Страшные истории и мистические истории

Порой казалось, что в этой гнетущей атмосфере саморазрушения, я не только потерял фантазию, вдохновение, но и навыки, накопленные за несколько лет моих самостоятельных занятий в музыке. Я потёр уставшие глаза, отложил очки, линзы которых были в каких-то непонятных разводах — да, сильно я запустил себя.
Наспех надел куртку и вышел на улицу. Хотелось прогуляться в предрассветной прохладе, развеять мысли и просто отвлечься. Достав пачку и закурив одну палочку из оставшихся двух, я направился вниз по своей улице Энгельса — в это время она была тихой, безлюдной, все спали и даже машины не прерывали такую необычную тишину. Мощёная дорожка весело вторила моим шагам в темноте. Всё стихло, только я один тут ищу что-то, что и сам не до конца понимаю.
Лампочки фонарей дёрнулись слабым красным светом и постепенно начали набирать свою мощность. Никогда не понимал, почему их включают только вечером и ранним утром, а не на всю ночь. Тем не менее теперь я видел, куда ступал — зеркальные лужи, расположенные в какой-то привлекательной природной, хаотичной гармонии. Жаль, что в музыке не так и хаос там зачастую порождает лишь какофонию. Зеркальная гладь показывала множеством отражений свет столбов, стены старых зданий, где тут и там были развешены уже пожелтевшие листовки и пока ещё чёрное небо. Спокойствие.
Раз — мой тихий шаг, два — шлёп. Потом два одновременных шага... Что это было? Кто-то шёл рядом? Я огляделся, попутно бычкуясь у ближайшей мусорки. Нет, никого не было — всё та же тишина. Я достал последнюю сигарету — делать всё равно было нечего, а возвращаться в дом, в обитель моего упадка, совсем не хотелось. Оглянувшись ещё раз, я пошёл дальше. «Шлёп-шлёп-шлёп» — зачем-то намеренно разбивал отражения я. И дойдя так неспешно до очередного перекрёстка я не заметил, что фонари постепенно стали тускнеть, а некоторые моргать. «Шлёп» — разбиваю я очередную лужу, заношу ногу над следующей и замираю. Отражение спокойной улицы приобрело новую еле уловимую деталь: из одной подъездной двери сочилась тень, прямо стелилась своими чёрными щупальцами. Посмотрев туда, но уже не в отражении — ничего. Однако из отражения это что-то не исчезло, а наоборот становилось больше, приобретая чёткие черты. Оно тянулось ко мне? «Это всё мой сбитый режим» — бормочу под нос и продолжаю идти. Однако тень преследовала меня в каждой луже, перескакивая от одной двери к другой, фонари начали истерично гаснуть и загораться вновь и вновь, а когда я сменил шаг на бег некоторые из них лопнули, заставляя меня мчаться без оглядки...
Набережная, рассвет. Я не понял, как пробежал весь квартал, как бежал всё это время, что солнце уже показалось где-то там, за горизонтом, за верхушками бетонных коробок. Обернулся и увидел всю ту же улицу, где уже не было искусственного света, а из своих домов начали выходить полусонные жители.
Может, мне надо поспать?

Я просыпаюсь в четыре часа утра следующего дня. Глаза мои открыты широко, руки сжаты, дыхание сбито — я помню весь свой сон во всех подробностях:
Помню какую-то знакомую улицу, с типовыми зданиями, которых везде много. Луна стоит в своём зените и освещает каждый угол, каждую подворотню, кидает настолько контрастные тени, что они будто приобретают объём. Звуков окружения не слышно, но есть что-то другое. Какой-то механический звук постепенно нарастает, а потом резко кто-то ударяет по клавишам рояля и слышен громкий ля-минор аккорд, потом только белый шум, к которому добавляется скрежет. Я стою посередине дороги, будто ожидая чего-то, шум и становится громче, а потом опять резкий аккорд, я ясно определяю, что на этот раз это ре-минор. Из-за угла, где-то в конце улицы выходит маленькая девочка-блондинка в детском пальто голубого цвета. Почему она тут в такой поздний час? Не важно, она просто идёт, а я, как сторонний наблюдатель, просто смотрю за ней, как она проходит в пару метров, даже не обращая внимания, как идёт дальше, в сторону, где уже начинался или лес, или парк. Аккорд ми-минор, треск. Фонари и луна будто пропадают, остаются только какие-то далёкие отблески, а что-то в центре улицы начинает бурлить, набираться силы и превращаться из аморфного нагромождения теней в какое-то существо, отдалённо походившее на волка. Девочка впереди остановилась и обернулась, привлечённая неким потусторонним неслышимым звуком. В её глазах, которые были чётко видны даже в этой тьме, полнился ужас и понимание последующих событий. Звук резко обрывается, наступает полная тишина. Теневой зверь быстрым движением сокращает дистанцию вдвое, втрое, оставляет пару шагов до цели, останавливается и смотрит будто бы в душу ребёнка. Наконец звук возвращается, но это хаос из нот, треска взрывающихся ламп, чего-то ещё еле уловимого и неясного. Вскоре к ним прибавляется детский крик — зверь срывается с места, а девочка пытается убежать, но спотыкается и падает в большую лужу. Тень напрыгивает на неё и через считанные мгновения крики, звуки стихают, оставляя лишь завывание ветра, который уносит пелену с луны и возвращает свет на улицы. Глухая тишина и пустота, будто ничего и не было.
