Мышкин дом

Рикки удивлённо замер. Его маленькая пасть раскрылась в немом изумлении, образуя букву «О». Суп? Из них? Хозяин казался воплощением жестокости, злобным великаном, чьи слова отдавались леденящим эхом в маленьком мышином сердце. Вентиляционная шахта внезапно сузилась, и мышонок, с трудом протиснувшись вперёд, замер. Прямо перед ним, словно кошмар, сотканный из тени и паутины, медленно сползал вниз огромный паук. Его тело, размером с грецкий орех, было покрыто густой, блестящей щетиной. Восемь длинных, членистых лап, заканчивающихся острыми крючками, двигались плавно и угрожающе. Самым страшным была его головогрудь, клипеус, передняя верхняя часть головы и — восемь маленьких, чёрных глаз, сверкающих холодным, голодным блеском, и огромные, хищные хелицеры, из которых сочилась тонкая струйка яда.
— Здорово. — Прозвучал хриплый, шепчущий голос, словно сухой лист, шуршащий по земле.
Рикки отпрянул назад, его сердце бешено заколотилось.
— Мне некогда. — Пропищал он, стараясь сохранить спокойствие. — Я спешу в другую часть дома.
— На кой? — Проскрипел паук, медленно приближаясь.
— Мои младшие братья и сёстры голодают. Мне нужно отвлечь хозяина дома и добраться до сыра. И вообще, зачем я тебе это докладываю? — Малыш нахмурился, чувствуя, как страх уступает место раздражению.
Паук издал тихий, зловещий смешок.
— Боюсь, твоим планам не суждено будет сбыться.
Рикки понял, что времени на разговоры больше нет. Он развернулся и бросился бежать по шахте, чувствуя, как липкий ужас сковывает его лапки. За спиной он слышал мерное, жуткое постукивание паучьих лап по металлу. Паук преследовал его, словно воплощение ночи, неотвратимая тень, нависшая над его маленькой жизнью. Вентиляционная шахта превратилась в лабиринт страха. Каждый поворот, каждый изгиб казался бесконечным. Рикки бежал на пределе своих сил, его лёгкие горели, а лапки заплетались. Он чувствовал, как паук приближается, ощущал его зловонное дыхание на своей шее. Это был не просто голод, это была жажда охоты, садистское наслаждение от преследования.
В отчаянии Рикки бросил взгляд по сторонам. Вдруг в полумраке он заметил небольшую кнопку на одной из боковых стен шахты. Инстинкт подсказал ему, что это его единственный шанс. С разбегу, собрав все свои силы, он прыгнул и нажал на кнопку. В тот же миг он понял, что совершил ошибку. Шахта закончилась тупиком. Он вжался в холодную, металлическую стену, чувствуя, как сердце замирает от ужаса. Паук, словно тень, навис над ним, его восемь глаз горели триумфом. Но в следующее мгновение произошло нечто неожиданное. С резким хлопком приподнялась крышка воздуховода, расположенная прямо над ними. Тяжёлая, металлическая пластина обрушилась вниз, словно гильотина, и с оглушительным треском пришибла паука, зажав его между собой и стенкой шахты. Паук издал пронзительный, полный боли и ярости крик. Его лапы судорожно дёргались, пытаясь освободиться, но тщетно. Крышка воздуховода продолжала давить, неумолимо сокрушая его тело.
— Чтоб ты сдох! — Прохрипел паук, его голос был полон ненависти и отчаяния. Затем, с глухим стуком, он сорвался вниз, в створки и щели вентиляции, увлекая за собой обрывки паутины и клубы пыли.
