Страшилка

Весь остальной путь Саша не произнесла ни слова. Она молчала и ее молчание давило на меня. Я шла, опустив глаза в пол, а коридор снова менялся. Пол вернулся в нормальный вид и из углов исчезала паутина. Потолок снова приобрел свой стандартный белый цвет, а по стенам вновь заиграли старые оттенки. Вскоре, мы подошли к двери палаты. Краска на ней была сильно облуплена. Тут и там, сквозь побелку просвечивало дерево. Словно какой-то невиданный больничный зверь ободрал ее. Саша снова перевела на меня свой тяжелый взгляд, и сказала:
- Ничего не делай, пока я не разрешу. Молчи, пока я буду говорить, и главное - не разглядывай Беллу. Она этого не выносит. Еще и получишь напоследок.
Хотя, наверное, и нужно было что-то сказать, но я обиженно промолчала, и только кивнула, не поднимая глаз от пола.

Саша постучала в дверь три раза сначала костяшкой пальцев, затем один раз кулаком и четыре раза открытой ладонью. За дверью послышался шорох, как будто по полу тащили что-то тяжелое. И дверь отворилась.

Палата была совсем не похожа на мою. Желтые стены, вместо голубых, покрывал толстый слой пыли, а на окнах поблескивали сальные разводы, но самое главное в том, что палата была общей. По двум стенам стояли четыре кровати. На них сидели две абсолютно непохожие друг на друга девушки.

Среди колючих стен психушки,
Брожу я часто в свете дня,
Смотрю колючие верхушки
Стены родимой для меня.

Бывает засмеюсь, как гений,
Бывает плачу каждый день.
Я часто вижу приведений,
Я вижу очертаний тень.

Мне все равно, что я больная,
Но я свихнулась из-за вас,
Простите, что всех вас не знаю,
Но видит мир мой правый глаз.

Если честно, мне уже порядком надоело терять сознание, а тем более мне надоело то, что каждый раз все происходит одинаково: сначала плотная тьма, начинает становиться слегка сероватой и ты думаешь: «Зачем? Здесь же так уютно и хорошо, зачем просыпаться». Потом медленно, словно по крохотным кусочкам, перед глазами начинает собираться картина того момента, после которого ты и потеряла чувства боли, которое, обычно мучило тебя перед этой потерей сознания. Так вот, просыпаться, таким образом, мне надоело, и я решила просто встать и пойти.

Дернувшись, я резко села, но моим мышцам видимо больше нравился старый способ пробуждения и они совсем отказались меня слушаться. Я снова упала на спину и ощутила под затылком больничную подушку. Это очень меня удивило, ведь я помнила, что упала на кафельный пол, а сейчас лежу в своей же кровати, в той же самой палате. Но тут я вспомнила еще кое-что: тонкую иглу, вонзившуюся в кожу, так близко от моей сонной артерии.

Я потрогала шею. Слева остался крошечный шрамик, который почти не чувствовался. Занимаясь изучением своей шеи, я не заметила самого важного. Несмотря на не послушность мышц, шея все-таки смогла повернуться немного вправо и я увидела девушку.

Она сидела, откинувшись на спинку кресла, и с озабоченным видом разглядывала какие-то склянки, каждая из которых была заполнена до половины какой-то зеленоватой жидкостью. Повернув голову еще немного, я смогла рассмотреть ее получше. Она была в коротких серых шортах, мятой белой футболке, и грязных больничных шлепанцах. Короткие русые волосы, были заколоты набок ржавой «невидимкой».

Как-то раз мы с другом прогуливали школу и решили пойти в заброшенную психушку, пописать текста, пофоткаться, план покурить...

Мы уже почти дошли до неё, проходя мимо заброшенного еврейского кладбища... Мы рассматривали могилы и фотографировали их... Прошло около 10 минут. Мы были на месте. Мы решили пойти на первый корпус, так как я слышал легенды про призраков там и хотелось эти легенды проверить.

