- Максим! Ты собрал свои вещи как я просила? – нервным голосом и немного вскрикнув, спросила мама.
- Да, мамочка! Но можно...
- Никаких можно! Мы с папой уже всё решили! – оборвала мама, переходя на завышенный тон.
Она грозно на меня посмотрела давая понять, что разговора дальше не будет.
Я был очень мал, но даже тогда, в девять лет, мне хватило ума понять, что происходит. Это было трудно осознавать, но мои родители разводились. Не нужно быть взрослым или сильно умным, чтобы понять, что между ними не всё так гладко, когда каждый из них по очереди у тебя спрашивает с кем бы ты хотел жить, а встречаясь в дверном проёме не смотрят друг другу в глаза. Я не знаю что этому послужило, но они, видимо, больше не любили друг друга и чтобы я не присутствовал при сценах выяснения отношений меня попросту решили отправить подальше от всего этого.
Говоря: «Подальше», я именно это и имею ввиду. Подальше - это в далёкую деревню к бабушке на осенние каникулы. Они посчитали, что там мне будет лучше.
Я очень хотел остаться и помирить своих родителей и постоянно что-то придумывал. То разолью воду из вазы с цветами... мама говорит, что эти цветы подарил друг, но видимо, папе этот друг не особо нравился и он попросил меня выбросить этот «веник» в помойное ведро. Несколько шагов и я нарочно спотыкаюсь около чемодана со своей одеждой заливая водой всё вокруг. А вчера, к примеру, я со всей силы ударил ногой о ножку кровати, чтобы сломать себе несколько пальцев, тогда родители никуда меня не отправили бы, так мне казалось. Но пальцы я себе так и не сломал, а все эти «трюки» маму не убедили и я зря занимался членовредительством, так как родители были настроены крайне серьёзно.
- Да, мамочка! Но можно...
- Никаких можно! Мы с папой уже всё решили! – оборвала мама, переходя на завышенный тон.
Она грозно на меня посмотрела давая понять, что разговора дальше не будет.
Я был очень мал, но даже тогда, в девять лет, мне хватило ума понять, что происходит. Это было трудно осознавать, но мои родители разводились. Не нужно быть взрослым или сильно умным, чтобы понять, что между ними не всё так гладко, когда каждый из них по очереди у тебя спрашивает с кем бы ты хотел жить, а встречаясь в дверном проёме не смотрят друг другу в глаза. Я не знаю что этому послужило, но они, видимо, больше не любили друг друга и чтобы я не присутствовал при сценах выяснения отношений меня попросту решили отправить подальше от всего этого.
Говоря: «Подальше», я именно это и имею ввиду. Подальше - это в далёкую деревню к бабушке на осенние каникулы. Они посчитали, что там мне будет лучше.
Я очень хотел остаться и помирить своих родителей и постоянно что-то придумывал. То разолью воду из вазы с цветами... мама говорит, что эти цветы подарил друг, но видимо, папе этот друг не особо нравился и он попросил меня выбросить этот «веник» в помойное ведро. Несколько шагов и я нарочно спотыкаюсь около чемодана со своей одеждой заливая водой всё вокруг. А вчера, к примеру, я со всей силы ударил ногой о ножку кровати, чтобы сломать себе несколько пальцев, тогда родители никуда меня не отправили бы, так мне казалось. Но пальцы я себе так и не сломал, а все эти «трюки» маму не убедили и я зря занимался членовредительством, так как родители были настроены крайне серьёзно.
Мои чемоданы были уложены в багажник отцовского автомобиля. Я поцеловал на прощание маму и залез на заднее сидение.
За мной захлопнулась дверь и машина, рванув с места, поехала прочь от родного дома.
- Сынок, послушай меня. Сейчас у бабушки тебе будет лучше! – вдруг заговорил отец.
- Но я её даже не помню! Пожалуйста, папочка, давай вернёмся домой! Я буду сидеть так тихо, что вы с мамой меня и замечать не будете.
Отец свернул на обочину и резко дал по тормозам. То сжимая с силой руль, то отпуская, он несколько раз открывал рот и пытался что-то говорить, но из его уст не исходило даже звука.
Вздохнув поглубже отец всё же повернулся ко мне и хотел что-то сказать, но я его перебил:
- Вы с мамой больше не любите друг друга?
- Мы... ну... Мы всё-равно очень любим тебя, понимаешь? Ты для нас всё тот же маленький Максик, как и раньше...
Отец отвернулся и вытер слезу. Он не хотел этого показывать, но зеркало заднего вида подло транслировало все его эмоции. Я видел как ему было плохо и больно, и в тот момент мне меньше всего хотелось доставлять ему неудобства.
- А бабушка будет читать мне на ночь? – перевёл я тему разговора.
- Да, конечно! У тебя очень хорошая бабушка! Вот увидишь, она тебя очень любит и будет тебе до бесконечности рада.
Папа несколько раз шмыгнул носом и снова повернул ключ зажигания, но перед тем как тронуться он включил фары поскольку на улице стало сереть.
Отец, как и я, не хотел возвращаться к теме семейной ссоры и остаток пути мы болтали о зоопарке, в который ходили летом и о заезжем цирке с пьяным клоуном, которого стошнило прямо отцу на ботинки во время исполнения номера с публикой. Как же я был рад тогда, ведь после этого нам разрешили лично сфотографироваться с цирковыми животными и акробатами в ангаре, где они тренировались. Мы начали смеяться. Нам стало весело.