После пробуждения и осознания, что я помню все подробности и в особенности звуки, ноты которые каким-то образом услышал в царстве Морфея, я быстро подбегаю к ноутбуку, открываю нужные программы и стараюсь повторить всё в точности. Проходит час, два, но я не обращаю внимание на пустоту в желудке и прочее — я обязан завершить композицию. Руки потрясывает от перевозбуждения, но вот я прослушиваю финальную версию. Да, это оно, именно оно, то что я слышал во сне. Хоть это и не мой стиль, не мой жанр, так сказать, а отчасти какофония, но оно звучит так, как должно звучать, полностью повторяя сюжет не то кошмара, не то озарения. И что самое важное — мысль о бесполезности моего творчества не посещает меня. Вместо неё приходит другая, совершенно краткая — «Адель». И я согласен с ней, так должна называться моя композиция.
Умыв лицо, позавтракав, я вышел на балкон, посмотрев на садящееся солнце и тени домов, которые будто сформировали улыбку — я улыбнулся как бы в ответ, надеясь, что моя чёрная полоса закончилась. Ведь сегодня я сделал то, что не мог долгое время.

Конечно, я, как и всегда выложил музыку на всевозможные тематические платформы, где до этого меня слушало буквально два-три случайных человека, которые внезапно появившись так же внезапно и исчезали. Но на этот раз произошло что-то совсем иное, то, что я разучился даже ожидать. За первый же день суммарно «Адель» прослушало несколько тысяч человек! И многие из них оставили комментарии, выражая восхищение и понимание глубины произведения. Было пару странных комментариев, как «Ты теперь с нами» или «Один из нас», но на такое я не обращал внимания, главное — никаких негативных отзывов. Всё это было так странно, но так приятно...
Поток хвальбы и прослушиваний не затих и на следующий день. Хоть я не до конца понимал причину такого успеха, но я был счастлив наконец получить такое признание.

В новый день я наконец нормально выспался, чуть прибрался, прогулялся в ближайшем парке, где провёл время до вечера, наслаждаясь звуками осенней природы. Но было пора возвращаться домой. На удивление, курить меня вообще не тянуло, но будто понимая, что в будущем мне может пригодиться ещё хотя бы пачка — купил в попутном ларьке.
Как я подошёл к своему дому уже спустился сумрак. Его тёмные щупальца стелились по улице, застилали окна, чтобы мгновение спустя в них зажёгся свет. Всё было вполне нормально, не так как тогда, с лопающимися фонарями, почему-то именно этот момент всплыл в памяти сейчас. Начал думать, что вся та ситуация мне показалась, что это была галлюцинация от усталости и прочего моего образа жизни — это было очевидным итогом. Улыбнувшись мыслям, но одновременно нахмурившись, вошёл в свой подъезд.
