Страшные истории и мистические истории

С чувством глубокой, но странной нежности смотрел я на свою подругу Мореллу. Случай свел нас нисколько лет тому назад, и с первой встречи душа моя занялась огнем, какого никогда до тех пор не знала; но не Эрос зажег этот огонь, и горько и мучительно было убеждение, постепенно вкоренившееся в моей душе, что я не могу определить его сущность и управлять его смутным пылом. Мы встретились, и судьба связала нас перед алтарем. Однако Морелла избегала общества и, привязавшись исключительно ко мне, доставляла мне счастье. Ведь счастье - удивляться, и счастье - мечтать.

Морелла была очень образованна. Ее дарования были незаурядные, силы ума колоссальные. Я это чувствовал и во многом сделался ее учеником. Но скоро я открыл, что, может быть, под влиянием своего пресбургского воспитания, она давала мне читать массу тех мистических сочинений, которые обыкновенно считаются мусором ранней германской литературы. Эти сочинения, по непонятной для меня причине, были любимым и постоянным предметом ее занятий, а что со временем они сделались тем же и для меня - это следует приписать простому, посильному влиянию привычки и примера.

Если не ошибаюсь, мой рассудок в этом не играл существенной роли. Или я мало знаю себя, или мои взгляды были вовсе не идеалистического характера, и мистицизм, которым я питался, не положил никакого отпечатка на мои поступки или дела. Убежденный в этом, я всецело отдался руководству жены и вступил, не колеблясь, в круг ее занятий.

Эту историю мне бабушка рассказывала, жили они раньше в деревне где-то под Омском и были у них соседи, у которых была девочка - ровесница бабушкина (а бабушка моя как раз в войну родилась).

Так вот, сама история. У девочки той соседской отец на войне погиб. Ну, война закончилась, девочки подросли, и вот, было им лет по 6-7, и соседка пошла с подружками в лес за ягодами. Ну и, почти как в сказке, потерялась она от своих подружек. Моя бабушка рассказывала, что две недели ее искали мужики из деревни, но так и не нашли.

А через два месяца она сама из лесу вышла. Все офигели - как она выжила?! Так как осень уже наступила!

Я спала. Было уже около двенадцати ночи. Вдруг меня разбудил какой-то звук. Он доносился с окна. Было такое чувство, будто в окно стучали майские жуки. Но был август!
Я подошла к окну и посмотрела, что там. Я никого не увидела, но звук всё равно не прекращался. Я позвала маму.
- Мам, иди сюда, пожалуйста!!!
- Ну что такое?! - сонным голосом откликнулась мать.
- Тут тако-о-о-о-ое!!!

Мама наконец пришла. Я ей сказала:
- Слышишь?
- Да.
- Видишь?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю!
- Что происходит?
Вдруг мама ахнула, схватила меня за руку и мы вместе выбежали из комнаты.
- Что случилось?! Что ты увидела?! - закричала я.
Тут из комнаты донеслись шорохи. Я подумала: "Ну, всё. У меня, наверное, крыша поехала, раз уже настолько!!".

Получилось так, что походу меня забирают в ад.

Пустое шоссе. За все время моей нелегкой дороги не проехала ни одна машина. Солнце скрылось. Небо никак не менялось, представляя собой просто голубой купол. Было невероятно душно. Ноги устали от столь долгого путешествия. Разгоряченный асфальт усложнял ситуацию, обжигая ступни, заставляя перебирать ноги быстрее, отчего весь путь приносил невыносимые мучения. Я не мог воспроизвести картину того, что происходило до этого. Что я здесь делаю? Где моя обувь? Как я сюда попал? Почему именно сейчас? Воспоминания совершенно стерлись из головы.

Слева от шоссе произрастал забор из неравномерно высаженных деревьев, от чего через дырки можно было наблюдать простирающееся зеленое поле. Справа была та же картина, за исключением того, что вместо поля виднелись старые частные дома. Даже несмотря на мой быстрый шаг, я пытался разглядеть хотя бы одно здание, похожее на жилое. Но то ли глаза уже подводили, то ли мой разум совсем попрощался со мной, меня встречали только разрушенные, а иногда даже и обгоревшие деревянные домики.