Но как это часто бывает, в самый весёлый момент какая-нибудь мелочь всё испортит...
- Вот блин! – выругался отец на весь салон автомобиля, - Я забыл заехать на заправку!
- Теперь нам не хватит бензина? – решил спросить я папу, заведомо зная ответ.
Он часто об этом забывал, вследствие чего мама постоянно ругала его за это. Иногда нам хватало горючего доехать домой, а иногда папе приходилось вызывать маме такси, а самому отправляться с канистрой к ближайшей заправке.
- Будем надеяться, сынок, что хватит. Так на чём мы там остановились? – улыбнувшись в зеркало заднего вида спросил папа.
Слово «остановились» будто прозвучало приказом для нашей машины и двигатель постепенно стал глохнуть.
- Приехали..., - приложив голову к рулю, очень сухо объявил отец.
- А к бабушке далеко ещё ехать? – всматриваясь в густую тьму через окно, спросил я.
- Ехать, сынок, не очень, а вот идти ещё прилично!
Папа достал телефон и стал всматриваться в ядовито-белый, выжигающий своей резкостью глаза, дисплей.
- Ну, класс! Ещё и сети нет! – С грустью в голосе, чуть слышно произнёс отец, - Марина права, я - хренов придурок!
- Ты не придурок, папа. Я тебя люблю и маму тоже, хоть она и постоянно тебя обзывает.
- Прости, Макс, я не должен был при тебе этого говорить! – извинился папа.
Некоторое время мы просто сидели в машине и молчали. Мне уже стало казаться, что придётся просидеть здесь до утра, но спустя пару минут папа всё же решил заговорить:
- Знаешь что?! А пойдём-ка мы с тобой пешком к бабушке, а? Это как ходить в поход, но только ночью.
- И по холоду, - дополнил я слова папы.
- ... и по холоду, - согласился он, немного приуныв.
- Выходи на улицу, а я возьму твои чемоданы.
- А как же машина? Мы оставим её здесь? – на всякий случай поинтересовался я, - Её никто не украдёт?
- Да никому она здесь не нужна, в такой-то глуши!
Потухли фары, щёлкнули замки на дверях и наши силуэты стали постепенно растворяться в чёрной пасти дремучего леса.
- Пап, а мы точно не заблудимся? – пройдя с десяток метров от машины, спросил я.
- Ну что ты, сынок?! Я же здесь вырос и эти тропы знаю как свои пять пальцев. Мы с друзьями ещё мальчишками все эти края истоптали своими босыми ногами. Тем более, смотри! У нас есть фонарик! – сказал папа и нажал на кнопку фонарика, который своим лучом света ударил вглубь леса. На лес опустился небольшой туман и свет фонарика выглядел как огромный световой меч из фильма.
Отец замедлил шаг и призадумавшись, отвёл немного взгляд в сторону. На его лице проскользнула лёгкая улыбка, которая, очевидно, пришла из воспоминаний о детстве. Папа часто рассказывал мне о том, как он проводил время в юном возрасте, а я очень любил его слушать. И в этот раз он решил рассказать мне о поверье их небольшой деревеньки.
- Давай, сынок, поторопись! Сейчас нам предстоит пройти тест на мужество!
- Ты это о чём, пап?
- Наш путь пролегает через местное кладбище. Остаётся только кое-что узнать!
- Что узнать, пап? – не на шутку испугавшись, спросил я.
- Боишься ли ты живых трууупооов? – очень протяжённо и пытаясь вызвать у меня лёгкий страх, завыл отец, подставив под свой подбородок фонарик.
Я засмеялся.
- Между прочим, ты зря смеёшься, - убрав фонарик от лица и снова зашагав вперёд, прервал мой смех папа, - У нас в деревне было поверье, что каждые шесть лет тридцать первого октября на кладбище восстают мёртвые. Это их ночь и они вправе делать что угодно. Взрослые в деревне всегда запирали наглухо двери и окна, боясь даже нос показать на улицу до рассвета.
- Они боялись мёртвых?
- Думаю, да. Но не просто мёртвых. На этом кладбище похоронено несколько поколений жильцов деревни и многие боялись встретить кого-то из родных этой ночью.
- А кого-то мертвецы уже убивали?
- Люди говорили, что мертвецы никого не убивают. Одни находят своего родственника и забирают его с собой, потому что очень скучают по нему на том свете.
Эта папина история не была похожа на предыдущие истории о рыбалке с ребятами на озере или о том, как его отец, а ныне мой покойный дедушка, брал папу на охоту.
- Однажды, в такую ночь, в двери деда Захара постучала его внучка, Варя. Она умерла от воспаления лёгких. Тогда ведь не просто было добраться из деревни в город, - не унимался рассказами отец.
- У вас не было машин?
- У нас не было ни машин, ни дорог. У нас были лошади с повозками, которые не смогли бы по такой грязи добраться к ближайшей больнице.
Я не знал ни деда Захара, ни его внучки лично, но мне почему-то было их ужасно жалко.
- Так вот, - продолжил рассказ отец, - Внучка Варя пришла к его дому и стала звать старика. Дед Захар долго не выдержал и открыл дверь. После этого его больше никто не видел.