Рикки испуганно выдохнул. Он был на волоске от гибели. Его маленькое тельце дрожало от пережитого страха. Прижался к стене, чувствуя, как холодный металл успокаивает его разгорячённую кожу. Выжил. Но этот случай стал для него уроком. Понял, что в этом жестоком мире, где каждый охотится на другого, ему придётся быть хитрым и умным. Он должен защитить себя и свою семью от злобного хозяина и его кошмарных слуг. Должен стать героем, маленьким, но отважным, способным перехитрить даже самого опасного врага. И он станет им. Ради своих братьев и сестёр, ради выживания своего рода. В его маленьком мышином сердце зародилась решимость, закалённая страхом и отчаянием. Он больше не будет просто жертвой. Он будет борцом.

Маленький серый комок отваги и голода, проскользнул в щель под дверью, отделявшей его от неизведанного мира — комнаты Томми, восьмилетнего мальчика. Здесь пахло сладко — остатками печенья и детскими мечтами. Мышонок, словно опытный альпинист, начал восхождение по скользящей поверхности дверцы нижнего ящика, пока не достиг гладкой столешницы компьютерного стола. В комнате было светло, лишь небольшой полумрак оттенял правую часть комнаты, периодически пробивавшийся сквозь неплотно задёрнутые шторы. Рикки, прищурившись, оценил обстановку. Справа возвышалась колонка, нередко извергающая приглушённую музыку. Он, не раздумывая, перепрыгнул на тонкий провод от лампы, вившийся змеёй к потолку. Лапки цеплялись за гладкую поверхность, а сердце колотилось в груди. Он двигался вверх, словно шпион из старых кинофильмов, где каждый шаг — риск, а каждая секунда — на вес золота. Наконец, он достиг вершины — узкой полки, заставленной книгами и безделушками. В центре композиции стояла ваза с увядшими цветами, одинокая и беззащитная. Рикки, повинуясь внезапному порыву, толкнул её. Лёгкий толчок, и ваза, потеряв равновесие, рухнула вниз, разбив тишину комнаты глухим, зловещим стуком. Мышонок, словно тень, метнулся в укрытие — за стопку книг, притаившись и наблюдая за последствиями своего поступка. Дверь скрипнула, и в комнату вошёл Томми. Он огляделся, сонно моргая, и не сразу заметил осколки вазы, рассыпавшиеся по полу, словно замёрзшие слёзы.
— Пап, это снова повторилось. Уже в который раз. — Пробормотал он, в голосе звучала усталость и обречённость.
Рикки, воспользовавшись замешательством, проскользнул в коридор, оставаясь незамеченным. Он знал, что времени мало. Его цель — прихожая, где на одном из столиков стоял аппарат с факсом. Он подбежал к нему и, нащупав крошечными лапками нужную клавишу, нажал на звёздочку, отвечавшую за функцию быстрого набора. Затем, дрожащими пальчиками, добавил три цифры. В тишине раздался пронзительный звонок мобильного телефона. Мужчина, отец Томми, прошипел что-то неразборчивое, отходя от полуоткрытого холодильника. Он вопросительно посмотрел на экран телефона, гадая, кто мог звонить в такой поздний час. Неужели снова с работы? Мышонок, не теряя ни секунды, подбежал к холодильнику. Из его недр лился яркий, манящий свет. На третьей верхней полке, словно сокровище, лежал огромный кусок сыра. Этого хватило бы, чтобы накормить всю его семью. Он уже приготовился к прыжку, но внезапный, оглушительный удар отбросил его на несколько метров. На его шерсти остались болезненные царапины. Перед ним, истинное воплощение ночного кошмара, стоял Сэмюэл — кот, такой же равноправный хозяин этого дома. Его шерсть отливала чернёным серебром в свете холодильника, а глаза горели зелёным, хищным огнём. Он был воплощением самодовольства и злорадства.
— Куда это ты собрался? — Промурлыкал Сэмюэл, в его голосе сквозила неприкрытая издёвка. — Воруешь в моём доме, крысёныш?
