1000 Причин стать убийцей - Улыбайся чаще, тебе идёт
Она шла по офису, чувствуя, как воздух сжимает лёгкие. Тонкий слой кондиционерного холода, который казался свежим и бодрящим для остальных, для неё был пыткой. Ветерок задувал прямо в лицо, а у неё сжималась грудь и дрожали пальцы. Уже двенадцать часов она не ела — просто не было ни сил, ни времени. Ночь была бессонной, она сидела у постели матери, слушала её хриплое дыхание, следила за каждыми движениями, стараясь спрятать слёзы, чтобы не напугать больную.
Весь этот кошмар не вошёл в её дневник и не вылился в разговор с кем-то. Её мир сжимался до размеров маленькой комнаты, где мать лежала без сил, а она — без надежды.
Он, начальник, шёл мимо. Его лицо светилось лукавой доброжелательностью, которую можно было списать на неуместный юмор или неосознанную жестокость. Он остановился, слегка наклонился и с таким тоном, словно говорил о погоде, бросил:
— Улыбайся чаще, тебе идёт.
Весь этот кошмар не вошёл в её дневник и не вылился в разговор с кем-то. Её мир сжимался до размеров маленькой комнаты, где мать лежала без сил, а она — без надежды.
Он, начальник, шёл мимо. Его лицо светилось лукавой доброжелательностью, которую можно было списать на неуместный юмор или неосознанную жестокость. Он остановился, слегка наклонился и с таким тоном, словно говорил о погоде, бросил:
— Улыбайся чаще, тебе идёт.
В этой простой фразе была вся его власть и безразличие. Он даже не пытался понять, сколько у неё за плечами этой усталости и боли. Не видел ободранную душу. Ему было важно, чтобы она соответствовала образу: бодрая, приветливая, улыбающаяся, словно маска, которую она должна была носить на работе, чтобы казаться «нормальной» и «работоспособной».
Она кивнула молча, стараясь не показать внутреннего крика. Не хотела, чтобы кто-то видел, что в ней осталось так мало света.
После его ухода она пошла в туалет. В зеркале увидела себя — бледную, с глубочайшими тенями под глазами, с губами, ободранными от нервного покусывания. Лицо, которого не было. Оно как будто стерлось, растворилось в грусти и усталости. Она долго смотрела на отражение, пытаясь найти хоть что-то живое, но там была только пустота.
Её мать говорила, что, если она будет улыбаться — может, её повысят. Что улыбка — это валюта, с которой можно торговаться. Она пыталась улыбаться, несмотря на слёзы и боль, несмотря на страх потерять близкого человека. Но в глубине души улыбка стала ей чужой.
Вернувшись за стол, она открыла почту. Новое письмо от клиента с требованиями перевести презентацию «так, чтобы звучало как носитель языка». Оплата — минимальная, переработок никто не учитывает. Рядом, как всегда, коллега, который всегда считал, что улыбка — ключ к успеху. Он снова подошёл, улыбаясь с вызовом:
— Ну, где твоя улыбка?
В этот момент она впервые позволила себе встретиться с ним взглядом. В его глазах не было сочувствия, только безразличие и легкая издёвка, как у продавца, который предлагает тебе просроченный товар, улыбаясь сквозь зубы.
Она чувствовала, что её душа уже давно мертва, но слова начальника, коллеги, казалось, забрали последние кусочки живого. Они — все эти фразы, лёгкие, словно ветерок, — стали иглами, пронизывающими её внутренности. Казалось, улыбка — это не радость, а приговор. Броня и клетка одновременно.
Дома её ждала мать, она лежала в том же состоянии, что и вчера. Она помогала ей сменить подгузники, протирать лицо, шептала слова, которые сама не верила. «Держись. Всё будет хорошо».
Но всё было не хорошо.
Она написала заявление на отгул, объяснила коллегам, что мама заболела. На самом деле она не собиралась никуда идти. Ей было нужно только одно — исчезнуть из этого мира улыбок и притворств.
Она купила нож — простой кухонный нож из супермаркета. Лезвие блестело под лампами, и он казался ей единственным выходом. В её голове звучала фраза: «Улыбайся чаще, тебе идёт». Она повторяла её, как заклинание, как приговор.
Вечером, когда в офисе уже никого не осталось кроме начальника, она вернулась.
Он стоял у кофемашины, даже не подозревая, что она рядом. В его глазах мелькнуло удивление, когда она внезапно резко схватила нож — холодный, острый.
Он сделал шаг назад, но было слишком поздно.
Первый удар — в грудь. Он вскрикнул, резкий, хриплый звук вырвался из горла. Лезвие вошло глубоко, кровь хлынула на рубашку, оставляя горячие капли на холодном кафеле.
Он пытался схватить её руку, но пальцы были слабыми, дрожали.
Она не отпускала нож, в глазах был лед и боль, смешанные с отчаянием.
Он упал на колени, пытаясь дышать, но каждый вдох приносил огонь, жгучую резь в груди.
— Почему?.. — задыхаясь, спросил он. Голос становился всё слабее, ломался.
— Потому что ты сказал: «Улыбайся чаще, тебе идёт», — ответила она тихо, холодно, будто произносила приговор.
Он попытался встать, но ноги не слушались, тело горело и кололо.
Она нанесла ещё несколько ударов — в шею, в плечо, — и он упал навзничь.
Последние минуты он корчился, мучился, хватался за раны, пытаясь остановить кровь. Его глаза были полны ужаса и непонимания — как так можно?