Отец сделал очень продолжительную паузу, которой хватило, чтобы я по-настоящему испугался. Видимо он не понимал, насколько я труслив, да и вообще, посреди леса ночью не стоит рассказывать такие истории своему девятилетнему сыну. Но я понимаю, для чего это было сделано. В лесу полно капканов, волков, медведей и прочей недружелюбной живности, а я парень непоседливый, враз сбегу из дому в лес.
- Почему ты мне никогда не рассказывал эту историю? – с лёгкой дрожью в голосе спросил я.
- Да я вот только сейчас сам об этом вспомнил. Как же было жутко в детстве в эту ночь, – уже с серьёзным лицом, снова призадумавшись, произнёс папа и попросил меня ускорить шаг.
Какую-то часть пути я боялся всего. Где-то хрустнет палка, где-то закричит какой-то зверь, меня аж передёргивало. Длилось это до тех пор, пока не пошёл дождь, который заглушал посторонние звуки, доносящиеся из глубины леса.
Сначала это был небольшой дождик с редкими большими каплями, но потом пошёл настоящий ливень. Холодные, мерзкие капли дождя, пробирающие до костей, били по всему телу. Моя осенняя одежда не была рассчитана на такие погодные условия, и уже через минуту я был насквозь мокрым.
- Макс, поторопись! Нужно быстрее где-то спрятаться!
Папа взял меня за руку, переложив оба чемодана в другую, и потащил за собой. Его выражение лица немного настораживало. Он смотрел стеклянным взглядом вперёд и только сильнее тащил за собой.
- Может, немного помедленнее, ты мне ведь сейчас руку оторвёшь!
Но он не ослаблял хватку, а лишь смотрел вперёд. Несколько раз он поскальзывался и падал, таща за собой в грязь и меня.
Мокрые и грязные как две свиньи, будто только что сбежавшие из свинарника, мы вышли из леса.
- Вот оно! – вполголоса проговорил отец и встал, как вкопанный.
Впереди нас ждала опушка с кладбищем. Силуэты крестов и надгробий были еле видны, а тусклый свет «севшего» фонарика терялся в столбе дождя, который и не собирался прекращаться.
- Ты уверен, что нам нужно именно сейчас идти? Может, вернёмся к машине?
- Не переживай, сынок, деревня уже совсем близко!
Отец тяжёлым шагом ступил вперёд и потащил меня за собой.
Уже практически около кладбища у меня появилось ощущение, что на нас кто-то смотрит и, зайдя на территорию, до меня дошло, что это вовсе не ощущение.
Около одной из могил кто-то стоял и пристально следил за каждым нашим шагом, а ещё немного дальше кто-то, практически не шевелясь, рассматривал надгробный камень. Моё тело задрожало ещё сильнее, но не из-за холода. Меня стал сковывать страх. Ещё мгновенье и я взвизгну...
- Ни звука! – наклонившись ко мне, шепнул мне на ухо папа.
Он осторожно поставил чемоданы на землю, не спуская взгляда с незнакомца, затем взял меня на руки и стал потихоньку идти. Уже на втором шаге папа поскользнулся и мы свалились на землю, обратив внимание стоящих неподалёку, предположительно людей, на себя.
Барахтаясь в грязи среди давно заросших травой могил, мы пытались как можно быстрее подняться.
- Быстрее! Бежим! – закричал отец, как только встал на ноги.
- Я не могу! – в ужасе продолжая барахтаться в грязи, закричал я, - Я за что-то зацепился.
Я действительно из-за этого не мог подняться. Но это была не ветка или что-то там ещё. Из под земли стали вылезать руки и хватать нас с папой за ноги. Я стал визжать так громко, что оглушал сам себя.
Отец как-то сумел отбиться и вырвать меня из тех мерзких пальцев. Мы стали бежать изо всех сил.
Пока мы бежали я не мог не заметить, что из земли уже вылезали мертвецы целиком. В нос ударил запах сырости и гнили. Это был самый мерзкий запах из всех, что я мог слышать за свою не длинную жизнь.
- Дом! Бежим к нему! – крикнул папа и потащил меня в сторону старой деревянной постройки.
Дверь захлопнулась и мы в страхе забились в угол, надеясь, что нас здесь не тронут. Папа потушил фонарик и прошептал, - Отсидимся здесь до утра.
- А они нас здесь точно не найдут? – сквозь слёзы спросил я, ещё сильнее прижимаясь спиной к отцу и весь дрожа от страха.
- Я очень на это надеюсь! – еле слышным голосом, ответил папа.
Дождь стал успокаиваться. Редкие капли стучали по крыше, каждый раз заставляя нас содрогаться. Но не успели мы перевести дух, как около дома зашлёпали чьи-то шаги.
- Ааан... дреей..., – послышался чей-то мерзкий голос.
Я взглянул на папу и с испугом спросил:
- Он зовёт тебя?
Имя папы выговаривалось очень тихо и протяжённо, из-за чего сложилось ощущение, будто кто-то нарочно пытается ещё сильнее нас напугать!
- Ааан... дреей..., - не унимался кто-то с той стороны дома.
С улицы потянуло уже знакомым запахом гнили.
- Не может быть! – как-то странно отреагировал папа, слегка приоткрыв рот, то ли от удивления, то ли от страха.
И тут я заметил, что в его глазах блеснули слёзы. Он медленно пошёл к двери. В темноте раздался щелчок кнопки фонарика и комнату залил тусклый белый свет.
- Папа! Выключи фонарик! Они же нас заметят!
