Ранним утром восьмилетний мальчик проснулся в ужасе. Словно замер и завис, выпав из временного континуума, присев на кровати с распахнутыми от ужаса глазами. Тяжело дыша, его хрупкая грудная клетка вздымались и опускалась резкими рывками, раз за разом. Глубоко вдыхая и выдахая, он смотрел будто в никуда. В его взгляде читалась обеспокоенность и безудержное волнение. Мальчику снова приснился кошмар, и это уже не в первый раз, только этот кошмар был страшнее и более жестоким. Из-за впечатлительности, мальчик ещё посидел на кровати, пытаясь отдышаться. Он понимал, что нужно выбросить этот ужасный сон из своей головы и больше о нём никогда не вспоминать. Славик был неглупым мальчиком, но очень послушным и хорошо воспитанным, поскольку отец у него был строгим и мог наказать за любую оплошность, так ещё и был очень занятым человеком.
За окном стояла прекрасная погода, хоть птицы ещё не проснулись. Быстро проведя гигиенические процедуры и освежив лицо прохладной водой, мальчик взглянул на своё отражение в зеркале. С его маленького аккуратного кончика носа медленно стекала капля воды. Он вновь откидывал дурные мысли из своей головы и всячески твердил себе, что это просто нос.
Когда Славик хотел спуститься вниз, то услышал какой-то шум, доносившийся из комнаты его старшего брата. На долю секунды он остановился и просто молча уставился на дверь. Шум был не слишком громким, но отчётливо слышным. Мальчик не стал придавать этому особое значение и решил всё же спуститься по лестнице вниз, однако развернувшись и взявшись рукой за перила, он снова услышал какой-то едва слышный грохот где-то позади себя. Замерев на месте, он стоял спиной к двери, но точно слышал какой-то шум, но в этот раз он был более тихим, будто кто-то понял, что его могут услышать. Любопытство преодолевало и постепенно начало брать вверх над мальчиком. Он редко бывал в комнате старшего брата, поскольку тот всегда просил его не беспокоить. Старший брат любил запирать дверь и заниматься своими делами, желательно, чтобы никто ему при этом не мешал.
За окном стояла прекрасная погода, хоть птицы ещё не проснулись. Быстро проведя гигиенические процедуры и освежив лицо прохладной водой, мальчик взглянул на своё отражение в зеркале. С его маленького аккуратного кончика носа медленно стекала капля воды. Он вновь откидывал дурные мысли из своей головы и всячески твердил себе, что это просто нос.
Когда Славик хотел спуститься вниз, то услышал какой-то шум, доносившийся из комнаты его старшего брата. На долю секунды он остановился и просто молча уставился на дверь. Шум был не слишком громким, но отчётливо слышным. Мальчик не стал придавать этому особое значение и решил всё же спуститься по лестнице вниз, однако развернувшись и взявшись рукой за перила, он снова услышал какой-то едва слышный грохот где-то позади себя. Замерев на месте, он стоял спиной к двери, но точно слышал какой-то шум, но в этот раз он был более тихим, будто кто-то понял, что его могут услышать. Любопытство преодолевало и постепенно начало брать вверх над мальчиком. Он редко бывал в комнате старшего брата, поскольку тот всегда просил его не беспокоить. Старший брат любил запирать дверь и заниматься своими делами, желательно, чтобы никто ему при этом не мешал.
Славик обернулся и снова посмотрел на дверь, делая медленные и робкие маленькие шажки вперёд. Ему казалось, что он слышит какой-то шорох за дверью, негромкий, словно что-то шуршало. Медленно подходя к двери, Славик решил заглянуть и узнать, что же там внутри творится. Маленькие пальчики потянулись к дверной ручке.
— Что ты делаешь? — серьёзным тоном донеслось слева от мальчика.
— Я... Я слышал какой-то шум и решил проверить. — растерянно пролепетал мальчик, встретившись взглядом с недовольным братом.