Меня встретил тусклый жёлтый свет единственной лампочки. Он освещал небольшую лестницу до первого этажа, на правой от неё стене — почтовые ящики из которых высовывались длинные газетные листы. Странно, ведь сейчас середина недели и явно не утро. При том не каждый же выписывал, как и я. Тем не менее цветные листы были и в моём почтовом ящике. Я неуверенным движением вытащил и быстро глазами пробежался по содержанию. Листов было два, но успел я осмотреть лишь первый, заглавный. На нём на меня смотрела надпись «Пропавшая Адель» и фотография, которая несмотря на свою обыденность напугала меня. Девочка с белыми волосами в голубом пальто держала воздушный шарик и улыбалась. Её улыбка, в других обстоятельствах добрая и наивная, сейчас выглядела как издёвка. Липкое чувство коснулось моей спины, и невольно я обернулся. Лестница была пустой, но казалось, что каждый житель этого дома прильнул к дверному глазку и наблюдал только за мной.
Неуверенной походкой, шатаясь и постоянно озираясь, я начал подниматься на свой этаж. Непослушными пальцами достал ключи, подрагивая и чуть не выронив их, вставил в замочную скважину, провернул два раза. И только в темноте собственного дома, чувство наблюдения ушло, оставшись там, за порогом. Я нервно дышал, страшные параллели крутились в голове, но здравый смысл говорил или даже кричал лишь об очень странном совпадении.
Я посмотрел на газету внимательнее: там была единственная новость, единственная фотография и один ужасный факт — пропала маленькая девочка по имени Аделаида и на пересечении Ленина и Ульяновки была найдено окровавленное и разорванное в клочья когда-то голубое пальто. Неназванные эксперты предположили, что это всё бродячие псы, а в моей голове сложилась картинка сна. Девочка, теневая собака или даже волк — неописуемое в полной мере адекватными словами существо и все... Все! События сна. Невозможно было осознать, понять в полной мере как мой сон, моя композиция смогла предугадать в довольно точных подробностях события которые теперь отражены во внеочередном выпуске какой-то газеты.
Смяв листок, выбросив его в урну, прикрыв другим мусором — чтобы только не видеть, я открыл все окна в доме. Холодный ветер не дал спокойствия. На улице сумрак приобретал страшные черты. Возможно от шока, а может ещё от чего, но мне показалось что полутьма двигалась, извивалась по старым улочкам. Вскоре с тьмой смешался и дым сигареты, которой я хотел унять дрожь в руках, мысли. Не докурив половины, первая палочка выскочила из пальцев и полетела куда-то вниз. За ней пошла вторая. И только третья смогла истлеть до конца в моих руках, обжёгши кончики фаланг.
Мысли всё роились и роились в голове, но никак не могли сложиться в стройную картинку. В один момент я начал просчитывать вероятность таких совпадений по всем законам математики, по обрывистым знаниям теории вероятности, и пришёл к одному заведомо известному выводу: вероятность таких совпадений крайне мала! И, тем не менее, было как было.
В эту ночь я ложился спать очень и очень нервно.

Через время все странные ужасы, паники стали забываться. Прошла, может быть неделя и темп привычной жизни вновь вернулся ко мне. Снова вечера музыкальных неудач, снова мысли о творчестве и прочем. Я не пытался повторить «Адель» — сама мысль этого отдавалась мурашками по спине. Но ничего иного не выходило и идеи никчёмности, случайного успеха стали приходить вновь.
Моё очередное утро началось, как обычно - где-то в два часа дня. Разбитый и всё ещё сонный я думал что должен сделать за сегодня. Как минимум, сходить в магазин, ведь еда имело свойство кончаться. Оделся и быстро спустился по лестнице. Не хотелось задерживаться у почтовых ящиков, так как из некоторых всё ещё высовывались листки злосчастных газет.
Улица на удивление была пуста. Хоть сейчас и было такое время, когда все на работах, в школах и институтах, но всегда по ней ходило два-три человек. Но не сейчас. Впрочем, я не стал этим забивать себе голову, а направился прямиком в нужное мне место. Странно, но почему-то в районе продуктовых было всего три и каждый от моего дома находился довольно далеко — было необходимо затратить 15 минут на поход туда и обратно и всё это по довольно узким улочкам. По пути к тому магазину, что я шёл, была аптека. Тут-то пустота улиц и исчезла.