Папа приложил ухо к двери, подслушивая, что за ней происходит. Но тут же отскочил после того, как по ней кто-то не слабо ударил.
- Анндрееей... откроооой мнеее...
Казалось бы, что ничего сильнее меня уже напугать не сможет, но папа стоял как вкопанный и не издавал ни звука.
- Папочка! Пожалуйста! Пускай они уйдут! – сквозь слёзы и дрожащим голосом умолял отца.
Я подбежал к нему и схватил его за руку, и только после этого он обратил на меня внимание.
Присев на корточки он посмотрел на меня:
- Максим, послушай и запомни, что тебе надо сделать! – монотонным голосом проговорил отец.
- Нет, давай убежим, - перебил я его и попытался потащить за руку.
- Максим! – грозно произнёс отец, - Они двоих нас отсюда не выпустят! Этот дом очень ветхий, а тебя я им не отдам!
Я уже догадывался, что хочет сделать отец. Да и все эти разговоры и рассказы о дедушке давали понять, что папа по нему очень скучает и частенько мне казалось, что он винит себя в его смерти. Ведь это из-за него дедушка порезал себе ногу в речке когда доставал папу из водоворота, ещё тогда, в детстве, и через время умер от заражения крови. Отец не очень любил это рассказывать и понятно почему.
Пока папа объяснял мне, что я должен буду сделать, в одной из стен отвалилась доска и с улицы в дом сквозь темноту комнаты стала пробираться чья-то мерзкая рука. Я не сдержался и крикнул от страха.
- Максим! Ты всё понял, что я тебе сказал? – с той же строгостью спросил отец и пошёл к двери.
Я стоял посреди заброшенного дома почти в полной темноте и от страха не мог сдвинуться с места.
- Папа! Это я, Андрей! – приложив голову к двери, сказал отец.
На улице всё затихло, и лишь знакомый уже голос произнёс своё протяжное, - Аннндреееей...
Какое-то время отец всё ещё молчал, но потом сквозь слёзы выдавил из себя:
- Пап, я так скучал по тебе!
Мне так стало жалко отца, что я, пересилив свой страх медленно подошёл к нему и снова взял за руку.
- Здесь твой внук? Представляешь, он уже совсем взрослый! Хочешь с ним поговорить?
И тишину снова сменил пробирающий до костей тихий хриплый голос, - Аааннндрееейй.
Папа заплакал, присел на порог и обратился ко мне:
- Нам двоим не сбежать... Ему нужен я! Ты помнишь наш план?
- Нет, папочка, пожалуйста! Я один не пойду!
- Пойдёшь! – строго приказал отец.
Он поднялся и пошёл к задней части дома, снова включил фонарик и стал светить на стену из гнилых досок.
- Как только я открою дверь - ты бежишь!
Я подбежал к нему и обнял его изо всех своих детских сил.
- Я люблю тебя, папочка! – прошептал я
- Я тоже тебя люблю, мой Максик, - в ответ прошептал папа и крепко меня обнял.
Тишину комнаты прервал звук ломающейся доски. Папа бил ногами в стену что было сил, пока несколько досок не отвалились и не открыли проход на улицу.
- А теперь, беги, Максим!
Он вышвырнул меня через только что проделанную дыру на улицу, а сам побежал к дверям.
Заскрежетал засов и двери открылись. Последнее что я увидел, как на пороге стоял силуэт, едва подсвеченный сдыхающим фонариком.
Выбора не было. Я бежал со всех ног в направлении, куда сказал папа. Дождь хоть и прекратился, но той пакости, которой он оставил после себя в виде размокшей грязи, было достаточно, чтобы добавить мне проблем при побеге. Спотыкаясь и поскальзываясь я, казалось, больше падал, чем бежал. И хоть смелости мне не хватило обернуться назад, чтобы удостовериться в том, что за мной никто не гонится, я чувствовал чей-то взгляд на себе.
Выбежав на тропинку я что есть сил помчал на своих обросших грязью ногах в деревню. Добежав до первого дома я стал стучать что есть мочи в двери, но мне никто не открыл. Так было и со следующими несколькими домами, пока в одном из них со мной кто-то не заговорил.
Я стучал в двери что есть сил, сбивая себе руки в кровь но не чувствуя при этом боли.
- Уходи! Мне ещё не время! – вдруг прозвучал чей-то женский голос из-за закрытой двери.
- Пожалуйста! Откройте! Мне так страшно! – захлёбываясь слезами вперемешку с кладбищенской землёй, кричал я.
- Ты кто такой? – вновь спросили меня.
- Я - Максим! А моего папу зовут Андрей, его забрали мёртвые! – немного задыхаясь от истерики, отвечал я.
Но в ответ лишь была тишина. И вдруг, краем уха я услышал довольно знакомое, то ли шипение, то ли шуршание, а с той стороны откуда я прибежал, лёгкий ветер нёс страшно-знакомый запах гнили.
- Маша, отойди от двери! Хочешь чтоб тебя забрали? – раздался мужской голос всё за той же предательски запертой дверью.
- Да погоди ты, Назар! Этот вроде не из наших! – отвечал женский голос.
- Пожалуйста! Впустите! Они уже здесь! – умолял я хозяев дома.
И уже не надеясь на спасение я услышал, как что-то щёлкнуло по ту сторону двери, а после этого, дверь открылась. На меня смотрели пожилая женщина и пожилой мужчина, только мужчина смотрел на меня через прицел ружья.