— Сколько раз говорил, не тревожить меня. Ты же знаешь, как я не люблю, когда кто-то нарушает моё личное пространство. — быстро бросил тот, так же быстро подойдя к своей комнате. Дверь махом хлопнула, прямо перед носом Славика, из-за чего тот даже толком не смог разглядеть, что за шум оттуда исходил.
Следующая неделя прошла спокойно. В четверг мальчику снова приснился кошмар, но на этот раз недовольный брат сжалился над ним, и всё же пошёл к нему в комнату. Малыш был рад, что старший решил его поддержать, и потянул за руку к себе. Так вышло, что уютную и комфортную комнату младшего брата даже ночник не спасал. Была уже глубокая ночь и за окном доносился лишь шум проезжающих шин, которые звучно оставляли полосы на асфальте. Изредка свет фар царапал потолок, плавно, и в вертикальном направлении проходясь по нему и тут же исчезая. Шум проезжающих машин изредка нарушал тишину, но после снова весь спальный район погружался в гладкую тишь. Они оба лежали на кровати и просто разговаривали на различные темы, наблюдая за тем, как по стене и полу отражались неоновые узоры ночника, в виде звёздочек и полумесяца. На этот раз старший брат был более снисходительным и добродушным, пару раз мягко сжимая маленькую ручонку Славы. В какой-то момент мальчик перестал отвечать, и Марк, взглянув на него понял, что тот уже провалился в сон. Темноволосый юноша потеплее укрыл мальчика, выключив ночник, и тихонько покинул его комнату.
Спустя ещё неделю Славе перестали сниться кошмары, но мальчику стало грустно оттого, что его отец резко пропал. Малыш грустно ковырял вилкой в тарелке с едой, но есть ему совершенно не хотелось, а левой рукой он пожелал щёку, печально опустив взгляд. Его глаза блуждали по куриной ножке с капустой и морковью. Пару раз он невзначай царапнул тарелку вилкой, будто даже не замечая этого. Он словно не живой, водил вилкой туда-сюда совсем не спешно. Напротив него сидел 19-летний Марк, взгляд которого выдавал спокойствие.
— Почему не ешь? — спросил тот, положив себе в тарелку ещё салата.
— Не хочется. — безжизненным голосом ответил мальчик, даже не поднимая глаз. Его взгляд не отрывался от своей тарелки.
Молчание и изредкое звяканье вилки начало тяготить мальчика, и он решил прервать нагнетающую тишину.
— Как думаешь, отец найдётся? — спросил тот, так и не встречаясь со старшим глазами.
— Ну конечно, что за вопрос? — ответил, как отрезал юноша, ненадолго взглянув на младшего брата, но тот был непреклонен и уже который день был грустным.
— Хей. — слегка наклонившись вперёд, произнёс Марк. — всё будет хорошо. Не грусти. — отчеканил добродушно он, каждое слово, при этом его тон оставался спокойным и ровным. Скорее всего он хотел подбодрить, но не знал точно как.
Слава поднял глаза на брата, перестав водить вилкой, но его глаза были совершенно пустыми, однако он ничего не ответил, лишь тяжко и громко вздохнув.
Вечером занять себя было нечем. По телевизору не показывали ничего интересного, в видеоиграх терять время не хотелось, а желание читать комиксы попросту пропало. Марк посоветовал тому ложиться спать, чтобы не склоняться вечером по дому и не сидеть вновь допоздна на кухне в своих раздумьях. Мальчику просто многое стало неинтересно и очень грустно. Мать была постоянно занята: рано утром встаёшь как зомби и идёшь на работу, возвращаясь ближе к вечеру, закупаешься продуктами и по дому ещё работаешь. Естественно, мама очень сильно уставала, ведь всё было на ней.