Завернув за очередной поворот, меня встретила очередь, что тянулась от входа в аптеку, по небольшой лесенке и чуть дальше. Люди были разные: молодые, старые, дети; стояли группками и поодиночке. Однако я не мог понять, что меня привлекло в этой картинке. По крайней мере не сразу. Причину всей этой шеренги я нашёл быстро — по новостям недавно объявили очередную вспышку гриппа. Некоторые обрывки фраз подтверждали это предположение. Но что же тогда в них так неестественно? Я замедлил шаг, вглядываясь в каждого человека. Некоторые стоят и еле шевелятся, другие громко говорят с соседом активно жестикулируя и разражаясь смехом. Одежда? Разная, но обычная: не сильно дорогая, но и не лохмотья. Но что же? На земле, на лестнице около входа и стенах дома лежали чёрные тени. И на первый взгляд это просто тени. Но с ними явно что-то не так. Вот оно! Некоторые из теней как будто двигаются. И не так, как если бы объект бросающий её сам двигался или же источник света. Её контуры, как дымка расплываются, замирают и растекаются вновь. Подобных теней не много — я насчитал три-четыре. Странно — впервые вижу такое. Может, это какой-то эффект искажения из-за разности температур земли и воздуха? Но почему вот у того мужчины тень плывёт, а у женщины подле него уже нет?
Мгновение и я понимаю, что уже пару минут стою и таращусь на толпу. Некоторые из людей бросают недоверчивые взгляды. Пора уходить.
Оставшийся мой поход прошёл без каких-либо особенностей. А пустота улиц сама собой исчезла и я почувствовал какое-то странное спокойствие. На обратном пути очередь исчезла, хотя и прошло лишь пару минут.

Вечер, энергетик, секвенсор — всё как всегда. Не строя никаких надежд на сегодня, лениво тыкал ноты и какие-то невнятные лупы. Было лень думать, было лень делать и поэтому было решено лечь сегодня спать пораньше. Глядишь так и восстановлю режим.
Однако меня снова мучал сон. Опять знакомая улица, знакомый дом и настолько... Через мгновение понимаю, что этот дом находится буквально напротив моего. Все окна темны — видно жильцы спят, кроме одного. Аккорд с явной нотой «си» разносится в тишине, а в окне показывается какой-то старик. Его полулысая, полуседая голова, небрежная бородка и клетчатый плед, в который он умотан. Зачем он подошёл к окну? По интерьеру комнаты становится понятным — это кухня, на столе которой стоит бутылка какого-то горячительного. Ещё один аккорд: сложное нагромождение нот — «до диез» терцдецимаккорд, название которого каким-то образом всплывает в мыслях, а с ним приходит назойливое жужжание, какие-то тихие нескладные литавры. Постепенно звук барабанов усиливается, луна скрывается за облаками и тьма вокруг этого окна обретает буквально осязаемое состояние. Эти щупальца идут из конкретного места — оттуда, откуда я вижу эту картину. Дед чихает, не замечая, что нечто выбрало именно его. Удар малого рабочего — стекло разбивается из-за стремительного выпада тени, дед от неожиданности кричит матом и хватается за сердце. Звуки негромкие, но напряжённые. Тьма неспешно просачивается на кухню, не обращая внимания на горящую лампочку, свисающую в центре комнаты. Слышится сдавленное «Ёп...», взрыв лампы и нота малой октавы «ми», скрип. Уже не видно, что происходит в темноте, которая плотной вуалью покрыла то окно. Но всё и так понятно, ощутимо. Дед уже не жилец. Завершающие звуки, которые всем говорят: «Дело сделано». И нота «ля», которая звучит совсем невпопад и даже как-то радостно, торжественно. Темнота. Пробуждение.
Опять я помнил все детали, все звуки. Я не хотел переводить свой сон в реальную мелодию, я не хотел снова переживать это. Но я не мог не сделать. Что-то меня подталкивало, что-то кричало, что я обязан! И я делал.
Несколько часов я перебирал и перебирал всё, ставил ноты и убирал их, переделывал и дополнял. Мания прошла лишь к полудню. Не до конца помнил что я конкретно делал, глаза полнились от слёз, замыливая окружающее. Я рыдал, даже выл — не знаю что думали соседи. А когда хоть как-то успокоился, увидел на экране выложенную композицию «Одна ночь Семёна Семёновича», хотя я не помнил как выкладывал, да даже как выставлял последовательность нот и прочее! От злости ударил по одной из банок — та смялась и острым углом глубоко порезала ладонь. Боль и капли крови вернули меня в действительность полностью.