Кот медленно, демонстративно замахнулся правой лапой, обнажив острые, как бритвы, когти. Рикки, повинуясь инстинкту самосохранения, резко увернулся от удара. Кот, промахнувшись, потерял равновесие и задел тумбочку, стоявшую рядом. С грохотом на пол рухнул стационарный телефон и блокнот, разбросав страницы по полу, словно опавшие листья. Мышонок, не теряя времени, бросился к выходу. Он знал, что Сэмюэл не остановится. Кот, взбешённый неудачей, ринулся в погоню, его тело двигалось с грацией хищника, готового разорвать свою жертву. Серый агнец, словно стрела, вылетел через дверцу для питомцев, оказавшись в холодной, неприветливой ночи. Морозный воздух обжёг его лёгкие, но он не замедлил бег. Он знал, что его жизнь зависит от скорости и ловкости. Рикки, прижавшись к земле, юркнул за угол дома, надеясь скрыться в тени. Сэмюэл, выпрыгнув следом, вальяжно расхаживал по территории, его глаза сверкали в темноте, выискивая добычу. Он был уверен в своей победе, в своём превосходстве. Внезапно, с правой стороны донёсся тихий шорох. Уши кота навострились, словно локаторы, улавливая малейший звук. Он резко прыгнул в направлении шороха, готовый к атаке, но луч светильных прожекторов, встроенных в карниз дома, выхватил лишь контейнеры и чёрно-серые, бесформенные мешки с мусором. Сэмюэл разочарованно фыркнул. Он был уверен, что мышонок где-то рядом. Но где? Неожиданно, донёсся звук закрытия входной двери. Кот замер, словно поражённый молнией. Рикки! Этот наглый крысёныш перехитрил его! Сэмюэл вторично презрительно фыркнул. Он посчитал это глупой, отчаянной попыткой. Он вернулся к дверце для животных, намереваясь продолжить охоту. Но при прыжке что-то пошло не так. Его лапы приземлились во что-то мокрое, липкое и неприятное. Миска. Рикки подвинул миску с какой-то едкой смесью, которую хозяйка использовала для уборки. Кот вдохнул запах непонятной субстанции и резко отбежал в сторону, закашлявшись. Его глаза слезились, а шерсть на лапах начала неприятно зудеть.
— Эй, ты чего? — К коту подошла хозяйка семейства, обеспокоенная его странным поведением. — Всё хорошо?
Она присела на корточки перед ним, пытаясь пронять, что такого произошло. Её лицо выражало искреннее беспокойство. Сэмюэл, забыв о своей гордости и самодовольстве, потёрся мордой о её руку, ища утешения. Он был унижен, обманут и, что самое страшное, испуган. А где-то в темноте, за углом дома, маленький серый мышонок праздновал свою маленькую, но такую важную победу. Победу, которая давала ему надежду на то, что его семья сегодня не останется голодной. Хозяйка, не понимая, что произошло, погладила Сэмюэла по спине, чувствуя, как его тело дрожит. Она заметила странный запах, исходящий от его лап, и присмотрелась к миске, стоявшей рядом. Её лицо исказилось от отвращения, когда она поняла, во что вляпался её любимец.

