Страшилка

Сцена 1

Квартира парня. Вечер.
Парень, Алекс, сидит на диване, его лицо напряжено. Перед ним стоит девушка Оля, пытаясь что-то объяснить.

Оля:
(со слезами) Алекс, это было только один раз... Я не знаю что на меня нашло...
Алекс:
(холодно) Один раз, два раза — мне без разницы. Ты меня предала. Забирай свои вещи и уходи.

Оля пытается подойти к Алексу, но он поднимает руку, останавливая ее.
Алекс:
(громко) Уходи, Оля!

– Да говорят, мол загуляла она, вот и пропала.
– Зачем ей гулять, ежели к ней богатые и знатные женихи едут? – охнула юная дева с косой до пояса.
– Я тебе говорю! – толкнула её в бок собеседница. – Всегда подле леса ошивалась, одной остаться хотелось. Неужто, сам леший её забрал!
Вторая девушка пожала плечами и задумчиво осмотрелась, взяла в руки деревянное ведро и направилась к корове. В это время из дальнего тёмного угла сарая за ними наблюдала пара карих глазах.
– То бишь, ты мне говоришь, что дочка нашего графа уплясала с лешим? – девушка с длинной косой подвинула табуретку к корове и погладила животинку, – Ну-ну, моя хорошая, как день прошёл? – ласково спросила она у коровы.
Другая девушка, облокотившись о стену и сложив руки на груди, продолжила беседу.
– Не, ну ты сама рассуди, Мань. По слухам, матушка ейная то ли ведьмой, то ли духом каким была. А как замуж за нашего графа вышла, да дочкой разродилась, так сразу и пропала! Вот... – она придирчиво поправила свою белую косынку. – И дочь-то вся в мать пошла, только рожать никого не стала, а сразу убежала. Эх, бедный граф.
– Чёрт её знает, колдунью эту!
– А вот ещё какие слухи ходят...

В одной семье однажды накопили денег и купили розу. Поставили её в вазу и стали любоваться. Роза была очень красива. Но ночью роза превратилась в чёрную женщину. Она задушила мать, отца, а сына не сумела, потому что мальчик убежал. Он вызвал полицию, и группа полицейских пришла в квартиру и вылечила мертвую маму и мертвого папу.

Розу они взяли и посадили в тюрьму. А ночью роза опять превратилась в чёрную женщину. У неё было много колдовской силы. Она злобно посмотрела на решётку - и та выпала из окна. Женщина вылетела из тюрьмы и полетела в дом той семьи. Она опять задушила мать и отца. Сразу же приехала полиция. Она опять оживила мертвых и опять увезла розу в тюрьму.

Следующей ночью снова стала роза чёрной женщиной. Ещё оставалась у неё колдовская сила. Она посмотрела на стенку - и стенка раздвоилась. Женщина вылетела из тюрьмы и вновь полетела в тот дом. Опять задушила мать и отца. Полицейские успели её схватить и увезли обратно и вылечили маму с папой.

Глава 1

Два года назад моя тётя приехала из турне по Африке. Её целью был не обычный туристический маршрут, а посещение самых диких и мало изученных племён. Тёте Марине было уже за 50, но она продолжала вести энергичный образ жизни и я в свои 25 и близко не была похожа на неё. По характеру и темпераменту мы совершенно разные люди. Мне было прекрасно понятно, что выработать в себе такую целеустремлённость и смелость, как у неё — для меня просто нереально. Я только-только закончила музыкальное училище и безуспешно пыталась устроиться на работу в какой-нибудь ресторан. Музыка являлась смыслом жизни и ничем иным заниматься не хотелось. К сожалению, все мои одногруппники уже были задействованы в каких-то ансамблях, а одинокая саксофонистка никому не была нужна. Плюс ко всему любое освободившееся место тут же забивалось расплодившимися диджеями, которые вертели диски всего пару месяцев. Никогда не понимала, как можно сравнивать эксплуатацию мертвой музыки на дисках и живое исполнение.
Совершенно не хотелось преподавать, т.к. это огромная ответственность и постоянные мысли о успехах ученика и самокопание с вопросами: "А всё ли я понятно объяснила? А не тороплюсь ли я с подачей материала? А нужный ли я подобрала язык для объяснения того или иного момента?", — в общем, учить это не моё.