Пока я занимался раной на странице моей композиции, которую я не собирался делать — налетело куча прослушиваний, куча лайков и комментариев типа «Его мелодия, Его сила», «Скоро прелестная ночь», «Ждём лично встреча». Такие какие-то механические, неестественные фразы превалировали над всем остальным. Я ничего не понимал и не хотел понимать. Хотелось одного — сбежать.
Сейчас день, а значит уже ничего не произойдёт — я пройдусь по улице, прогуляюсь, развеюсь и всё будет нормально, как прежде! Ведь так?
Ничего не стало как прежде. Выйдя на улицу я сразу столкнулся с толпой, окружившую подъезд дома напротив. Рядом стояли машины милиции, скорой и ещё какие-то, коих я никогда не видел. Толпа бурчала, сетовала и указывала куда-то наверх. Я не хотел поднимать голову, ведь знал что там будет — разбитое окно квартиры некого Семёна Семёныча. Служители порядка пытались разогнать толпу, приговаривая, что смотреть тут не на что, но попытки были тщетны. В толпе мой взгляд выцепил странного человека. Он стоял в какой-то одежде старой моды, лысый и с неестественно бледной кожей. Зачем-то незнакомец обернулся и заметил меня, а я его заискивающую улыбку. Человек начал пробираться через толпу, явно идя ко мне, я отступил, но за спиной ряд других людей сомкнулся, не давая выхода. Так он меня и настиг.
— Такая честь увидевас вживую — обратился он ко мне и через секунду продолжил. — В наше время не так много поистине открытых людей, тех кто поймёт то, что незаметно невооруженным взглядом, а тех, кто примет, и подавно мало.
Его глаза не внушали доверия: почему-то я не мог разглядеть радужку в них, а в некоторые моменты в белке будто проплывала некая чёрная субстанция. В неловкой, довольно продолжительной паузе, я понял что незнакомец не моргает.
— И... Извините? — единственное, что смог ответить.
Незнакомец таинственно и неестественно, будто это вовсе не было свойственно его телу, вздохнул.
— Вы ещё не до конца всё понимаете. Но уверяю, вскоре вы всё поймёте. Главное, что я вас нашёл...
Развернувшись, человек начал пробираться вглубь толпы, а я, наконец осознав, что он что-то знает крикнул:
— Стойте! Что вы знаете о моих снах?! Постойте же!
Окружающие люди не дали его догнать. Они толкались и будто намеренно загораживали путь. А странный незнакомец растворился среди всех этих тел. Стало очевидно: я упустил шанс получить хоть какие-то ответы на накопившиеся страшные вопросы. Через пару минут все зеваки разошлись, машины уехали и я остался один, прокручивая в голове сон раз за разом, тупо уставившись на разбитое окно.
Возвращаясь домой я и не обратил внимания на внеочередную газету, которой, когда я выходил, не было в ящиках. Пока поднимался на этаж — ничего не почувствовал, никто за мной не наблюдал. Впрочем, как и тогда — я сам выдумал себе наблюдателей. Единственный, кто был на лестничной площадке тогда и сейчас — я и только я. И только я знал что случилось в ночи, если не вспоминать незнакомца. Но что он? Что-то толкового он мне не сказал, а лишь подкинул ещё с дюжину вопросов: Кто он? Почему он знает, что со мной происходит? Что со мной происходит? И почему толпа так покорно скрыла его от меня? Неужели, всё настолько взаимосвязано? Но взаимосвязано в чём?
Дойдя до входной двери, остановился. Поговорка «Мой дом — моя крепость» сейчас звучала недействительной, карикатурной. Мой враг, моя проблема — она, наверное, в голове, во снах. Дверь не защитит от этого. Ничто не защитит.
Случайно заметил на ручке двери маленькие, но глубокие бороздки — царапины. Может, они были и до всего этого, но сейчас линии складывались в какой-то чёткий, конкретный символ. Параллельные прямые, близко расположенные, а от них два луча, пересекая их под одинаковым углом, а весь символ пересечён третьей, более длинной параллелью. Но, скорее всего — это разыгравшееся воображение от всех событий, что происходили со мной. Я устал.

Близился вечер. Почему-то я осознавал, что сегодня что-то произойдёт и что-то совершенно новое, ужасное и завершающее всю композицию. И хоть я маленький человек, вряд ли смогу побороть тень кошмаров, что нависла надо мной, но я попытаюсь.
