотал душилки, забрав из рук ребёнка красную и синюю.
- Бери свои колготки и сразу иди на чёрную часть. Шлёпать и наказывать тебя не будем.
Я пошёл положить душилки на место. Какой всё таки приятный малыш. Надо будет душить его подольше. Эх, жаль, дров нет. Сейчас бы его на маленьком огне...
Я ещё раз посмотрел на голенького ребёнка. Ну до чего же приятно казнить таких. Видеть, слышать и чувствовать, как бьются они в агонии, как затихает детское сердечко и останавливается дыхание. Или как верещат они, брошенные живыми в огонь костра или в пламя печи. А их танцы в петле. Особенно когда вешают не за шею, а за подмышки.
Услышав про "не будем шлепать", Владик скорее побежал до начала бревна, спустился по лесенке, подбежал к одежде, торопливо разрыл кучку и вытащил изрядно вытянутые и заношенные колготы когда-то ярко, а теперь бледно оранжевого цвета.
Какой все же дядя добрый!
И шлепать не будет и даже вот колготками, которые мягкие и шейку не режут совсем.
Пока дядя не передумал, малыш скорее кинулся к бревну и пробежал по всей её длине, даже не поглядев на маму и на стайку хихикающих школьников, остановившихся по ту сторону ограды поглазеть на казнь.
Такие наблюдения всячески приветствовались, считалось, что, видя казнь ослушника, сами дети вели себя лучше.
Насколько это было правдой - неизвестно, но даже банальное удушение дошколенка всегда собирало зрителей.
- Смотри, смотри, колготки тащит... Его колготками. - Перешептывались дети.
Я встал у конца бревна и распахнул руки навстречу Владику.
Владик добежал и с разгона мягко ткнулся мне головой в живот, протягивая скомканные колготы.
- Вот. - Уточнил он. Хотя и так было понятно - вот.
О, и группа поддержки собралась. Замечательно.
Я развернул Владика лицом к зрителям, а сам встал у него за спиной, делая на колготках петлю.
За забором сверкнула вспышка.
Я повернул Владика лицом к мальчикам, что было совершенно обычно для Владика. Только раньше Владик стоял по ту сторону забора. Но и по эту он не растерялся, а тут же показал ребятам язык.
Те только захихикали, лишь один насмешливо бросил:
- Покривляйся, кривляка.
- Ну, Владик, что сказать надо? - Спросил я, намекая на обычную "прощальную речь" всех смертников.
В ответ на вопрос он безнадежно заныл:
- Я больше не бууууудуууу - что было в сущности совершеннейшей правдой.
- Конечно, не будешь. - Подтвердил я детские слова. - Когда это у нас казнённые мальчики что-то делали? Владик? Ты с перепугу забыл что говорить надо? Вспоминай быстрее, вспоминай. А не то возьму сейчас газету, подожгу и накажу тебя огнём. Ты ведь этого не хочешь?
За подобную "забывчивость" детей полагалось жечь горящей газетой. Память восстанавливалась моментально. Так что две халявных газеты вполне сгодились бы для горячего напоминания.
Владик похолодел. Как он мог забыть?!! А ведь в садике учили и рассказывали, и даже всей группой разучивали.
Старательно тараща глазки, он продекламировал положенную формулу.
Получилось "без выражения", но выражения и не требовали.
В чёём он провинился он тоже понимал не вполне точно и назвал то, что полагалось, если забыл:
- За то что я себя плохо вёл и не слушался.
Вот теперь точно всё.
Как почти все малыши, Владик в последний момент окончательно утратил присутствие духа и отчаянно завертел головой. Но это совсем не помогло ему. Я быстро продел непутевую головушку в искусно сделанную петлю и тут же, не откладывая дела в долгий ящик, начал душить.
Колготки были мягкими и хорошо тянулись, поэтому больно Владику не было, петля совсем не плотно охватывала детскую шейку.
Почувствовав давление, малыш послушно встал на мысочки, смешно переступая ножками по бревно, будто в балете.
Процесс удушения выглядит забавно со стороны, очень скучный для исполнителя, если душишь много детей за раз. А когда вот так. Одного, не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой. В стороны, вверх. Подтанцовка, полёт над бревном. Дали отдышаться - и снова по новой. Можно и на руки взять, поносить. Зрителям не очень нравится, а мне плевать. Я душу - я решаю как. Я поставил казнимого на землю и держа за затянутые на шее колготки повёл к забору. Зрители притихли.
- Ну что? - Спросил малыша, натягивая колготки в разные стороны. - Больно душиться? Бо-ольно. Стра-ашно. Вот, дети, смотрите. Надо будет и вас так же задушу.
Дети отпрянули от решётки, а я подвёл Владика его маме и на несколько секунд приподнял за подмышки до высоты её роста. Лицо ребёнка и лицо его мамы оказались на одном уровне. Ребёнок протянул руки к маме, а женщина посмотрела в глаза сыну, покусала губу и кивнув твёрдо сказала:
- Душите. Я окончательно решила.
Я поставил Владика на землю, ослабил колготки на его шее за руку отвёл обратно на бревно. Ноги мальчика подкашивались и я не давал ему упасть.
- Заканчиваем. - Объявил я, поставив Владика на чёрную часть бревна и потянув колготки в разные стороны.
- Раз! - Владик запрыгал, вцепился пальцами в ткань.
- Два. - Я потянул ещё сильнее и Владик захрипел и замолотил ногами, словно пытался бежать.
- Трри. - Растягивая слово, сосчитал я, затянул душилку со всей силой и поднял руки над головой.
Ноги малыша оторвались от бревна, ребёнок хаотично задёргался и затих. Жёлтая, пахучая струйка с журчанием потекла на песок. Я положил свежий труп на песок, лицом вверх. Сделал фото и отправил в приложении. Отчётность, чтоб её так-сяк.
- Можете попрощаться. - Разрешил я его маме, но та только мотнула головой, ритуально всплакнула и поспешила покинуть площадку. А я разрешил детям-зрителям войти на площадку и потрогать казнённого. Стайка ребятишек тихонечко вошла на площадку и окружила ещё тёплое тело. Засверкали вспышки.