Сначала они были оба в ступоре. Видимо, на это повлияла моя пропитанная дождём и грязью одежда. Но потом женщина, которую, как я понимал, зовут Маша, спросила:
- Ты как здесь?
- Мы пошли через кладбище... а потом они стали вылезать... а папа меня спас..., - сглатывая слёзы всё с той же землёй, пытался объяснить я.
- Смотри, Назар! Он же розовенький! Заходи скорее, они уже рядом, - довольным голосом обратилась тётя Маша к дяде Назару и, буквально, затащила меня в дом.
Осторожно выглянув на улицу через прицел ружья, дядя Назар торопливо закрыл дверь и, проверив засовы, направился к нам.
- Ну-с, дружок! А теперь рассказывай, что у тебя там случилось и как ты оказался в нашей глуши, ещё и в такой неблагополучный день! – повесив на вешалку ружьё, обратился ко мне хозяин дома.
Пока тётя Маша меня отмывала от грязи и поила меня молоком со свежеиспечёнными булочками, которые никак не хотели лезть мне в глотку, я рассказал что произошло.
В тот вечер, когда они меня впусти к себе в дом, время будто замедлилось. Я никак не мог выбросить из головы случившееся, постоянно прокручивая всё это у себя в голове.
Хоть мне и удалось сбежать, но я всё так же сильно скучал по папе и не мог сдерживать слёзы, даже когда через несколько дней за мной приехала мама. Для меня в тот злосчастный вечер всё закончилось удачно, но, могу поклясться, что часам к трём ночи, когда тётя Маша с дядей Назаром уснули, я отчётливо слышал чьи-то шаги за дверью и до боли в сердце знакомый голос, который протяжённо шептал, - Маааксиииим....
За мной захлопнулась дверь и машина, рванув с места, поехала прочь от родного дома.
- Сынок, послушай меня. Сейчас у бабушки тебе будет лучше! – вдруг заговорил отец.
- Но я её даже не помню! Пожалуйста, папочка, давай вернёмся домой! Я буду сидеть так тихо, что вы с мамой меня и замечать не будете.
Отец свернул на обочину и резко дал по тормозам. То сжимая с силой руль, то отпуская, он несколько раз открывал рот и пытался что-то говорить, но из его уст не исходило даже звука.
Вздохнув поглубже отец всё же повернулся ко мне и хотел что-то сказать, но я его перебил:
- Вы с мамой больше не любите друг друга?
- Мы... ну... Мы всё-равно очень любим тебя, понимаешь? Ты для нас всё тот же маленький Максик, как и раньше...
Отец отвернулся и вытер слезу. Он не хотел этого показывать, но зеркало заднего вида подло транслировало все его эмоции. Я видел как ему было плохо и больно, и в тот момент мне меньше всего хотелось доставлять ему неудобства.
- А бабушка будет читать мне на ночь? – перевёл я тему разговора.
- Да, конечно! У тебя очень хорошая бабушка! Вот увидишь, она тебя очень любит и будет тебе до бесконечности рада.
Папа несколько раз шмыгнул носом и снова повернул ключ зажигания, но перед тем как тронуться он включил фары поскольку на улице стало сереть.
Отец, как и я, не хотел возвращаться к теме семейной ссоры и остаток пути мы болтали о зоопарке, в который ходили летом и о заезжем цирке с пьяным клоуном, которого стошнило прямо отцу на ботинки во время исполнения номера с публикой. Как же я был рад тогда, ведь после этого нам разрешили лично сфотографироваться с цирковыми животными и акробатами в ангаре, где они тренировались. Мы начали смеяться. Нам стало весело.
Но как это часто бывает, в самый весёлый момент какая-нибудь мелочь всё испортит...
- Вот блин! – выругался отец на весь салон автомобиля, - Я забыл заехать на заправку!
- Теперь нам не хватит бензина? – решил спросить я папу, заведомо зная ответ.
Он часто об этом забывал, вследствие чего мама постоянно ругала его за это. Иногда нам хватало горючего доехать домой, а иногда папе приходилось вызывать маме такси, а самому отправляться с канистрой к ближайшей заправке.
- Будем надеяться, сынок, что хватит. Так на чём мы там остановились? – улыбнувшись в зеркало заднего вида спросил папа.
Слово «остановились» будто прозвучало приказом для нашей машины и двигатель постепенно стал глохнуть.
- Приехали..., - приложив голову к рулю, очень сухо объявил отец.
- А к бабушке далеко ещё ехать? – всматриваясь в густую тьму через окно, спросил я.
- Ехать, сынок, не очень, а вот идти ещё прилично!
Папа достал телефон и стал всматриваться в ядовито-белый, выжигающий своей резкостью глаза, дисплей.
- Ну, класс! Ещё и сети нет! – С грустью в голосе, чуть слышно произнёс отец, - Марина права, я - хренов придурок!
- Ты не придурок, папа. Я тебя люблю и маму тоже, хоть она и постоянно тебя обзывает.
- Прости, Макс, я не должен был при тебе этого говорить! – извинился папа.
Некоторое время мы просто сидели в машине и молчали. Мне уже стало казаться, что придётся просидеть здесь до утра, но спустя пару минут папа всё же решил заговорить:
- Знаешь что?! А пойдём-ка мы с тобой пешком к бабушке, а? Это как ходить в поход, но только ночью.