Пытаться драться со сном...
Проанализировав все сны, всё, что я знал о том, что происходит вокруг меня, я понял, что самое главное — не спать. И на этот случай я запасся энергетиками, в надежде что они меня спасут. Я смогу продержаться эту роковую ночь! Второй проблемой были тени, ведь во всех снах именно они нападали на людей. Везде включенный свет, запасные лампочки — они обязательно помогут. Впрочем, это и было всё моё оружие. Ничего лучше придумать не смог, да и не успел бы. Солнце зашло как-то очень быстро и наступили сумерки, за ними и ночь...
Стук сердца, как часы, отсчитывал секунды, минуты... часы... Полная луна лениво поднималась в зенит. Впрочем, наверное я зря заглядывал за плотные шторы, ведь там могло быть что угодно. Однако эта ночь была спокойнее любой из других, даже обычная жизнь города затихла будто в предвкушении чего-то: ни случайного крика с далёкой подворотни, ни шум мотора медленно проезжающей мимо машины, ни скрипов старых половиц, провисших под весом грузных соседей — такое спокойствие, которое никогда не вызывало доверия. Таким образом время перевалило за полночь и казалось, я зря устроил себе эту бессонницу.
Тишину прервал звонок в дверь. Всё спокойствие мигом оборвалось, а в голове пронеслись тысячи мыслей о личности незваного гостя. Минуту-две я не решался встать и подойти к глазку, ожидая повторных звонков, но нет. Ничего не было. И от этого было ещё страшнее. Во всех подобных ситуациях, что в книгах, что в реальности, монстры или люди из какого-нибудь водоканала нажимают звонок ни раз и ни два. Я же сидел в тишине.
Кое-как пересилив липкое чувство, встал и тихонько, чтобы не издать ни единого шороха, ни единого скрипа стал пробираться к двери, к глазку, который, возможно, развеет мрак моих мыслей, а возможно, полностью сломает меня, но сидеть в неизвестности точно было нельзя. И вот он, коридор — два метра до двери, обитой красным уже лоснящимся кожзамом. Мысленно считаю до трёх, делаю шаг, затем другой, всё ближе и ближе подкрадываюсь к единственному барьеру, что отделяет мою освещённую крепость от внешнего, тёмного мира. Последний шаг — и я прислоняюсь к глазку.
Пустота. Вернее, чернота. Первая рациональная мысль — опять кто-то скрутил лампочку на лестничном пролёте. Но почему тогда не видны полоски света с верхнего и нижнего этажа? Или хотя бы лунного света из маленького окошка между ними? Наверное, я слишком много задаю глупых вопросов и накручиваю себя, готовлю к чему-то худшему. А на деле пьяный сосед, возвращающийся за полночь к своей сердитой жене, случайно нажал этот злосчастный звонок, а поняв сразу, что ошибся — быстро, пока я собирался подойти к глазку, поднялся уже к правильной квартире и сейчас получает за свою позднюю гулянку. Скорее всего, так. По крайней мере, я хотел в это верить, а сил сомневаться и думать о мистических тенях не было. Уже слишком поздно и мысли превращаются в кашу, где не найти истины и верных решений.
Отодвинувшись от глазка, я тяжело вздохнул. До рассвета оставалось пару часов, а значит — можно расслабиться, хотя бы меньше думать об ужасе последних дней. Развернулся и сделал пару шагов прочь от двери. Мои уставшие движения, руки, ноги, тело — наполненные свинцом, всё говорило, что мой образ жизни совсем не подходил для полного отказа ото сна даже на одни сутки. А ведь это, возможно, только первая такая бессонная ночь.
Сделав очередной ленивый шаг, я замер. Вся иллюминация в моём доме-крепости в миг пропала, а за спиной я услышал неровное дыхание.
— Что ж вы так старательно пытаетесь избежать судьбы? — голос был знаком, я сразу понял кому он принадлежит и, обернувшись, я лишь подтвердил свои опасения, — Настало время расставить все точки над и. Или как у вас говорят? — незнакомец из толпы сейчас выглядел ни странно, ни нелепо, как мне показалось днём, а угрожающе и максимально неестественно.
