Страшилка

Днём Андрея разбудил Вовка. День был хорош. Один из тех деньков, какими изредка балует август. Небо светилось по-летнему. А мягкий ветерок едва шуршал листвой, уже разряжённой, расслабленно обвислой, расцвеченной броскими красками. Кружились редкие безвредные комарики. По ветерку болтались струйки паутин. Но солнце тужилось уже напрасно: на ветвях, на клочьях надломленных трав сияли непросохшие ночные слёзы, блестели сыростью черничники и хвощи.
Вовка принёс Андрею воды в обгорелой кружке. Андрей попил, встал, огляделся и вытер гарь с лица. От когда-то, вполне жилого дома, теперь остались лишь угли, напоминающие ребятам о некогда случившимся с ними происшествии. Утихло, сникало жаркое кострище. Отплясал над грудою углей последний язык пламени. Остальные теплинки по краям пожухли и угасли. Осталась лишь прожжённая бурая яма. Рассветный ветер разметал из неё пепел, загладил нагоревшую золу.

Вовка взял топор и ребята, осторожно вступая, пошли к огоньку. Когда они подошли ближе, то увидели, что у костра на небольшом брёвнышке сидит Хиппи и жарит на палочке хлеб.
- Смотри, - прошептал Вовка, - это же Хиппи.
- Тихо, вдруг услышит, - толкнув локтём Вовку в бок, ответил Андрей.
Они затаились в кустах и с оцепеневшим взглядом смотрели на Хиппи. Тот грустно смотрел на пламя костра. На его неровном лице с выпирающим вперёд подбородком проскакивали маленькие морщинки, словно солнечные лучи, растекающиеся по лицу. На нём был старый потрёпанный плащ с широким капюшоном, отвисавшим назад, обрезанные резиновые сапоги, которые он словно сушил у костра, а рядом, на земле, лежало большое охотничье ружьё.
Тут, вдруг, Хиппи взглянул в их сторону косым, разоблачающим взглядом и сказал: "Что вы там прячетесь, выходите к костру".
- Бежим, - испуганно прошептал Вовка.
- С дуба, что ли рухнул; если мы побежим - он нас убьёт. Выходим, давай, только топор оставь, - ответил Андрей, вставая с земли.
Ребята вышли к костру, ели переплетая, от страха, ноги и боясь совершить какое-нибудь резкое движение.
- Да уж, - сказал Хиппи, - я, конечно, жду гостей, но не думал, что это вы. Ну, что ж, присаживайтесь, я рад и вам.

Маша, Таня и Максим отправились в лес в поход. Ходят по лесу грибочки, ягодки вкусные собирают. Так и застала их в лесу ночь.
- Ребята, давайте распалим костер! - предлагает Маша.
- Хорошо бы, я волков очень в лесу боюсь.
- Ну что ж, пойду собирать ветки, - соглашается Максим.
Пошли девочки тоже Максиму помогать. Насобирали много-много веточек, хороший костер должен получится!
- Так у кого-то спички есть? - спрашивает девочек Максим.
Девочки покачали головой. Нет, ни у кого спичек.
- Что же делать? Нас здесь волки съедят, - говорит Маша.
- Или ночью замерзнем, - думает Максим.
- Ребята! У меня есть идея! Я слышала, если ударить в глаз, посыпятся искры! Вот так и можно зажечь костер! - Воскликнула Таня.

Что ж, пожалуй начну свою историю. И начну ее с далекого счастливого детства.
В моей семье семеро детей. И мы все дочки одного очень сильного папы. Ведь наша мама умерла при родах самой младшей Мэри. Папа остался с нами, такими капризными девчонками. За все три года, после смерти мамы, папа так и не нашел себе жену, а нам мачеху.
Я в нашей семье четвертая. Примерно через полтора года рождалась новая девочка в нашей семье. Самая старшая - Руби, за ней - Оливия, Софи, я, Элизабет, Кэтрин и Мэри. На мое удивление, цвет глаз и волос у каждой были темными (темно-русые волосы и карие глаза), но только у меня одной огненно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза. Больше в семье рыжеволосых не было, разве только Софи, но она была посветлее меня намного и глаза были ближе к серому.
В шестнадцатом веке, в котором мы в общем-то и живем, зеленоглазых с рыжими волосами считали ведьмами и сжигали на площади на костре. Еще верили, что если в семье семь девочек и между ними нет мальчиков, то та, что посередине, т.е. я - прирожденная ведьма. Странно, но никаких колдовских сил в себе я не ощущала.