- И по холоду, - дополнил я слова папы.
- ... и по холоду, - согласился он, немного приуныв.
- Выходи на улицу, а я возьму твои чемоданы.
- А как же машина? Мы оставим её здесь? – на всякий случай поинтересовался я, - Её никто не украдёт?
- Да никому она здесь не нужна, в такой-то глуши!
Потухли фары, щёлкнули замки на дверях и наши силуэты стали постепенно растворяться в чёрной пасти дремучего леса.
- Пап, а мы точно не заблудимся? – пройдя с десяток метров от машины, спросил я.
- Ну что ты, сынок?! Я же здесь вырос и эти тропы знаю как свои пять пальцев. Мы с друзьями ещё мальчишками все эти края истоптали своими босыми ногами. Тем более, смотри! У нас есть фонарик! – сказал папа и нажал на кнопку фонарика, который своим лучом света ударил вглубь леса. На лес опустился небольшой туман и свет фонарика выглядел как огромный световой меч из фильма.
Отец замедлил шаг и призадумавшись, отвёл немного взгляд в сторону. На его лице проскользнула лёгкая улыбка, которая, очевидно, пришла из воспоминаний о детстве. Папа часто рассказывал мне о том, как он проводил время в юном возрасте, а я очень любил его слушать. И в этот раз он решил рассказать мне о поверье их небольшой деревеньки.
- Давай, сынок, поторопись! Сейчас нам предстоит пройти тест на мужество!
- Ты это о чём, пап?
- Наш путь пролегает через местное кладбище. Остаётся только кое-что узнать!
- Что узнать, пап? – не на шутку испугавшись, спросил я.
- Боишься ли ты живых трууупооов? – очень протяжённо и пытаясь вызвать у меня лёгкий страх, завыл отец, подставив под свой подбородок фонарик.
Я засмеялся.
- Между прочим, ты зря смеёшься, - убрав фонарик от лица и снова зашагав вперёд, прервал мой смех папа, - У нас в деревне было поверье, что каждые шесть лет тридцать первого октября на кладбище восстают мёртвые. Это их ночь и они вправе делать что угодно. Взрослые в деревне всегда запирали наглухо двери и окна, боясь даже нос показать на улицу до рассвета.
- Они боялись мёртвых?
- Думаю, да. Но не просто мёртвых. На этом кладбище похоронено несколько поколений жильцов деревни и многие боялись встретить кого-то из родных этой ночью.
- А кого-то мертвецы уже убивали?
- Люди говорили, что мертвецы никого не убивают. Одни находят своего родственника и забирают его с собой, потому что очень скучают по нему на том свете.
Эта папина история не была похожа на предыдущие истории о рыбалке с ребятами на озере или о том, как его отец, а ныне мой покойный дедушка, брал папу на охоту.
- Однажды, в такую ночь, в двери деда Захара постучала его внучка, Варя. Она умерла от воспаления лёгких. Тогда ведь не просто было добраться из деревни в город, - не унимался рассказами отец.
- У вас не было машин?
- У нас не было ни машин, ни дорог. У нас были лошади с повозками, которые не смогли бы по такой грязи добраться к ближайшей больнице.
Я не знал ни деда Захара, ни его внучки лично, но мне почему-то было их ужасно жалко.
- Так вот, - продолжил рассказ отец, - Внучка Варя пришла к его дому и стала звать старика. Дед Захар долго не выдержал и открыл дверь. После этого его больше никто не видел.
Отец сделал очень продолжительную паузу, которой хватило, чтобы я по-настоящему испугался. Видимо он не понимал, насколько я труслив, да и вообще, посреди леса ночью не стоит рассказывать такие истории своему девятилетнему сыну. Но я понимаю, для чего это было сделано. В лесу полно капканов, волков, медведей и прочей недружелюбной живности, а я парень непоседливый, враз сбегу из дому в лес.
- Почему ты мне никогда не рассказывал эту историю? – с лёгкой дрожью в голосе спросил я.
- Да я вот только сейчас сам об этом вспомнил. Как же было жутко в детстве в эту ночь, – уже с серьёзным лицом, снова призадумавшись, произнёс папа и попросил меня ускорить шаг.
Какую-то часть пути я боялся всего. Где-то хрустнет палка, где-то закричит какой-то зверь, меня аж передёргивало. Длилось это до тех пор, пока не пошёл дождь, который заглушал посторонние звуки, доносящиеся из глубины леса.
Сначала это был небольшой дождик с редкими большими каплями, но потом пошёл настоящий ливень. Холодные, мерзкие капли дождя, пробирающие до костей, били по всему телу. Моя осенняя одежда не была рассчитана на такие погодные условия, и уже через минуту я был насквозь мокрым.
- Макс, поторопись! Нужно быстрее где-то спрятаться!
Папа взял меня за руку, переложив оба чемодана в другую, и потащил за собой. Его выражение лица немного настораживало. Он смотрел стеклянным взглядом вперёд и только сильнее тащил за собой.
- Может, немного помедленнее, ты мне ведь сейчас руку оторвёшь!
Но он не ослаблял хватку, а лишь смотрел вперёд. Несколько раз он поскальзывался и падал, таща за собой в грязь и меня.
Мокрые и грязные как две свиньи, будто только что сбежавшие из свинарника, мы вышли из леса.
- Вот оно! – вполголоса проговорил отец и встал, как вкопанный.