Даже в слабом свету улицы, что пробивался из-под штор было видно, что за его спиной клубилось нечто плотное и чёрное. Тень, которая явно не соответствовала его силуэту, бурлила в тысячи движений и явно отражала что-то, поистине внеземное, не принадлежащее нашему миру. Человек, если его можно так назвать, стоял ровно и как-то чопорно, лицо выражало всю ту же дневную улыбку, а глаза теперь и вовсе не пытались скрыть чёрную субстанцию, переливающуюся по глазницам и между ними. И это сейчас стоит в моём коридоре и пытается со мной говорить...
— Я... я... — лишь могу ответить на его внезапное появление.
— Простите за такую бесцеремонность, вы правы. Позвольте исправиться: Я... как бы на вашем сказать? — он вроде задумался, но в лице не переменился, — Лучше обойдёмся без имён. Меня можно назвать глашатаем и пока это всё, что вам надо знать. — Незнакомец зачем-то переступил с ноги на ногу, а после сказал. — Давайте пройдём, присядем и обсудим всё в более уютной обстановке, согласны?
Слегка попятившись мне оставалось лишь подчиниться. Мы прошли в комнату, где я сел на кровать, а гость придвинул стул и сел прямо передо мной. Движения его были странными, будто обрывистыми, будто картинке не хватает кадров, а тень расползлась на все стены и продолжило свой ужасающий танец с новой силой. Мгновение, я моргнул и тут на стене появился большой глаз. Он смотрел на меня и что-то с его стороны шепнуло... нет, даже шелестнуло «Саг ниг инима. Цек шах ананнак энинну».
— Это — мой повелитель... Наш повелитель. — сказал сидящий передо мной человек, — И вы — избранный! Один из всех последователей этого города. Прочие от вас отличаются, в них нету... Вы бы назвали это творческой фантазией или что-то наподобие. Суть терминов не важна. Важно, что вы один из тех, кто может правильно воспользоваться силой повелителя.
— Мои сны — это сила? — непонимающе, даже больше для себя спросил я, не ожидая конкретных ответов.
— Сны? А вы уверены, что спали? Думаете, вы были сторонним наблюдателем? — его слова меня насторожили, вопросы предполагали, что всё это совершенно не так. Незнакомец ухмыльнулся, как позволяло его тело и его всё ещё широкая улыбка, и продолжил. — Вы всегда были действующим лицом. Что с историей с той девчонкой, что со стариком в квартире.
— Я что, убил их?.. — всё ещё не хотел верить я, но от осознания правды уже некуда было скрыться.
— Вас это расстраивает? — будто издеваясь спросил этот чёртов глашатай, — Вашему виду, да и всему живому, это, вроде как, свойственно. Кто-то, как я знаю, называет это естественным отбором. — человек умолк, а смотря в его двигающиеся глаза я понял — он искренне не понимает в чём тут проблема, почему я, сидя в комнате с глазом и вовсе не человеком, дрожу, не веду себя как он фривольно и расслабленно и не могу принять того, что на моих руках жизни ни в чём не повинных людей! Его вопросы — не попытка уколоть побольнее, вовсе нет. Он просто не понимает, ведь он не человек. — В любом случае да, тогда это именно вы управляли тенями. Может, не вполне осознанно, но именно вы. Все другие последователи и на такое не способны, более — они теряют свои тени, вручая их Повелителю.
— А-мил цек! — громким шорохом прозвучал глаз, а немного изменившись в лице человек повернулся к нему.
— Да, повелитель, я как раз собирался... — в эту секунду он выглядел виновато и будто... боялся, что сделал что-то не так? — Мы ведь пришли не просто так. У нас и у вас есть конкретная цель, миссия. И от вас лишь нужно самая малость. — и хоть его улыбка на мгновение, как к нему обратилось нечто большее, пропала, она вновь вернулась, будто ничего не было, — Понимаете, наш Повелитель не всегда был таким. Во времена Древних его сила была намного и намного больше и не уступала прочим... Сейчас же он ослаб, по разным причинам, которые вам не нужно знать, да и вы вряд ли поймёте. И наша общая миссия, своеобразный магнум опус, вернуть и преумножить, — человек повернулся к глазу, будто обращаясь за какой-то подсказкой, но Повелитель ему не ответил, смотря сквозь него — И в ваших силах нам помочь, — сказал он, уже посмотрев на меня.