На небольшом холме, подножье которого заросло густыми лесами, величественно стоит поместье рода де К. В этом доме прошло моё детство, и увы мои последние часы жизни, но об этом позже. Мой отец Генрих де К – исчез за несколько месяцев до моего рождения, а труп матери нашли изгрызенным неизвестным зверем, когда мне было два года. Таким образом, я, Антуан де К, был последним представителем своего рода. Из этого вытекает то, что я был сиротой, и на протяжении всего моего детства меня воспитывал наш дворецкий, который был преданным другой семейства де К. Мой опекун наказал мне не общаться с детьми из нашего города, аргументируя это тем, что "не престало выходцу из дворянской семьи с плебеями якшаться". Однако сейчас я понимаю, что истинной причиной его запрета, было то, что среди простолюдинов ходили очень жуткие легенды, вертящиеся вокруг семейства де К, в которые дворецкий не хотел меня посвящать. Тем не менее, став постарше, научившись грамоте, я начал ознакомление с нашей библиотекой, которая была расположена в западном крыле поместья.
Изучая наши архивы, я наткнулся на некий дневник, который вели члены моей семьи на протяжения многих лет. Взяв его с собой, я провёл последующие недели за изучением таинственной историй моего проклятого рода.
Первым, что меня смутило это то, что все мои предки, начиная с Людовика де К, не доживали до своей естественной смерти, все они умерли от схватки с каким-то большим животным. Позже их трупы находили в распотрошённом состоянии. После изученного мною дневника я принялся подробно изучать архивы, из которых мне удалось выяснить крайне любопытную информацию.

События, о которых пойдёт речь, происходили с моей хорошей знакомой. Она долгое время не соглашалась, чтобы я описывал их в рассказе. Но наконец, по прошествии несколько лет, разрешила. Только с условием не называть настоящих имён участников. Что я и делаю. Правда, постарался придумать созвучные...

Арина росла самым обыкновенным ребёнком. Ничем не выделяющейся из общей массы девчонкой. Её детство прошло в посёлке городского типа Пермской области. Там, в их большом родительском доме, кроме отца с матерью, Арины и её младшего братишки, проживала престарелая бабушка. По маминой линии. Коренная коми-пермячка. По рассказам Арины, бабушка не признавала каноническую церковь. Но в высшие силы верила. Часто что-то нашёптывала. Похожее на молитвы.
Отец Арины тёщу недолюбливал. Иногда за глаза называл старой ведьмой. В шутку, конечно...

Когда девушке исполнилось семнадцать лет, родители решили перебраться в город. Выбор пал на Екатеринбург. Вернее, на одно из близлежащих пригородных поселений.
Вот только бабушка переезжать категорически отказалась. За всю свою долгую жизнь она ни разу не выбиралась дальше районного центра. Даже в молодости. У уж на склоне лет и подавно не хотела покидать родные места, где всё знакомо с детства, и где также оседло жили все её предки.
Потому решено было бабулю оставить хозяйничать в одной половине дома. А вторую половину продали.

Не хочу читать мораль. Да и не в том возрасте я ещё, чтобы заниматься нравоучениями. Но всё же поделюсь своими размышлениями по поводу так называемой силы слова. Часто многие сорят словами, совершенно не задумываясь о возможных последствиях. То, что заключено в словах (особенно старорусского языка) и их словосочетаниях, может нести как великое добро, так и неумолимое зло. Недаром до сих пор, в век подвижек и медицинских реформ, к бабкам-знахаркам, врачующим словом, выстраиваются длинные очереди болезных, страждущих исцеления. Наверное, если б от «бабок» совсем не было толку, такое бы не происходило.
Расскажу о случае с моим товарищем. Как раз на эту тему.