Впереди нас ждала опушка с кладбищем. Силуэты крестов и надгробий были еле видны, а тусклый свет «севшего» фонарика терялся в столбе дождя, который и не собирался прекращаться.
- Ты уверен, что нам нужно именно сейчас идти? Может, вернёмся к машине?
- Не переживай, сынок, деревня уже совсем близко!
Отец тяжёлым шагом ступил вперёд и потащил меня за собой.
Уже практически около кладбища у меня появилось ощущение, что на нас кто-то смотрит и, зайдя на территорию, до меня дошло, что это вовсе не ощущение.
Около одной из могил кто-то стоял и пристально следил за каждым нашим шагом, а ещё немного дальше кто-то, практически не шевелясь, рассматривал надгробный камень. Моё тело задрожало ещё сильнее, но не из-за холода. Меня стал сковывать страх. Ещё мгновенье и я взвизгну...
- Ни звука! – наклонившись ко мне, шепнул мне на ухо папа.
Он осторожно поставил чемоданы на землю, не спуская взгляда с незнакомца, затем взял меня на руки и стал потихоньку идти. Уже на втором шаге папа поскользнулся и мы свалились на землю, обратив внимание стоящих неподалёку, предположительно людей, на себя.
Барахтаясь в грязи среди давно заросших травой могил, мы пытались как можно быстрее подняться.
- Быстрее! Бежим! – закричал отец, как только встал на ноги.
- Я не могу! – в ужасе продолжая барахтаться в грязи, закричал я, - Я за что-то зацепился.
Я действительно из-за этого не мог подняться. Но это была не ветка или что-то там ещё. Из под земли стали вылезать руки и хватать нас с папой за ноги. Я стал визжать так громко, что оглушал сам себя.
Отец как-то сумел отбиться и вырвать меня из тех мерзких пальцев. Мы стали бежать изо всех сил.
Пока мы бежали я не мог не заметить, что из земли уже вылезали мертвецы целиком. В нос ударил запах сырости и гнили. Это был самый мерзкий запах из всех, что я мог слышать за свою не длинную жизнь.
- Дом! Бежим к нему! – крикнул папа и потащил меня в сторону старой деревянной постройки.
Дверь захлопнулась и мы в страхе забились в угол, надеясь, что нас здесь не тронут. Папа потушил фонарик и прошептал, - Отсидимся здесь до утра.
- А они нас здесь точно не найдут? – сквозь слёзы спросил я, ещё сильнее прижимаясь спиной к отцу и весь дрожа от страха.
- Я очень на это надеюсь! – еле слышным голосом, ответил папа.
Дождь стал успокаиваться. Редкие капли стучали по крыше, каждый раз заставляя нас содрогаться. Но не успели мы перевести дух, как около дома зашлёпали чьи-то шаги.
- Ааан... дреей..., – послышался чей-то мерзкий голос.
Я взглянул на папу и с испугом спросил:
- Он зовёт тебя?
Имя папы выговаривалось очень тихо и протяжённо, из-за чего сложилось ощущение, будто кто-то нарочно пытается ещё сильнее нас напугать!
- Ааан... дреей..., - не унимался кто-то с той стороны дома.
С улицы потянуло уже знакомым запахом гнили.
- Не может быть! – как-то странно отреагировал папа, слегка приоткрыв рот, то ли от удивления, то ли от страха.
И тут я заметил, что в его глазах блеснули слёзы. Он медленно пошёл к двери. В темноте раздался щелчок кнопки фонарика и комнату залил тусклый белый свет.
- Папа! Выключи фонарик! Они же нас заметят!
Папа приложил ухо к двери, подслушивая, что за ней происходит. Но тут же отскочил после того, как по ней кто-то не слабо ударил.
- Анндрееей... откроооой мнеее...
Казалось бы, что ничего сильнее меня уже напугать не сможет, но папа стоял как вкопанный и не издавал ни звука.
- Папочка! Пожалуйста! Пускай они уйдут! – сквозь слёзы и дрожащим голосом умолял отца.
Я подбежал к нему и схватил его за руку, и только после этого он обратил на меня внимание.
Присев на корточки он посмотрел на меня:
- Максим, послушай и запомни, что тебе надо сделать! – монотонным голосом проговорил отец.
- Нет, давай убежим, - перебил я его и попытался потащить за руку.
- Максим! – грозно произнёс отец, - Они двоих нас отсюда не выпустят! Этот дом очень ветхий, а тебя я им не отдам!
Я уже догадывался, что хочет сделать отец. Да и все эти разговоры и рассказы о дедушке давали понять, что папа по нему очень скучает и частенько мне казалось, что он винит себя в его смерти. Ведь это из-за него дедушка порезал себе ногу в речке когда доставал папу из водоворота, ещё тогда, в детстве, и через время умер от заражения крови. Отец не очень любил это рассказывать и понятно почему.
Пока папа объяснял мне, что я должен буду сделать, в одной из стен отвалилась доска и с улицы в дом сквозь темноту комнаты стала пробираться чья-то мерзкая рука. Я не сдержался и крикнул от страха.
- Максим! Ты всё понял, что я тебе сказал? – с той же строгостью спросил отец и пошёл к двери.
Я стоял посреди заброшенного дома почти в полной темноте и от страха не мог сдвинуться с места.
- Папа! Это я, Андрей! – приложив голову к двери, сказал отец.