Мы едем в горы отдыхать,
Крругом таккая благодать!
Повдоль дороги - кррасота!
Два километрра высота
Два человека, он и я,
Толя, Сеня - вся семья!

Вдруг заглох у нас мотор
Видим подаль чуть костёр
Мы идём к нему вдвоём
И не знаем, что умрём!
И не знаем, чтооо умрёёём!

У дороги стоит дом
Черепа на нём кругом
В воротах скелет висит
И недобро так глядит
Вонью смертной прах разит
Душу напрочь ворротит
Сложен домик из костей
Явно, тут не ждут гостей!

В одном дворе мальчики полюбили жечь костры. Соберутся вечером, когда уже начинает темнеть, в центре двора, принесут с собой дров, разожгут костер, сидят вокруг него, смотрят и разговаривают. Иногда в углях пекли картошку. Иногда приносили с собой сосиски, цепляли их на ветки, а потом жарили над огнём. Их за это ругали разные бабки со двора. Они боялись, что искра залетит к ним в форточку и устроит пожар. Даже в полицию жаловались. Но мальчики всё равно разжигали костёр. Потом их родителей оштрафовали. Пришлось перенести костёр на пустырь, где никто не жаловался.

И вот как-то раз они опять сидят вечером у костра. Один мальчик говорит: "Что-то ноги у меня затекли". Встаёт, хочет сделать шаг, но у него не получается. Вместо этого ноги у мальчика сломались. Сам он упал, а две ноги, торчащие из кроссовок, остались стоять. И вместо костей были деревяшки. Все очень удивились. Говорят: "Ты чё? Ты не говорил, что у тебя ноги деревянные". Но сам мальчик тоже удивился.

Тут другой мальчик сказал: "Что-то у меня тоже ноги затекли и руки тоже". Встаёт. Тоже падает, потому что ноги сломались. А ещё у него при падении руки отломились. И ноги и руки у него тоже оказались деревянными. Тут все мальчики почувствовали, что у них затекли руки и ноги и вообще всё тело стало как деревянное.

С восходом кровавой луны,
Падут меж нами преграды.
Мосты будут все сожжены,
В любви уже не будет нужды.

Пеплом обратятся наши мечты,
Прахом развеятся надежды мои.
Да и твои обещания были пусты,
Навечно погаснут во тьме фонари.

Да будет проклят этот день,
И пропадёт за спиною тень.
Молча золу в ладонях держи,
В страхе каждую ночь ты дрожи!

Им было все равно, кого сжигать,
Красивая девица? Значит, ведьма.
Легко было судьбу ее сломать.
Вина лишь в том, что дьявольски волшебна.

Была легка, как бабочки крыло,
Румянец легкий, черные ресницы,
С ней даже ночью было всем светло,
И когда рядом - никому не спится.

Но вот в одном была её вина,
Отказывать могла в любви и ласке.
И со словами: "Я ему верна"
День ото дня жила лишь верой в сказки.

И вот однажды страстный офицер
Девицы телом овладеть решился.
Ухаживал за ней, как кавалер,
Отказ услышав - сильно разозлился.

Что колдовство - не по неволе
Каралось смертью. Жар и пот.
И ведьм, творили что на крови,
Вели на черный эшафот.

А в наших странах, где творили
Колдуньи, жили что в веках,
Нещадно топором рубили,
Сжигая тело на кострах.

Когда скелеты тлели в прах,
И синим становилось пламя,
Открыли казни при церквах,
Повесив на крестах тех знамя.

Ты не человек. Рождена во тьме.
На плече клеймо. В венах мрак, не кровь.
И уничтожал подобных я тебе
Пока не овладела мной любовь.

Взгляд зеленых глаз - чистый изумруд.
С неба, будто ангел ты сошла.
С детства слышал я: "Ведьмы все умрут!"
Тоже умереть и ты должна.

Ярко-алый след оставляет плеть
На девичьей очень бледной коже.
Ну давай, терпи, ты должна стерпеть.
Да простит тебя всевышний Боже.

Звонкий мой удар по щеке твоей
Вновь тебя всегда приводит в чувства.
Ангел или бес? Но среди людей
Не видал подобного искусства.