Последующие дни старший брат вёл себя странно. Он практически не выходил из своей комнаты, однако в один поздний вечер всё же признался Славику, что ему не всё равно, даже если его взгляд выдаёт спокойствие и размеренность, то это ещё не признак безразличия или равнодушия. Марк часто скрывал свои истинные эмоции и чувства, привык, видимо, всё держать в себе, и никому не открываться. Его взгляд выдавал либо уверенность, либо недовольство, однако как он верно говорил, что если раскрываешься людям, то они используют это против тебя, однако с чужими и незнакомыми людьми действительно лучше держаться стойко, лишний раз не обнажая душу, но вот с родными? Марк никогда не делился своими переживаниями, впечатлениями или просто тем, как прошёл его очередной день. Отвечал на всё лаконично, не вдаваясь в подробности. Мать привыкла к нему, возможно, он сам по себе такой человек, или характер непростой, а вот Славе казалось, что тот всё больше отдаляется от них. В большинстве случаев лицо Марка совершенно ничего не выдавало, но как знать, что творилось у него на душе, и что он чувствовал на самом деле? Как-то раз он всё же признался, что которую ночь не может заснуть и что мысли об отце тоже не дают ему покоя.
В четверг ранним утром старший брат никак не вставал с кровати. Мать попросила Славу, чтобы тот поднялся к нему и позвал присоединиться к завтраку. В последнее время Марк стал более замкнутым, чем обычно, однако вечное недовольство с его лица пропало, и перед сном был более разговорчивым. Слава даже не стал рассказывать матери о том, как застал Марка плачущим поздно ночью на кухне. Он просто подглядел за ним из-за тёмного угла, но зайти не решился. Подумал, пусть тот выпустит пар, чтобы полегчало, а если его потянет на душевные разговоры, то сам замолвит об этом словечко. Марка сидел тогда за кухонным столом, держась руками за голову, стараясь будто негромко всхлипывать. Иногда он словно тихонечко выл, а потом снова замолкал. На кухонную скатерть скатывались небольшие лужицы из солёных слёз. Когда те скатывались по его щекам, он ощущал, какими горячими они были. Славик видел, как тот долго сидел столь неподвижно, будто статуя, всё в одной и той же позе.
В какой-то момент Марк шмыгнул носом и взглянул куда-то в сторону. Глаза были красными, а по щекам оставались две мокрые дорожки. Скрестив руки в замок и приложив их к подбородку, он словно ушёл в свои мысли. Взгляд его был очень задумчивым. Мальчику как-то сразу стало печально на душе, он посмотрел куда-то на пол, при этом явно расстроившись. Он ведь впервые видел, чтобы его брат плакал или выдавал хоть какие-либо эмоции. Было небольшое удивление, но ведь он тоже человек и ведь ему тоже не всё равно. Возможно, Марк и не был таким бесчувственным, каким хотел казаться. Не такой уж он холодный и отрешенный, каким казался раннее. Он так же способен на переживания и на проявление эмоций. Славику стало ещё более грустно, поэтому он решил тихими шажками пойти к себе в комнату и зарыться под одеяло с головой. Пускай брату полегчает, не стоит его сейчас трогать. Слава действительно впервые видел Марка плачущим, но ничего рассказывать матери не стал, да и его расспрашивать о том, что случилось, не думал.
Марк скоростными шагами пробежался по ступенькам, словно ракета и быстренько подскочил к двери, впереди него. Он хотел уже было поступаться, как вдруг заметил, что в кой-то веки дверь в комнату брата была слегка приоткрыта. Неподдельно мальчуган удивился, ведь дверь либо заперта, или как ни постучи, старший брат занят. Слава так редко бывал в его комнате, но часто слышал за его дверью шорохи и шум, будто что-то шуршит и падает на пол, словно коробка с полки. На минуту мальчик замер, словно не решаясь. Он вроде понимал, что поступает не очень-то хорошо, однако ему всегда интересно было узнать, почему брат не любил к себе пускать ближних. Растерянный взгляд замер на золотой ручке, на ней виднелись небольшие отметины и царапины. Поборов робость, он всё же решился зайти внутрь, но перед этим посмотрел по сторонам, точнее слева и справа от себя, чтобы не было, как в прошлый раз, когда Марк его застал врасплох. Никого не было, ни с левой, ни с правой стороны, поэтому мальчик легонько толкнул дверь и та беззвучно поддалась.