Она стояла над ним, наблюдая, как жизнь медленно уходит из его глаз.
***
— Я убираю этот офис уже больше десяти лет, повидала многое, но такого... такого я ещё не видела. Когда вызвали меня после происшествия, там было море крови — просто лужа на полу, красная, густая. Я стояла и думала: «Как так можно?»
Понимаете, это не просто пятна, это чья-то жизнь, которую вытираешь тряпкой, убираешь шваброй, а внутри всё кричит. Я смывала кровь с кафеля, и каждый раз чувствовала, что смываю не только кровь, а чью-то боль и отчаяние.
Работа моя — порядок, чистота, чтобы все чувствовали себя комфортно. Но как после такого можно вернуть комфорт? После того, что произошло, даже стены будто стали холоднее, воздух тяжелее.
Мне кажется, я теперь еще долго не смогу улыбаться.
Она кивнула молча, стараясь не показать внутреннего крика. Не хотела, чтобы кто-то видел, что в ней осталось так мало света.
После его ухода она пошла в туалет. В зеркале увидела себя — бледную, с глубочайшими тенями под глазами, с губами, ободранными от нервного покусывания. Лицо, которого не было. Оно как будто стерлось, растворилось в грусти и усталости. Она долго смотрела на отражение, пытаясь найти хоть что-то живое, но там была только пустота.
Её мать говорила, что, если она будет улыбаться — может, её повысят. Что улыбка — это валюта, с которой можно торговаться. Она пыталась улыбаться, несмотря на слёзы и боль, несмотря на страх потерять близкого человека. Но в глубине души улыбка стала ей чужой.
Вернувшись за стол, она открыла почту. Новое письмо от клиента с требованиями перевести презентацию «так, чтобы звучало как носитель языка». Оплата — минимальная, переработок никто не учитывает. Рядом, как всегда, коллега, который всегда считал, что улыбка — ключ к успеху. Он снова подошёл, улыбаясь с вызовом:
— Ну, где твоя улыбка?
В этот момент она впервые позволила себе встретиться с ним взглядом. В его глазах не было сочувствия, только безразличие и легкая издёвка, как у продавца, который предлагает тебе просроченный товар, улыбаясь сквозь зубы.
Она чувствовала, что её душа уже давно мертва, но слова начальника, коллеги, казалось, забрали последние кусочки живого. Они — все эти фразы, лёгкие, словно ветерок, — стали иглами, пронизывающими её внутренности. Казалось, улыбка — это не радость, а приговор. Броня и клетка одновременно.
Дома её ждала мать, она лежала в том же состоянии, что и вчера. Она помогала ей сменить подгузники, протирать лицо, шептала слова, которые сама не верила. «Держись. Всё будет хорошо».
Но всё было не хорошо.
Она написала заявление на отгул, объяснила коллегам, что мама заболела. На самом деле она не собиралась никуда идти. Ей было нужно только одно — исчезнуть из этого мира улыбок и притворств.
Она купила нож — простой кухонный нож из супермаркета. Лезвие блестело под лампами, и он казался ей единственным выходом. В её голове звучала фраза: «Улыбайся чаще, тебе идёт». Она повторяла её, как заклинание, как приговор.
Вечером, когда в офисе уже никого не осталось кроме начальника, она вернулась.
Он стоял у кофемашины, даже не подозревая, что она рядом. В его глазах мелькнуло удивление, когда она внезапно резко схватила нож — холодный, острый.
Он сделал шаг назад, но было слишком поздно.
Первый удар — в грудь. Он вскрикнул, резкий, хриплый звук вырвался из горла. Лезвие вошло глубоко, кровь хлынула на рубашку, оставляя горячие капли на холодном кафеле.
Он пытался схватить её руку, но пальцы были слабыми, дрожали.
Она не отпускала нож, в глазах был лед и боль, смешанные с отчаянием.
Он упал на колени, пытаясь дышать, но каждый вдох приносил огонь, жгучую резь в груди.
— Почему?.. — задыхаясь, спросил он. Голос становился всё слабее, ломался.
— Потому что ты сказал: «Улыбайся чаще, тебе идёт», — ответила она тихо, холодно, будто произносила приговор.
Он попытался встать, но ноги не слушались, тело горело и кололо.
Она нанесла ещё несколько ударов — в шею, в плечо, — и он упал навзничь.
Последние минуты он корчился, мучился, хватался за раны, пытаясь остановить кровь. Его глаза были полны ужаса и непонимания — как так можно?
Она стояла над ним, наблюдая, как жизнь медленно уходит из его глаз.
***
— Я убираю этот офис уже больше десяти лет, повидала многое, но такого... такого я ещё не видела. Когда вызвали меня после происшествия, там было море крови — просто лужа на полу, красная, густая. Я стояла и думала: «Как так можно?»
Понимаете, это не просто пятна, это чья-то жизнь, которую вытираешь тряпкой, убираешь шваброй, а внутри всё кричит. Я смывала кровь с кафеля, и каждый раз чувствовала, что смываю не только кровь, а чью-то боль и отчаяние.
Работа моя — порядок, чистота, чтобы все чувствовали себя комфортно. Но как после такого можно вернуть комфорт? После того, что произошло, даже стены будто стали холоднее, воздух тяжелее.
Мне кажется, я теперь еще долго не смогу улыбаться.
(голосов: 1)
Категория: Страшные рассказы
Шиза правит миром!
Заикой остаться можно.
Мне нужны сильные и умные слуги.