Страшилка

Возле нашего дома, неподалеку, есть просторное поле. Возле него растет одно удивительное дерево, о котором ходили разные ужасные истории.
Все родители запрещали приближаться к нему своим детям. Не так давно у нас пропало три мальчика и две девочки. В последний раз их видели возле этого дерева. После чего родители и стали переживать за своих детей.
Был солнечный и малооблачный день. Мой десятилетний брат Дима каждый день гулял со своими друзьями на улице. Они любили различные таинственные места, как все мальчишки, лазить по деревьям, строить шалаши и ходить в разные заброшенные здания. Наша мама категорически запретила ему ходить в восточную часть городка, так как там находилось это дерево.
- Мам, можно я погуляю? - попросил мой брат.
- Можно, но ни в коем случае не ходи в восточную часть! - приказала мама.
- Ну, мам, ну пожалуйста! Со мной ничего не случится.
- Нет я сказала. Либо ты туда не ходишь, либо сидишь дома!
- Хорошо, я не пойду туда - обуваясь сказал Дима.
Он оделся и вышел из дома.

Эта история - самая настоящая правда. Когда мне было 2-3 года, к нам на этаж, в квартиру напротив, въехали новые жильцы. Женщина (по годам уже ближе к бабуле) - Рая, ее сын - дядя Саша с женой тетей Мариной и их дочь Настя - моя ровесница. Ну мне было пофиг в то время, что да как у них, помню только, когда мне было лет 5, эта баба Рая вечером взяла матрац, положила его на песочнице и там всю ночь в окружении собак спала.

Вся пятиэтажка это обсуждала потом. И еще эта бабуля каждое утро у нас на этаже в 5-6 утра с веника чем-то на двери крапала и бегала на перекресток землю высыпала (это тетя Марина говорила). В общем, бабулю эту не любили. Короче, дядя Саша с тетей Мариной развелись, баба Рая купила частный дом, он уехал к матери, щас живет с другой женщиной. В этом же году баба Рая решила вернуться жить в квартиру, а тетя Марина, естественно, против. Суд был по этому поводу - ей не разрешили вселиться. Но пока шел процесс, она могла быть в квартире. Она приезжала, когда тетя Марина была на работе (Настя у парня жила) и колдовала или что-то в этом роде. Прям перед очередным заседанием у тети Марины пропали брюки, в которых она собралась туда идти. Они с мамой всю квартиру перерыли - нет.

Я на цыпочках вышла из комнаты, чтобы не разбудить сладко спящую на диване Инну, дочь маминой сестры. Которую великодушно сплавили мне на лето. Да я сама сейчас не дома, в Марьяновке.
Бабушке понадобилось съездить в санаторий, на месяц-два, оздоровиться. Вот она и оставила своё "хозяйство" и дом на меня. Да хозяйства - коза и три кота. А мама, чтобы мне уж жизнь совсем мёдом не казалась, уговорила свою сестру отправить Инну ко мне, в село, чтобы "мне скучно не было".
Я даже понимаю, почему. Это не ребёнок, сущее бедствие. То котов загонит на старую грушу (притом на самую верхушку) или ещё что учудит. Но как только я отремонтировала свой планшет и отдала ей на забаву - стала тише воды, ниже травы. Хоть к сердцу прижимай. Играет себе там в онлайн игры, не мотает мои нервы. Тишь да гладь.
Только сейчас она стала мне помехой.

Это было лето июля месяца. Жарко, солнце припекало макушку Насти. Девочка 13-ти лет стояла около деревенского магазина и дожидалась свою подругу Леру. Настя и Лера приехали в деревушку на летние каникулы, к бабушке Насти. Они строили огромные планы на счёт этой поездки, ждали её очень сильно, вот и дождались, только вот зря они её так ждали...
Вернёмся к Асе. Она уже заждалась Леру и начала ходить по бордюру, а потом и вовсе села на лавочку, которая стояла около калитки какого-то заброшенного дома, знаете, в деревнях часто такие ставят под вишнями, яблонями или прочими деревьями, чтобы тень была. Настя сидела на лаве из березы и смотрела на вход магазина. Она уже поднялась и направилась в сторону железной двери местного "супермаркета", как вышла Лера с огромным пакетом. Удивлению Насти не было предела, ведь вместе их бюджет составлял не больше 500 рублей.
- Откуда деньги?
- Бесплатно дали, - загадочно отозвалась Лера и поторопила Настю.

