Уровень энтропии

Что произошло вчера?

То, что я помню, было как всегда. Пошли в бар, там по пиву, потом еще и еще. Накатили водки. Да ну их за такие деньги — 100 рублей за 100 грамм обычной «косорыловки». Санек съездил, принем 0.7 литра, барменша увидела, нас попросили. Дальше распивали на улице — романтика, ностальгия, все как в детстве: мороз, стаканчики и «Спрайт». Взяли еще. Помню, как открывал дверь в квартиру, пытаясь попасть ключом в скважину. Потом, видимо, добрался до дивана и отключился.

Вчера вечером я вернулся домой один.

Я растерянно делаю круг по квартире. Заглядываю на балкон — ничего, даже снег не тронут и покрылся коркой. Открываю шифоньер: летние вещи на плечиках, две ветровки, зеленая клетчатая рубашка. Странно, всю жизнь была серая. Наверное, в прошлые пьянки кто-то перепутал и ушел в моей. Или покрасилась во время стирки. Я еще раз внимательно осматриваю все вокруг. Лужа крови, расчлененное тело, объеденный труп, по крайней мере, примирили бы меня с ситуацией: патологическое опьянение, был невменяем, убил человека, можно сдаваться полиции и ехать в СИЗО, сидеть под следствием и ждать суда. Но...

Никаких следов насилия, как говорится.

Я мну в руках выблеванный палец, стучу им по столешнице, чтобы убедиться в его реальности. Глухой звук: палец вполне материален. Надо вызывать скорую. «Здравствуйте, я сошел с ума и меня тошнит человеческими органами» — интересно, куда меня пошлют и сколько раз придется набирать номер, прежде чем они сдадутся и приедут?

Я выхожу в подъезд, звоню в соседнюю дверь — иррациональный поступок, да, но с учетом обстоятельств... Разум не хочет нейролептиков и цепляется за призрачную надежду. Как зовут соседа? Не помню, все равно. Он открывает, в руке электролобзик.

— Привет, — говорю я. — Видишь это? Что это?
Сейчас он скажет: карандаш, окурок или ничего, я кивну и пойду домой звонить «03».
— О, палец! — говорит он. — Так это ж Серегин, он искал сегодня, сейчас, погоди!

Сосед срывается и бежит наверх по лестнице, стучит в чью-то дверь. «Палец твой там, Мишка-сосед принес, иди, забирай!» — слышу я. Серега спускается, подходит ко мне, я протягиваю ему его палец.

— Вот ведь дела, — говорит Серега. — Просыпаюсь сегодня, а его нет. Я уж все обыскал. А нет. А он — вон он где. Ух ты, гаденыш!
Он грозит пальцу пальцем.
— Мы с тобой вчера не пили? — спрашиваю я. — Я что-то вчера перестарался, не помню.
— Да не-е-е... Я с работы пришел, у дочки уроки проверил, футбол глянул, да на втором тайме спать лег к чертовой матери, устал. А где нашел-то? — он тычет в меня пальцем, тем самым.
— Я его, кажется, съел...
— А-а-а... ну бывает, что. Бывает.
— Серега, ты это... — вмешивается мой сосед. — Человека-то отблагодарить надо. Видишь, трубы горят. Ему сейчас полезно будет.

Я смотрю на них, то на одного, то на другого. Я не верю, они не могут говорить эти фразы. Этого не может быть, просто потому что не может быть. Dixi.
Но оно есть и происходит прямо сейчас.

— А-а... ну да, ну да. Разве ж вопрос? — он лезет в карман спортивных штанов и достает десятку, и я машинально беру.
— Ну, спасибо, спасибо, что подсобили, извиняйте, ребята, я пойду, по дому дел... ну, того. Невпроворот, как говорится.

Серега уходит, я коротко прощаюсь с соседом (как там его зовут?) и возвращаюсь к себе. В руках червонец. Непривычно маленький оранжевый государственный казначейский билет банка СССР образца 1961 года достоинством в десять рублей.

Скрипит половица. У меня не могут скрипеть половицы. Года три назад я их снял и сделал наливной пол. Я не обращаю внимания, сажусь на диван, включается телевизор — где-то под задницу попал пульт. Идет рекламный блок. «Крем после бритья ВИЗЬДЕ — увлажняет кожу, снимает раздражение, ароматизирует, снижает уровень посттерминальной энтропии».

Я начинаю смеяться, смеюсь все сильнее и сильнее, меня трясет от смеха. Это нервное, это почти истерика, я знаю, что будет дальше. Я заваливаюсь на диван, отсмеиваюсь. Жизнь повторяет искусство, смерть повторяет искусство, ну, охренеть теперь. Меня накрывает волна отчаяния. Я вытягиваюсь, поправляю подушку и переключаю канал.

У меня апатия. Сегодня по всем программам марафон «Рабыни Изауры» без рекламы, полная версия сериала, я смотрю его. Солнце не сдвинулось ни на миллиметр, зато деревья за окном постарели на несколько лет и ведут себя странно. Надо заставить себя встать, выйти на улицу и купить тюбик крема после бритья «ВИЗЬДЕ», пока дверь не превратилась в приросший к стене кусок мяса или ноги не стали длинными тонкими деревянными указками, совершенно не приспособленными к ходьбе, или тротуары не заполнила топкая жижа из раздавленных глаз. А завтра — побриться, использовать крем после бритья и искать работу. Вряд ли десяти рублей хватит на то, чтобы долго поддерживать энтропию на сносном уровне.