Повисло некоторое молчание. Мне давали осмыслить, понять, что происходит. Но как я мог понять то, что происходит сейчас? Это какой-то ужасный сон. Это безумие!
— Как я вам могу помочь? — сдавленно сказал я, следить за интонацией не было никаких сил, я вручал свою судьбу в руки тех, у кого сейчас всё было под контролем, в руки тех, у кого изначально была моя судьба.
— Легко и просто, занимайтесь тем, чем и всегда. Пишите свои композиции, свою симфонию ночи, что восславит нашего Повелителя и заставит всё больше и больше людей верить, что тени в подворотнях не просто тени. А остальное сделают другие, но ваш вклад на этом этапе — самый важный, ведь нужный человек на нужном месте может перевернуть мир! Вы согласны же? Вы готовы к этому?
— У меня есть выбор? — опять в невпопад задаю вопросы и прикусываю язык.
— У каждого есть выбор. Зависит лишь от того, готовы ли вы принять то или иное решение. Именно поэтому я вас и спрашиваю, хотите ли вы стать частью этого механизма?
Это пустой ответ. Выбор есть у каждого, но перед дулом пистолета он становится однозначным.
— Я... — неуверенно пытаюсь произнести роковые слова, — Я... Да?..
— Замечательно! Прелестно! — незнакомец встал и протянул мне руку, — Давайте же закрепим это вашим маленьким человеческим ритуалом — рукопожатием.
Безвольно жму его руку. Холодную, окоченевшую руку, которая будто никогда и не знала тепла. Мой взгляд и его пересекаются — и на нечеловеческом лице я могу видеть «маску», почему-то кажется, что всё это представление не только для меня, будто сам глашатай находится в какой-то неволе и лишь делает то, что от него требуется. Он отпускает руку, говоря напоследок:
— Мы встретимся вновь, когда придёт время, я дам, возможно, более конкретные указания, если вы поймёте нашу конкретику, а пока... Вы предоставлены себе.
Глашатай сделал пару медленных шагов, обернулся к глазу, на что тот прошелестел «Ген суд». И не человек удалился куда-то во мрак квартиры. Я остался наедине с этим «Нашим Повелителем», коего я видел лишь глаз, который не моргая смотрел на меня и оставалось лишь догадываться зачем и каков он в полном своём проявлении... Я не хотел этого знать.

На что я сам себя подписал? Служение тому, что я не понимаю, то что вызывает лишь глубинный страх, ужас от одного упоминания и такое служение, которое я тоже не понимаю в чём состоит. С другой стороны, а что я мог сделать? Только подчиниться, равно как персонаж какого-нибудь рассказа, что не имеет выбора, даже когда тот стоит перед ним — всё за него решает судьба в лице писателя. В моём же случае... Я не знаю, какова моя судьба.
Глаз всё ещё смотрел. Машинально, не отрываясь от своих мыслей, не чувствуя свои движения я открыл дверь на небольшой балкончик, впустил предрассветную прохладу. Почему-то тишина, что ранее была затишьем перед бурей, теперь вызывала другое, более спокойное чувство. Полная луна освещала всё своим нежным голубоватым светом. Всё это мистическим образом заглушило мои мрачные мысли.
— Саг гиг. — послышалось из-за спины.
Я не знал этих слов, никогда не слышал, но почему-то понял.
— Да, прекрасная ночь... — Зачем-то ответил своему повелителю.
После этого я и впрямь ощутил некую красоты этой ночи, некоторое спокойствие, которое было вовсе не уместное в такой ситуации. Мысли об иллюзорном выборе крутились в голове. Взгляд сам спустился вниз, на узкую улочку, ласкаемую лунным светом. Глупая идея пронеслась на мгновение — покончить со всем и прямо сейчас, но... Наверное, это и имел в виду глашатай, говоря о том, что выбор всё же есть и что всё зависит от того, готов ли я. И я... Не готов. Мне хочется жить, несмотря на все кошмары, что могут и будут меня ждать в будущем.
Бросаю взгляд на высоко стоящую луну. Откуда-то издали начинают слышаться ноты. Мелодия сразу угадывается и я издаю нервный смешок, который вскоре перерастает в истеричный, бесконтрольный хохот, наполненный отчаянием и безысходностью.
— Так вот какая она, Лунная соната.