Казалось бы, ночь выдалась на редкость тихой, лишь изредка потрескивали половицы под тяжестью сна. В мышином царстве, под полом жилого и далеко не анахроничного дома, царила своя жизнь, полная опасностей и голода. Рикки, юный мышонок с шёрсткой светло-серого цвета и глазами-бусинками, решился на отчаянный шаг. Голод терзал его, а младшие братья и сёстры, совсем крохи, жалобно пищали, требуя еды. Время поджимало. Нужно было позаботиться о своих близких, ведь это его долг. Опасность на мгновение миновала, и теперь он мог вернуться за тем, к чему так долго проходил. Он проскользнул в щель под плинтусом, оказавшись в огромной, пахнущей едой кухне. Холодильник, бежевый и холодный, возвышался над ним, словно ледяная гора. Рикки вскарабкался на него по проводам, словно альпинист, покоряющий вершину. Внутри, за сенсорной дверцей с чёрным прямоугольным дисплеем, лежал он — кусок сыра, источающий дразнящий аромат. С замирающим сердцем Рикки прогрыз упаковку и откусил лакомый кусок. В этот момент скрипнула дверь. В кухню вошёл хозяин дома, отец семейства, с сонным, недовольным лицом. Их взгляды встретились. В глазах мужчины вспыхнула ярость. Он схватил совок, стоявший у стены, возле кухонной арки, и замахнулся. Мышонок, не думая и секунды, со всех лап бросился бежать. Сердце колотилось, как бешеное. Совок просвистел в воздухе, едва не задев его. Он знал, что если попадётся, ему и его сородичам будет конец. В отчаянии он метнулся к своей спасительной щели под плинтусом. В последний момент, споткнувшись, он выронил кусок сыра. Инстинкт взял верх. Рикки схватил его снова, и в тот же миг совок обрушился на стену, оставив глубокую трещину. Он успел нырнуть в темноту, чувствуя, как дрожит земля от удара. В родном убежище его ждали братья и сёстры. Подбежал к ним, задыхаясь от страха и волнения. Но радостного писка не последовало. Кусочек сыра выпал из его пасти, упав на грязный, пыльный пол, состоящий из досок цвета мокко. Его младшая сестра и брат лежали неподвижно. Их крошечные тельца были холодными и безжизненными. Рикки не верил своим глазам. Он подтолкнул сестрёнку лапкой, но она не шелохнулась. Внутри него всё оборвалось. Горе, острое и невыносимое, пронзило его маленькое сердце.

На следующее утро в доме царила привычная суета. Мама, грузный и жестокий на вид глава семейства, старшая дочь и сын завтракали. Томми, младший сын, вновь заговорил о полтергейсте, но отец, ударив кулаком по столу, заставил его замолчать. Рикки наблюдал за ними из-под пола, его глаза горели ненавистью. Он поклялся отомстить за смерть своих братьев и сестёр. В 01:50 ночи, когда дом погрузился в глубокий сон, мышонок начал свой план. Он знал, что хозяйка приготовила на завтра овсяную кашу. Это был его шанс. Он проскользнул в ванную комнату, тихонько отворил дверцы шкафчика под умывальником и изучил содержимое. Отбеливатель, чистящее средство для унитаза, жидкость для мытья стёкол — арсенал смерти. Рикки выбрал самые сильнодействующие, те, что пахли наиболее едко и обещали скорую, мучительную кончину. Затем он направился на кухню. Под раковиной, в мусорном ведре, он нашёл остатки вчерашнего ужина. Слева от ведра стоял тёмно-красный короб с картофелем и луком, но за ним, в глубине, прятались дополнительные моющие средства, забытые или отложенные в сторону. Выползая, он приподнял взгляд, заметив рядом, в диспенсере с губкой для мытья посуды, ещё одно, ярко-зелёное средство. Его запах был менее резким и химическим, словно обещание неминуемой гибели. Собрав всё необходимое, вернулся к кастрюле с овсянкой. Он смешал химические вещества, следуя лишь инстинкту и злобе. Жидкости зашипели, образовав ядовитую смесь, от которой у Рикки защипало в носу. Он вылил её в кашу, тщательно перемешивая, чтобы скрыть следы. Но этого было недостаточно. Он не мог оставить кота Сэмюэла без внимания. Этот жеманный, порой ленивый, избалованный зверь, хоть и не принимал особого участия в охоте на мышей, был частью этой проклятой семьи, всячески пытаясь подтрунивать и издеваться над ним, мешая его планам. Рикки отравил миску с едой и отдельную миску с питьём для кота, добавив туда остатки ядовитой смеси. Закончив, озлобленный мышонок отступил, наблюдая за своей работой. Кухня казалась тихой и мирной, но под этой маской скрывалась смертельная опасность. Он знал, что завтрашнее утро принесёт возмездие. Вернувшись в своё убежище, Рикки не мог уснуть. Его мучили воспоминания о погибших братьях и сёстрах. Он видел их маленькие, безжизненные тельца, чувствовал их холод. Ярость и горе переполняли его. Он жаждал увидеть страдания тех, кто отнял у него самое дорогое.