Аккуратно войдя внутрь, в маленькие ноздри ударил резкий неприятный запах. Мальчик рефлекторно сжал ладонью нос, ибо дышать было невозможно. Запах был сильным и очень резким, сразу ударяя. Брови малыша нахмурились, а глаза в недоумении бегали, но этот беглый взгляд никак не мог понять, откуда исходит этот неприятный запах? Пока лёгкие в конец не наполнились этим едким ароматом, на вид, комната было обычной, всё чисто и убрана, хотя Марк был тем ещё любителем беспорядка. Подойдя чуть ближе, зажимая сильнее нос, Слава зажмурил глаза, и всё же, слегка принюхавшись, понял, что неприятный запах исходил из-под кровати. Русоволосый мальчик немного постоял, подёргивая плечами, будто не решаясь на дальнейшие действия. Мальчик из любопытства хотел заглянуть под кровать и узнать, что же там такое, но каждый раз, делая шаг ближе, запах лишь сильнее усиливался. Мальчик уже было решил пригнуться и заглянуть в кромешную черноту, как неожиданно дверь позади него приоткрылась совершенно не слышно, дав больше объективности взору. Мальчик всё же встал на колени, не переставая зажимать одной рукой нос, и не торопясь заглянул под кровать. Позади него раздались неспешные шаги.
— Что ты здесь делаешь, мой любимый брат?
— Что ты делаешь? — серьёзным тоном донеслось слева от мальчика.
— Я... Я слышал какой-то шум и решил проверить. — растерянно пролепетал мальчик, встретившись взглядом с недовольным братом.
— Сколько раз говорил, не тревожить меня. Ты же знаешь, как я не люблю, когда кто-то нарушает моё личное пространство. — быстро бросил тот, так же быстро подойдя к своей комнате. Дверь махом хлопнула, прямо перед носом Славика, из-за чего тот даже толком не смог разглядеть, что за шум оттуда исходил.
Следующая неделя прошла спокойно. В четверг мальчику снова приснился кошмар, но на этот раз недовольный брат сжалился над ним, и всё же пошёл к нему в комнату. Малыш был рад, что старший решил его поддержать, и потянул за руку к себе. Так вышло, что уютную и комфортную комнату младшего брата даже ночник не спасал. Была уже глубокая ночь и за окном доносился лишь шум проезжающих шин, которые звучно оставляли полосы на асфальте. Изредка свет фар царапал потолок, плавно, и в вертикальном направлении проходясь по нему и тут же исчезая. Шум проезжающих машин изредка нарушал тишину, но после снова весь спальный район погружался в гладкую тишь. Они оба лежали на кровати и просто разговаривали на различные темы, наблюдая за тем, как по стене и полу отражались неоновые узоры ночника, в виде звёздочек и полумесяца. На этот раз старший брат был более снисходительным и добродушным, пару раз мягко сжимая маленькую ручонку Славы. В какой-то момент мальчик перестал отвечать, и Марк, взглянув на него понял, что тот уже провалился в сон. Темноволосый юноша потеплее укрыл мальчика, выключив ночник, и тихонько покинул его комнату.
Спустя ещё неделю Славе перестали сниться кошмары, но мальчику стало грустно оттого, что его отец резко пропал. Малыш грустно ковырял вилкой в тарелке с едой, но есть ему совершенно не хотелось, а левой рукой он пожелал щёку, печально опустив взгляд. Его глаза блуждали по куриной ножке с капустой и морковью. Пару раз он невзначай царапнул тарелку вилкой, будто даже не замечая этого. Он словно не живой, водил вилкой туда-сюда совсем не спешно. Напротив него сидел 19-летний Марк, взгляд которого выдавал спокойствие.