- Доброе утро.
Голос, полный презрения и злорадства, вырвал женщину из тонкого, ужасного сна. Она дёрнула головой, и тут же скривилась от боли: шея затекла, и внезапное напряжение мышц вызвало такую ужасную боль, что женщина зашипела себе под нос ругательство. Хотя старалась обычно не употреблять нецензурную лексику. Через секунду в подвале резко стало светло. Одинокая лампочка, доживающая свой век, с шипением зажглась.
- Как-спалось-любовь-моя? - пропел я, медленно спускаясь по лестнице с бумажным пакетом в правой и полароидом в левой руке. - Какие сны тебе снились?
Женщина не ответила. Она не могла поднять головы - так сильно болела шея, - а свалявшиеся в кровавые сосульки волосы полностью закрыли ей весь обзор комнаты. Она лишь по звукам моих шагов понимала, где именно я нахожусь и как медленно к ней приближаюсь.
- Да ладно тебе ломаться-то, детка. Расскажи, как прошла ночь, - я улыбнулся и поставил бумажный пакет на стол неподалёку от Гнусной Женщины; правда, пришлось отодвинуть чуть в сторону аккуратно разложенные приборы, чтобы кулёк полностью поместился. И тут же вспомнил одну весьма забавную фразочку: - Я обещаю, что буду очень внимательно тебя слушать.

Было примерно 20:30 вечера когда Сергей уже вставал с лавочки, находящейся в старом парке, закрыл и положил свою книгу себе в сумку, и уже собрался идти домой. Он часто приходи сюда в свободное время, чтобы отдохнуть и насладиться хорошей погодой. Его дом находился всего в 15 минутах ходьбы до парка, что позволяло часто приходить сюда вечером, когда людей было уже совсем мало, и уходить поздно.
На улице уже было практически темно, подул холодный ветер и Сергей пожалел, что не оделся теплее.
Повесив сумку на плечо, он пошёл по аллее. Слева и справа от Сергея росли высокие деревья, а вдоль асфальтовой дороги стояли скамейки и фонари, освещающие парню путь. Торопиться ему было некуда, и он шёл не спеша, обдумывая заканчивающийся день. Оторвав глаза от асфальта, Сергей увидел на одной из скамеек маленькую девочку. Она весело болтала ногами взад-вперед и напевала тонким голосом какую-то мелодию. В одной маленькой ручке она держала тряпичную куклу, а в другой что-то напоминающее на тонкую проволоку или небольшую палочку (Сергей был слишком далеко, чтобы разглядеть предмет находящейся в руке девочки). Девочка поднимала и опускала руку с непонятным предметом и дотрагивалась им головы куклы. Одета она была в белое платье. Длинные распущенные волосы закрывали её лицо от чужого взгляда.

За что растения ненавидели Евстафьева - неизвестно. А Евстафьев ненавидел растения по простой причине - они пытались его убить.
Память Евстафьева не сохранила того момента, когда седой, без единого тёмного волоска, густобровый старец, воздел над ним руку и глубоким голосом произнёс неотвратимые слова, а взревевшая, как раненная медведица, Евстафьева бабка, услышавшая их, схватила Евстафьева, тогда несмышлёныша, закрыла его своим телом, словно надеялась спасти его этим от неминуемого... В памяти, словно аромат жасмина - прислушаешься и он исчезнет, всплывали бабкины запреты не выходить за пределы её двора, из которого она вырубила и сожгла все деревья в одну ночь, вытащила все, сорные и полезные ростки, оставив голую землю, это в деревне-то, где тем и кормились, что взросло. Всплывало утро, когда бабка потащила его по пыльной дороге три километра до железнодорожной станции, как хотелось сорванцу сбежать с душной дороги на лужок, нарядный да зелёный, как одуванчиковые семена, подгоняемые невесть откуда взявшимся ветерком, складывались лохматым комком сзади, куда бабка не смотрела, а Евстафьев поглядывал, пока белые пушистики не сложились в мохнатую пасть и тогда он закричал, успел, бабка накрыла его собой и острые семена осыпались по бабкиной спине, не причинив вреда, но напугав обоих до полусмерти. Вспоминалось обрывками, как ругалась бабка с невесткой, Евстафьевой матерью, как кричала мамка на бабку, называя "деревенской сумасшедшей", как напился впервые в жизни батя и бурчал что-то о загубленной по молодости-глупости девке, повесившейся в цветущем саду, да её полоумном отце - колдуне. Вспоминалось, как мать пустила побегать по двору и как отвернулась на мгновение, крикнуть соседке, а куст, словно плетью, стегнул мальчишку по ногам, как бежала кровища, боли Евстафьев не запомнил, помнил дядю в фуражке, который спрашивал его о незнакомых или знакомых, о ноже или гвозде, а что дальше - не помнил. Помнил школу во дворе, дорогу к ней через пустырь, вечные материны записки физкультурнику об аллергиях сына на растения, помнил, как забежал за дружком в соседний двор, да пробежался по газону, как пришлось врать родителям дружка о разбитой бутылке в траве, которой изрезал ноги. Как уехал учиться в далёкий холодный город, где лета - почитай нету, что от него прятаться было недолго. Как не встречался с девушками, как не ходил в походы, как не бегал на речку, потому что раз чуть не утопили его обвившиеся подводные травы. Как уехал в душный каменный мегаполис и знал в нём два пути - на работу да в магазин недалече от квартиры. Как обрывались его недолгие связи с женщинами - до первого похода в овощной отдел, до первого салата на ужин, а уж дальше женщины разбегались сами, ошарашенные его поведением.