На рассвете Рик снова проскользнул на кухню. Он спрятался под раковиной, наблюдая за происходящим через щель в плинтусе. Первой вошла хозяйка дома. Она выглядела сонной и уставшей. Женщина поставила кастрюлю с кашей на плиту, чтобы разогреть её. Тот наблюдал, затаив дыхание, боясь даже дышать. Затем появились остальные члены семьи. Они сели за стол, не подозревая о смертельной опасности, которая их подстерегала. Хозяйка разлила кашу по тарелкам. Аромат овсянки, смешанный с запахом яда, наполнил кухню. Первым попробовал отец семейства. Он нахмурился, словно почувствовал что-то неладное, но проглотил ложку. Затем кашу попробовали остальные. Томми, младший сын, скривился и сказал, что каша горчит. Отец рявкнул на него, заставив доесть. Рикки наблюдал за ними, его сердце колотилось от напряжения. Он ждал, когда яд начнёт действовать. Вскоре после завтрака члены семьи начали чувствовать себя плохо. Отец схватился за живот, его лицо исказилось от боли. Мать побелела и задыхалась. Дети стонали и жаловались на тошноту. В доме началась паника. Хозяева метались по комнатам, пытаясь понять, что происходит. Отец семейства спешно набрал номер скорой помощи, но было слишком поздно. Яд действовал быстро и беспощадно. Рикки наблюдал за их страданиями, чувствуя удовлетворение. Он видел, как они мучились, как их тела корчились в агонии. Это была его месть, жестокая и справедливая. Кот Сэмюэл, после нескольких глотков отравленной воды, забился в конвульсиях, в левой части прихожей, его жалобное мяуканье постепенно стихло. По мере того, как цианид распространялся по их телам, в глазах членов семьи появлялся ужас. Они осознавали, что умирают. Отец, некогда грузный и жестокий, такой строгий и властный, теперь лежал на полу, беспомощный и жалкий. Мать, всегда такая ассертивная и мирная, хрипела, пытаясь вдохнуть воздух. Дети плакали и звали на помощь, продолжая сетовать о сильно покалывающей боли внизу живота, но их голоса слабели с каждой минутой. Рикки видел, как жизнь покидает их тела. Он видел, как их глаза тускнеют, как черты лица всё сильнее бледнели. Он видел, как они умирают, один за другим. Когда последний член семьи испустил дух, в доме воцарилась тишина. Рикки вылез из-под раковины и осмотрел поле битвы. Кухня была в беспорядке, повсюду валялись тарелки, ложки и остатки отравленной каши. Тела хозяев дома лежали на полу, неподвижные и бездыханные. Мышонок почувствовал облегчение. Он отомстил за смерть своего панибратства. Уничтожил тех, кто принёс в его жизнь столько страданий. Но вместе с облегчением пришла и пустота. Он остался один. Все его сородичи погибли, а он, выживший, стоял посреди руин. Рикки покинул дом, оставив позади трупы своих врагов. Налегке отправился на поиски нового дома, новоиспечённого убежища. Он знал, что его жизнь будет полна опасностей и трудностей, но был готов к ним. Выжил, как и всегда, отомстил, и будет жить дальше, несмотря ни на что.

Вскоре в старом доме появились новые жильцы. Они не знали о трагедии, которая здесь произошла. Они не знали о маленьком мышонке, который отомстил за смерть своих близких. Но Рикки помнил. Он помнил всё. И он знал, что никогда не забудет. Он был мышонком-мстителем, и его история будет жить в веках его памяти. А ведь ему всего лишь навсего нужен был небольшой кусочек сыра, дабы прокормить свою семью.

Идея и сюжет: Alonso, автор: Alonso

Комментарии отключены.
Причина: неадекватная реакция автора, хамство и истерики.