— Почему не ешь? — спросил тот, положив себе в тарелку ещё салата.
— Не хочется. — безжизненным голосом ответил мальчик, даже не поднимая глаз. Его взгляд не отрывался от своей тарелки.
Молчание и изредкое звяканье вилки начало тяготить мальчика, и он решил прервать нагнетающую тишину.
— Как думаешь, отец найдётся? — спросил тот, так и не встречаясь со старшим глазами.
— Ну конечно, что за вопрос? — ответил, как отрезал юноша, ненадолго взглянув на младшего брата, но тот был непреклонен и уже который день был грустным.
— Хей. — слегка наклонившись вперёд, произнёс Марк. — всё будет хорошо. Не грусти. — отчеканил добродушно он, каждое слово, при этом его тон оставался спокойным и ровным. Скорее всего он хотел подбодрить, но не знал точно как.
Слава поднял глаза на брата, перестав водить вилкой, но его глаза были совершенно пустыми, однако он ничего не ответил, лишь тяжко и громко вздохнув.
Вечером занять себя было нечем. По телевизору не показывали ничего интересного, в видеоиграх терять время не хотелось, а желание читать комиксы попросту пропало. Марк посоветовал тому ложиться спать, чтобы не склоняться вечером по дому и не сидеть вновь допоздна на кухне в своих раздумьях. Мальчику просто многое стало неинтересно и очень грустно. Мать была постоянно занята: рано утром встаёшь как зомби и идёшь на работу, возвращаясь ближе к вечеру, закупаешься продуктами и по дому ещё работаешь. Естественно, мама очень сильно уставала, ведь всё было на ней.
Последующие дни старший брат вёл себя странно. Он практически не выходил из своей комнаты, однако в один поздний вечер всё же признался Славику, что ему не всё равно, даже если его взгляд выдаёт спокойствие и размеренность, то это ещё не признак безразличия или равнодушия. Марк часто скрывал свои истинные эмоции и чувства, привык, видимо, всё держать в себе, и никому не открываться. Его взгляд выдавал либо уверенность, либо недовольство, однако как он верно говорил, что если раскрываешься людям, то они используют это против тебя, однако с чужими и незнакомыми людьми действительно лучше держаться стойко, лишний раз не обнажая душу, но вот с родными? Марк никогда не делился своими переживаниями, впечатлениями или просто тем, как прошёл его очередной день. Отвечал на всё лаконично, не вдаваясь в подробности. Мать привыкла к нему, возможно, он сам по себе такой человек, или характер непростой, а вот Славе казалось, что тот всё больше отдаляется от них. В большинстве случаев лицо Марка совершенно ничего не выдавало, но как знать, что творилось у него на душе, и что он чувствовал на самом деле? Как-то раз он всё же признался, что которую ночь не может заснуть и что мысли об отце тоже не дают ему покоя.
В четверг ранним утром старший брат никак не вставал с кровати. Мать попросила Славу, чтобы тот поднялся к нему и позвал присоединиться к завтраку. В последнее время Марк стал более замкнутым, чем обычно, однако вечное недовольство с его лица пропало, и перед сном был более разговорчивым. Слава даже не стал рассказывать матери о том, как застал Марка плачущим поздно ночью на кухне. Он просто подглядел за ним из-за тёмного угла, но зайти не решился. Подумал, пусть тот выпустит пар, чтобы полегчало, а если его потянет на душевные разговоры, то сам замолвит об этом словечко. Марка сидел тогда за кухонным столом, держась руками за голову, стараясь будто негромко всхлипывать. Иногда он словно тихонечко выл, а потом снова замолкал. На кухонную скатерть скатывались небольшие лужицы из солёных слёз. Когда те скатывались по его щекам, он ощущал, какими горячими они были. Славик видел, как тот долго сидел столь неподвижно, будто статуя, всё в одной и той же позе.