Я написал свой текст и присмотрелся в тёмный коридор полуразвалившихся стен - далеко впереди был полупрозрачный силуэт. Я думал, что у меня глюки, но это оказалось не так... сказал другу: "Михей, подожди, я ща приду" и пошёл прямо за силуэтом. Но я не мог до него добежать, тот шёл медленно, а потом совсем исчез, после чего последовал стон...

Скорее всего от одиночества, я остановился и почувствовал как моя левая сторона похолодела, обернулся - передо мной стоял мальчик лет десяти, полупрозрачный, я не на шутку перепугался и не мог ничего поделать...

Он что-то бормотал и крикнул - и исчез...

- Эта сука думает, что у тебя съехала крыша, - он улыбается так, будто знает все секреты на свете.
- С чего это ты взял? - не собираюсь верить ни одному слову.
- А с того, что она сегодня звонила какому-то психотерапевту, или психиатру, или психологу. Так вот, она с ним долго разговаривала, угадай, о ком. «Я так обеспокоена его состоянием, меня тревожит его поведение». И прочая пурга. И договаривалась о приёме. Да.

Он многозначительно замолчал, ожидая моей реакции. Не будет никакой реакции. Он провоцирует меня. Делаю вид, что не замечаю его. Бритва скользит по щеке, словно снегоуборочная машина, оставляя чистую полосу среди белоснежной пены. Если кто здесь и сумасшедший, то это он сам.

- Поверь мне, дальше будет ещё хуже. Она просто запрёт тебя в психушку. И пока тебя будут пичкать антидепрессантами, колоть серу, пока будут делать лоботомию и ковыряться в твоих мозгах, она оттянется по полной с твоим лучшим другом. Ты же знаешь этих друзей. А он совсем не равнодушен к ней, и не упустит момента поставить парочку пистонов. Да что я тебе рассказываю, ты и сам в курсе.

- Иди в жопу, - отвечаю я.
- Ну, как знаешь. Это твоя жизнь.
Пальцы скользят по подбородку в поиске пропущенных щетинок.
- Слушай, у меня хорошая идея. Может просто отрезать ей голову? Подумай. У тебя же есть на кухне большой острый нож?
- Прощай, - отвечаю я.
- До встречи. «Прощай» - это слишком оптимистично.

В психиатрическую больницу родители меня возили три раза, но положенный срок я отсидела только два.

Первый раз меня там закрыли в семнадцать лет. Зимой 2001 года, не помню точно в каком месяце, я была в своей комнате как неожиданно в квартиру ворвались три здоровых мужика в белых халатах. Они мне перегородили выход и начали говорить: "Какая интеллигентная девушка и больная". Пришли мои родители, сказали: "Одевайся!" - и кинули мне на кровать одежду. Я ответила, что никуда не поеду. Врачи продолжали: "Одевайся по хорошему..." Я хотела выйти из комнаты, но они меня схватили и поволокли. Я сопротивлялась, цеплялась руками за стену. Они отрывали мои руки от стены. Выволокли с квартиры. Отказывалась идти, легла на грязный пол. Они меня взяли за руки и ноги, понесли в лифт... Сорвали кофту. Я орала: "Помогите! Полиция!". В моем доме есть полицейский участок, но они даже не выглянули в коридор посмотреть, что происходит. Босиком без кофты и тапочек тащили по улице в машину. На улице холодно, снег. В машине я расплакалась. Люди мимо проходили, смотрели. Пришли родители, закинули в машину тапки. Отвезли.

В психушке меня врач позвала к себе в кабинет, у неё вид больной, глаза вытаращенные лезут из орбит, а под ними синяки черные. Как заорала на меня: "Отвечай, как дело было, тебе голос свыше приказал?!". Какая-то врач сказала: "Да у неё по глазкам видно, что она больна".

Стояли там коляски инвалидные. На полу лежала женщина, которая под себя ссала, шевелиться не могла. Уколы ей делали без конца, а потом на носилках унесли. Дверь железная на замке, ключ у врачей в кармане.