На улице всё затихло, и лишь знакомый уже голос произнёс своё протяжное, - Аннндреееей...
Какое-то время отец всё ещё молчал, но потом сквозь слёзы выдавил из себя:
- Пап, я так скучал по тебе!
Мне так стало жалко отца, что я, пересилив свой страх медленно подошёл к нему и снова взял за руку.
- Здесь твой внук? Представляешь, он уже совсем взрослый! Хочешь с ним поговорить?
И тишину снова сменил пробирающий до костей тихий хриплый голос, - Аааннндрееейй.
Папа заплакал, присел на порог и обратился ко мне:
- Нам двоим не сбежать... Ему нужен я! Ты помнишь наш план?
- Нет, папочка, пожалуйста! Я один не пойду!
- Пойдёшь! – строго приказал отец.
Он поднялся и пошёл к задней части дома, снова включил фонарик и стал светить на стену из гнилых досок.
- Как только я открою дверь - ты бежишь!
Я подбежал к нему и обнял его изо всех своих детских сил.
- Я люблю тебя, папочка! – прошептал я
- Я тоже тебя люблю, мой Максик, - в ответ прошептал папа и крепко меня обнял.
Тишину комнаты прервал звук ломающейся доски. Папа бил ногами в стену что было сил, пока несколько досок не отвалились и не открыли проход на улицу.
- А теперь, беги, Максим!
Он вышвырнул меня через только что проделанную дыру на улицу, а сам побежал к дверям.
Заскрежетал засов и двери открылись. Последнее что я увидел, как на пороге стоял силуэт, едва подсвеченный сдыхающим фонариком.
Выбора не было. Я бежал со всех ног в направлении, куда сказал папа. Дождь хоть и прекратился, но той пакости, которой он оставил после себя в виде размокшей грязи, было достаточно, чтобы добавить мне проблем при побеге. Спотыкаясь и поскальзываясь я, казалось, больше падал, чем бежал. И хоть смелости мне не хватило обернуться назад, чтобы удостовериться в том, что за мной никто не гонится, я чувствовал чей-то взгляд на себе.
Выбежав на тропинку я что есть сил помчал на своих обросших грязью ногах в деревню. Добежав до первого дома я стал стучать что есть мочи в двери, но мне никто не открыл. Так было и со следующими несколькими домами, пока в одном из них со мной кто-то не заговорил.
Я стучал в двери что есть сил, сбивая себе руки в кровь но не чувствуя при этом боли.
- Уходи! Мне ещё не время! – вдруг прозвучал чей-то женский голос из-за закрытой двери.
- Пожалуйста! Откройте! Мне так страшно! – захлёбываясь слезами вперемешку с кладбищенской землёй, кричал я.
- Ты кто такой? – вновь спросили меня.
- Я - Максим! А моего папу зовут Андрей, его забрали мёртвые! – немного задыхаясь от истерики, отвечал я.
Но в ответ лишь была тишина. И вдруг, краем уха я услышал довольно знакомое, то ли шипение, то ли шуршание, а с той стороны откуда я прибежал, лёгкий ветер нёс страшно-знакомый запах гнили.
- Маша, отойди от двери! Хочешь чтоб тебя забрали? – раздался мужской голос всё за той же предательски запертой дверью.
- Да погоди ты, Назар! Этот вроде не из наших! – отвечал женский голос.
- Пожалуйста! Впустите! Они уже здесь! – умолял я хозяев дома.
И уже не надеясь на спасение я услышал, как что-то щёлкнуло по ту сторону двери, а после этого, дверь открылась. На меня смотрели пожилая женщина и пожилой мужчина, только мужчина смотрел на меня через прицел ружья.
Сначала они были оба в ступоре. Видимо, на это повлияла моя пропитанная дождём и грязью одежда. Но потом женщина, которую, как я понимал, зовут Маша, спросила:
- Ты как здесь?
- Мы пошли через кладбище... а потом они стали вылезать... а папа меня спас..., - сглатывая слёзы всё с той же землёй, пытался объяснить я.
- Смотри, Назар! Он же розовенький! Заходи скорее, они уже рядом, - довольным голосом обратилась тётя Маша к дяде Назару и, буквально, затащила меня в дом.
Осторожно выглянув на улицу через прицел ружья, дядя Назар торопливо закрыл дверь и, проверив засовы, направился к нам.
- Ну-с, дружок! А теперь рассказывай, что у тебя там случилось и как ты оказался в нашей глуши, ещё и в такой неблагополучный день! – повесив на вешалку ружьё, обратился ко мне хозяин дома.
Пока тётя Маша меня отмывала от грязи и поила меня молоком со свежеиспечёнными булочками, которые никак не хотели лезть мне в глотку, я рассказал что произошло.
В тот вечер, когда они меня впусти к себе в дом, время будто замедлилось. Я никак не мог выбросить из головы случившееся, постоянно прокручивая всё это у себя в голове.
Хоть мне и удалось сбежать, но я всё так же сильно скучал по папе и не мог сдерживать слёзы, даже когда через несколько дней за мной приехала мама. Для меня в тот злосчастный вечер всё закончилось удачно, но, могу поклясться, что часам к трём ночи, когда тётя Маша с дядей Назаром уснули, я отчётливо слышал чьи-то шаги за дверью и до боли в сердце знакомый голос, который протяжённо шептал, - Маааксиииим....
Корень
А так интересно, где вы такую глухую деервню с зомбаками нашли?