С Костей я познакомился лет семь-восемь тому назад. Заочно. На одном из литературных сайтов. Мы оба сочиняли стихи. И оба, в основном, юмористические. В отличие от «творчества» большинства самостийных поэтов, в Костиных шуточных произведениях юмор на самом деле присутствовал. Проходных, незапоминающихся стихов у него не было вовсе. Любое его творение, если не вызывало гомерический хохот, то улыбку до ушей – обязательно.

Гвен расставляла свечи по краям доски и старалась не думать о последнем опыте общения с потусторонними силами. Джонатан, выдержке которого можно было позавидовать, обходил статуи. Соль с костяным пеплом должна удержать сущности внутри поляны, а подпитанные кровью печати на руках каменных детей - замкнуть круг. Дополнительный ряд статуй со стороны севера преумножал тревогу. Не заметные с тропинки хранители разрушились практически до основания. Видимо то, что обитало на поляне, уже пыталось вырваться. Оставалось лишь надеяться, что уцелевших детей хватит.
- Как луна и солнце не встречаются вместе со звездами,
Как вода и огонь не делят меж собою один кров,
Так и я, разделяю палачей и мучеников розгами,
Призываю дух Первого к ответу, не разрывая оков.
Глаза Гвен распахнулись и пламя свечей замерло. Над поляной клубился плотный туман. Его полы «лизали» каменные латы статуй. Соприкасаясь с рунами на оружии воинов, туман обнажал лица узников, застывшие в гримасе вечной агонии. От рук девушки к стволам деревьев тянулись голубоватые нити. В месте их соприкосновения кожу невыносимо жгло. Гвен стиснула зубы и отступила на несколько шагов. Нити затрещали, но ни одна из них не лопнула.

Я сплю. Мир меняется.

- Сжечь ведьму! – скандировала толпа. – Сжечь ведьму!
Но я не ведьма! Я - травница, мать моя была знахаркой и обучила меня собирать травы. Судья, добрый и разумный, говорил о важности чистосердечного признания. Пытая меня, он день ото дня повторял, что мне нечего бояться. Его задача, как слуги Господнего, есть вернуть меня к Церкви. Я должна раскаяться, тогда мои муки окончатся. И я раскаялась.
Экипаж остановился. Поездка на казнь – вот мое избавление. Слуги света выволокли меня на очи жаждущих. Зевак собралось столько, что площадь была не в силах вместить всех желающих увидеть очищение. Ведьм жгли чуть ли не каждый день, но люд только распылялся все больше.
- Подстилка дьявола! – кричит кто-то и в мое лицо летит гнилой помидор.
Камни попадают по не зажившим гниющим ранам, по синякам. Я падаю, и меня грубо ставят на ноги. Кандалы на руках, на ногах унизительно бередят сердце. Так страшно мне не было даже на дыбе. Полные ненависти лица, желание узреть мой конец, причинив мне хоть толику боли. Им было плевать на мою невиновность. Им было плевать, кого казнят. Они свято верили в слова епископа и правое решение суда. И я верила в правосудие. В свое время.

Вот смеёмся над анекдотами про чукчей и прочих представителей малых северных народностей, чувствуя собственное превосходство. А так ли уж оно, это превосходство, обосновано?..

В мае, по традиции, собираемся небольшой бригадой на Сосьву. За щукой. Я не любитель зимней рыбалки, поэтому жду этой вылазки с нетерпением. И не только соскучившись по отменному клёву крупной щуки. Природа северная манит своей девственностью и неукротимой ширью. Жаль не часто удаётся выбраться в такую глушь. Дорога на перекладных до посёлка, где планируем остановиться, занимает больше суток.
Посёлочек небольшой, проживают постоянно в нём русские и манси. Или ханты. Я их не очень различаю. Народ своеобразный. Впрочем, вполне адекватный. Когда трезвый, конечно. Дык ведь под зелёным змием и наши ребяты чудят – мама не горюй.
Собаки только этих хантов-манси не особо жалуют. Обязательно облают ни в чём неповинного человека, бредущего себе по улице, да ещё и куснуть стараются. Причём гавкают по-охотничьи, словно лося загоняют. Может, пахнет от них как-то по-особому? А может, чуют в безобидных с виду хантах что-то такое, чего мы, обычные люди, не различаем? Опасность или скрытую угрозу...