В какой-то момент Марк шмыгнул носом и взглянул куда-то в сторону. Глаза были красными, а по щекам оставались две мокрые дорожки. Скрестив руки в замок и приложив их к подбородку, он словно ушёл в свои мысли. Взгляд его был очень задумчивым. Мальчику как-то сразу стало печально на душе, он посмотрел куда-то на пол, при этом явно расстроившись. Он ведь впервые видел, чтобы его брат плакал или выдавал хоть какие-либо эмоции. Было небольшое удивление, но ведь он тоже человек и ведь ему тоже не всё равно. Возможно, Марк и не был таким бесчувственным, каким хотел казаться. Не такой уж он холодный и отрешенный, каким казался раннее. Он так же способен на переживания и на проявление эмоций. Славику стало ещё более грустно, поэтому он решил тихими шажками пойти к себе в комнату и зарыться под одеяло с головой. Пускай брату полегчает, не стоит его сейчас трогать. Слава действительно впервые видел Марка плачущим, но ничего рассказывать матери не стал, да и его расспрашивать о том, что случилось, не думал.
Марк скоростными шагами пробежался по ступенькам, словно ракета и быстренько подскочил к двери, впереди него. Он хотел уже было поступаться, как вдруг заметил, что в кой-то веки дверь в комнату брата была слегка приоткрыта. Неподдельно мальчуган удивился, ведь дверь либо заперта, или как ни постучи, старший брат занят. Слава так редко бывал в его комнате, но часто слышал за его дверью шорохи и шум, будто что-то шуршит и падает на пол, словно коробка с полки. На минуту мальчик замер, словно не решаясь. Он вроде понимал, что поступает не очень-то хорошо, однако ему всегда интересно было узнать, почему брат не любил к себе пускать ближних. Растерянный взгляд замер на золотой ручке, на ней виднелись небольшие отметины и царапины. Поборов робость, он всё же решился зайти внутрь, но перед этим посмотрел по сторонам, точнее слева и справа от себя, чтобы не было, как в прошлый раз, когда Марк его застал врасплох. Никого не было, ни с левой, ни с правой стороны, поэтому мальчик легонько толкнул дверь и та беззвучно поддалась.
Аккуратно войдя внутрь, в маленькие ноздри ударил резкий неприятный запах. Мальчик рефлекторно сжал ладонью нос, ибо дышать было невозможно. Запах был сильным и очень резким, сразу ударяя. Брови малыша нахмурились, а глаза в недоумении бегали, но этот беглый взгляд никак не мог понять, откуда исходит этот неприятный запах? Пока лёгкие в конец не наполнились этим едким ароматом, на вид, комната было обычной, всё чисто и убрана, хотя Марк был тем ещё любителем беспорядка. Подойдя чуть ближе, зажимая сильнее нос, Слава зажмурил глаза, и всё же, слегка принюхавшись, понял, что неприятный запах исходил из-под кровати. Русоволосый мальчик немного постоял, подёргивая плечами, будто не решаясь на дальнейшие действия. Мальчик из любопытства хотел заглянуть под кровать и узнать, что же там такое, но каждый раз, делая шаг ближе, запах лишь сильнее усиливался. Мальчик уже было решил пригнуться и заглянуть в кромешную черноту, как неожиданно дверь позади него приоткрылась совершенно не слышно, дав больше объективности взору. Мальчик всё же встал на колени, не переставая зажимать одной рукой нос, и не торопясь заглянул под кровать. Позади него раздались неспешные шаги.
— Что ты здесь делаешь, мой любимый брат?
Чугунный акробат
Непонятно тока как там отец "резко пропал" (мог бы постепенно?) и что такое "больше объективности взору".
А так ждем-с продолжение как там папашу завялили...
Пока 4.