Страшилка

Вы думаете, что знаете всё о ведьмах? Что мы ходили в остроконечных шляпах, у нас были черные коты, метлы, и мы постоянно варили какие-то зелья. И обязательно либо скрюченная карга в ветхом домишке, либо же сексапильная красотка. Чушь, да и только, но знали ли вы, что это и не ведьмы вовсе? Знали ли вы, что все эти жертвы Святой Инквизиции, они были невиновны? Знали? Тепеть будете знать. В то время вода была крайне заразной, буквально переносчик инфекций на ряду с крысами и прочими тварями. Поэтому вместо воды, почти вся Европа и пила… пиво. Варили его женщины, конечно. Но, вот незадача, пиво — довольно скоропортящийся продукт. Как можно и наварить впрок, и сохранить подольше? Делились секретами с соседками, иногда вместе готовили, излишки пользовались спросом у соседей и тогда девушки стали дома открывать совсем небольшие питейные заведения.

Эльвайф — так назывались эти мастерицы, что потом переросло в брюстера — пивовара. У таких женщин были высокие остроконечные шляпы, чтобы на улице её можно было легко узнать, а значит, легко сделать заказ.

Я сплю. Мир меняется.

- Сжечь ведьму! – скандировала толпа. – Сжечь ведьму!
Но я не ведьма! Я - травница, мать моя была знахаркой и обучила меня собирать травы. Судья, добрый и разумный, говорил о важности чистосердечного признания. Пытая меня, он день ото дня повторял, что мне нечего бояться. Его задача, как слуги Господнего, есть вернуть меня к Церкви. Я должна раскаяться, тогда мои муки окончатся. И я раскаялась.
Экипаж остановился. Поездка на казнь – вот мое избавление. Слуги света выволокли меня на очи жаждущих. Зевак собралось столько, что площадь была не в силах вместить всех желающих увидеть очищение. Ведьм жгли чуть ли не каждый день, но люд только распылялся все больше.
- Подстилка дьявола! – кричит кто-то и в мое лицо летит гнилой помидор.
Камни попадают по не зажившим гниющим ранам, по синякам. Я падаю, и меня грубо ставят на ноги. Кандалы на руках, на ногах унизительно бередят сердце. Так страшно мне не было даже на дыбе. Полные ненависти лица, желание узреть мой конец, причинив мне хоть толику боли. Им было плевать на мою невиновность. Им было плевать, кого казнят. Они свято верили в слова епископа и правое решение суда. И я верила в правосудие. В свое время.

Люди боялись. Боялись ее. Надеясь обезопасить себя, заперли ее в фамильном склепе на кладбище роз. Кладбище забросили и туда ступить не смели даже самые смелые горожане. А она ждала. Ждала много лет, чтобы отомстить. Я расскажу вам историю печальную, жестокую и реальную. Хотите верьте мне, а хотите нет. Но перейдем же наконец к рассказу.

Было это давно, во времена Святой инквизиции. Тогда сжигали ведьм и называли это святым. Сколько народу погибло тогда. Сколько невинных душ было истерзано огнем. Скольких женщин пытали? Сотню? Тысячу? Нет, миллионы. Но историю не под силам изменить.

Жила в те времена девушка Дариолла. Была она самой красивой девушкой в округе. Красивые зеленые глаза. Бледная, фарфоровая кожа. Только было в ее красоте кое-что ужасное по тем временам, волосы у нее были рыжие, но кроме привлекательности она обладала умом. Потому носила всегда головной убор и волосы свои прятала. Так бы и жила она счастливо, если не полюбил ее глава инквизиции.

Да как ты смеешь говорить о боли,
Коли не чувствовал, как плоть горит,
Губа закушена так сильно, аж до крови,
А мерзкий люд огонь боготворит.

Не слышал ты: толпа орет, ликует,
Как радостна им ведьмы черной казнь!
Она, считай, что на костях пирует,
Противно... Грязно... Все равно, пускай!

Народ так глуп, а правосудье – слепо,
Какая разница – что свадьба, что пожар?
Сжигают уж в который раз, нелепо...
Им не понять – не обращусь я пар.

Это было в далёком детстве (мне было лет 8). На каникулы меня отправили к дедушке на дачу. Он в то время был талантливым врачом-хирургом. Невдалеке от деревни был лес. Я часто ходил в лес с дедушкой. Как-то раз дедушка поехал в город по своим делам. Я остался на даче один. Делать было ничего и я решил отправиться в лес, тем более что в этом лесу я знал практически все тропки.
Я шёл по лесу около часа. Я очень хотел добраться до озера, о котором рассказывал дедушка. Не зная дороги к этому озеру, не умея ориентироваться в лесу, я продолжал идти к своей цели. Спустившись с холма, передо мной появилась тропинка. И я пошёл по этой тропинки. Она вывела меня не к озеру, а к какому-то болоту. Пришлось идти назад. Иду я и вижу вот что: тропинка, по которой я шёл - раздвоилась. Видать, я не заметил этого, когда шёл к болоту. И тут я понял, что потерялся. Осмотрев вокруг себя местность, я заметил вдалеке чей-то домик. Я пошёл к этому домику, а если точнее, то побежал изо всех сил. Когда до домика оставалось метров 100, я услышал окрик: "Стой!". Я обернулся. Невдалеке стоял какой-то дед с ружьём, а рядом с ним собака. "Дядя Матвей?" - подумал я. Подойдя ближе, я убедился, что это он. Матвей - это наш деревенский лесник, дедушкин знакомый. Я обрадовался, ведь теперь я смогу вернуться домой.
- Здрасте, дядя Матвей.
- Здравствуй, здравствуй. И что же ты тут делаешь один? Где твой дед?
- Он в город уехал. Вечером приедет.
- А ты, значит, один в лес пошёл. Ай-яй-яй, нельзя так. А если бы потерялся?
- Я и так потерялся. Дядя Матвей, отведите меня домой, пожалуйста.
- Пошли, горемычный. Только не отставай. Ко мне, Казбек.

Сегодня бьет набат над церковью распятья.
И в душных казематах я слышу грешных зов.
А солнце жжет мечом, когда пытаюсь встать я,
Глаза свои взывая к бездушности оков.

Сегодня черный день, но пир для гильотины,
Сегодня она вдоволь напьется наших душ.
И тюрьмы на меня опустят свои стены,
Незыблемой оставя гнилую пустоту.

Сегодня будет петь и плакать пепелище,
И храмы возрастут на наших черепах.
И, разрывая плоть крестами, они выше
Все будут поднимать несчастие и страх.