Прохожих изучаю...
Импровизирую, играю...
И в их одобрении я не нуждаюсь!
Во мраке их пугаю,
И опыт получаю...
Все по-театральному сделать стараюсь...
(Король и Шут - Продавец кошмаров)

Приветствую Вас в моем театре! Входите же! Айхмофобия... Интересно, интересно...
Вы входите в подворотню. Интуиция уже начинает свербить, подсказывать, что лучше оказаться дальше, как можно дальше от этого места... Но Вы не верите в интуицию. Это же так ненаучно...

Вы двигаетесь вперед, рассекая темноту, словно ширму, бритвой Оккама. В конце концов, темнота - это всего лишь отсутствие света... Как точно сказано... Света здесь точно не будет. Даже тот лучик, что виден вдалеке, лишь ширма... Красивая приманка, висящая на удочке... За которой вас поджидают острые зубы хищника.
Но ведь это так нерационально! И Вы продолжаете двигаться к призрачному свету, не обращая внимания на боль... Боль? Вы останавливаетесь. И полузабытое чувство ужаса появляется в Вашей голове...

Проснулась я рано. Встала, подошла к окну и открыла тяжёлые деревянные ставни. Солнце ещё не взошло и небо было тёмно-фиолетовым. Но полоска горизонта на востоке уже понемногу начинала светлеть, затмевая свет далёких холодных звёзд, словно суровые стражи охраняющих покой и тишину ночной темноты. С детства я любила смотреть на восходы. Видеть, как рождается новый день, было для меня огромным удовольствием. Я всегда любила жизнь во всех её проявлениях. "Этот день будет необыкновенным". Я даже не представляла, насколько я окажусь права.
Я спустилась вниз, решив подождать там, пока проснётся Эрик, а потом вместе позавтракать. Мне надо было многое обдумать. Куда отправляться дальше? Что делать? У кого спросить совета? Как ни старалась, я была не в силах найти ответы на все вопросы, что тревожили меня. А они словно рой маленьких злых ос жалили мой мозг. Спустя час моих бесплодных размышлений на первом этаже появился заспанный и немного встревоженный Эрик. Поприветствовав меня, он отправился на кухню, сказав, что пошёл за завтраком. Горячие ванильные булочки с яблочным соком были просто восхитительны. Закончив завтракать, мы решили покинуть трактир. Оставаться здесь далее было небезопасно. Поднявшись в комнату, снимаемую нами, мы собрали вещи и покинули это заведение, не забыв заплатить хозяину за ночлег.
Первым делом, мы решили зайти на рынок и прикупить некоторые вещи. Как же там было шумно! Вокруг ярко пестрели разные лавчонки с тканями, едой, посудой, картинами, книгами. Никогда ещё за свою жизнь я не бывала на рынке. Здесь царила такая атмосфера, что любой человек, попадая сюда, ощущал себя живым. Это чувство испытала и я. Будто бы только здесь я по-настоящему ожила, вдохнула полной грудью свободу за пределами каменных стен. Всё привлекало меня новизной и необычностью. Я была счастлива находиться здесь. Внезапно что-то изменилось. "Странное чувство... Что это?" Я посмотрела на другую сторону улицы и увидела небольшую невзрачную лавочку с антиквариатом. И тут я услышала одинокий звон колокольчика в голове. "Это оно. То, что мне нужно", - решила я. Я потянула за собой Эрика к противоположной стороне улицы.

Её не было только два часа, а он думал, что весь день просидел взаперти. В темноте, один, связанный и страшно напуганный. Но вот дверь открылась, пришла Оля. В руках у неё был какой-то длинный кожаный свёрток. Она включила свет, он зажмурился. Вскоре его глаза привыкли и он увидел на столе этот самый свёрток. Увидел и ужаснулся. Это были орудия для пыток. Разные ножи: длинные, короткие, изогнутые, с зубчиками, большие, маленькие. Ещё какие-то пинцеты, зажимы и разные приспособления.
По его телу пробежали мурашки, он боялся.
- Что ты собралась делать?!.. - он опять пытался выкрутиться из верёвок.
- Хм, - на её лице появилась ухмылка, - не думаю, что тебе это понравится.
Она подошла к столу и взяла свечку, а потом направилась к нему.
- Отпусти меня, пожалуйста, я никому не скажу! - он дёргал верёвки, в надежде освободиться.
- Нет, я не позволю тебе дальше их обманывать. - она поставила свечу.
- Но я не буду, пожалуйста!..
- А я тебе не верю. - Оля присела. - Подними голову.
- Зачем?
- Подымай, я сказала! - она дала ему пощёчину.
От удара, его голова повернулась в сторону, но потом послушно поднялась вверх. Он только сейчас заметил висевшую верёвку, а на ней была подвешена какая-то чашка. Оля взяла конец верёвки, обмотала вокруг его шеи, хорошо натянула и завязала. Теперь чашка качалась, когда он шевелил головой. Она зажгла свечку. Потом Оля ушла куда-то вглубь подвала. Она вернулась с ножницами. Он резко поддался назад, но ударился головой об стенку.