Розы цвели ночью... Цвели ночью розы... Ночью розы цвели... Эти строки долго крутились в голове священника. Он чувствовал в них какую-то магию. Они были для него интересны. Но мужчина совершенно не знал как продолжить эти строки, чтобы хоть что-то путное из них вышло.
На дворе ночь. Совершенно ничего не было видно на улице. Тьма заполонила всё и даже погода была в подчинении этой безграничной тьмы. Небо ещё с вечера усыпало тёмными тучами и на улице чувствовался запах собирающегося дождя. Но дождь не собирался лить прямо сейчас. Он накапливал силы, чтобы в один прекрасный момент излить всё на сухую землю.
Маленькая комната с открытым настежь окном освещалась пламенем единственного источника света в этой тьме. Пламя свечи танцевало из-за дыхания священника, который сидел за своим столиком и посасывал перо губами. Это помогало сконцентрироваться на написанном. Но что-то у него не получалось даже подобрать слово, чтобы продолжить свою писанину.
- Розы. Цвели. Ночью. - отчеканил мужчина каждое своё слово. Он мысленно повторял их как некую молитву.
В течение долгого времени старый священник сидел над своими листами бумаги. Чернила уже успели растечься из пера и упасть маленькими капельками на его тёмный балахон.

В далекие студенческие годы была у меня подружка, "повернутая на мистике" (не надо обижаться на эти слова, они вернее всего описывают ту суровую реальность). Боялась постоянно сглаза, примет с черными кошками, пустыми ведрами... и всяких там наговоров, приговоров...

Едем однажды в автобусе и уже пора выходить - стоим у дверей. Сзади на сидушке сидит какая-то неопрятная старушенция и смотрит на подружку во все глазищи. Мне и самому не очень-то приятно, когда на меня пялятся, но тут думаю: бабуся конкретно "зависла", фигли, типа старость - не радость. И вдруг она, значит, открывает рот и выдает: "Не поможет это".

Подружка моя чуть ли не в обмороке. Спасло, что доехали уже до остановки. Стоит она на полусогнутых, белая вся и так мелко трясется, и сказать ничего не может.

Забавная история из детства. Вспомнилась тут недавно.

Был тогда я еще мелкий (годов так 6-7). И была у нас такая затея: по подвалу шастать. Дом, где я жил с родителями - обычная многоэтажка четырехподъездная, не сказать чтобы подвал колоссальный, но достаточно большой, с двумя входами. Ну и большой детской доблестью, понятно, считалось в один вход войти, а из другого выйти. Освещения местами (примерно две трети пути) не было, и еще дом стоял буквой П и, соответственно, есть несколько поворотов внутри подвала. Не все детишки были способны пройти такое жуткое испытание в одиночку, поэтому организовывались и коллективные походы.

Однажды такая группа, в составе которой оказался и я (не потому, что боялся в одиночку, а просто был одним из заводил) отправилась в путь. Протопали примерно с полпути, как вдруг один из тех, кто был впереди, замер и, глядя в полумрак, тихо, но жутко и трагично прошептал: "Смотрите, силуэт!".

Лихорадка моя была сильна и упорна. Я перепробовал все средства, какие только можно было достать в дикой области Апеннин - и все без успеха. Мой слуга и единственный помощник в уединенном замке был слишком нервен и неловок, чтобы пустить мне кровь, которой, правда, я и без того немало потерял в схватке с бандитами. Не мог я также послать его за помощью. Наконец, я вспомнил о небольшом запасе опиума, который хранился у меня вместе с табаком: в Константинополе я привык курить табак с этим зельем. Педро подал мне ящик. Я отыскал в нем опиум. Но тут возникло затруднение: я не знал, сколько его отделить на прием. При курении количество было безразлично. Обыкновенно я наполнял трубку наполовину табаком, наполовину опиумом, перемешивал и, случалось, выкуривал всю эту смесь, не испытывая никакого особенного действия. Случалось и так, что, выкурив две трети, я замечал признаки умственного расстройства, которые заставляли меня бросать трубку. Во всяком случае, действие опиума проявлялось так постепенно, что не представляло серьезной опасности.

Ветви деревьев колыхались от легкого порыва ветра. Ночное небо заполнили яркие звезды. Я возвращалась с работы. Свежий воздух успокаивал меня после трудного дня. Еле передвигая ногами, шаркающие звуки которых раздавались эхом по всей улице, я наконец-то добрела до остановки. Устало плюхнувшись на скамейку и облокотившись спиной на стеклянную стенку, я стала дожидаться своего автобуса. Все мысли были забиты желанием скорее вернуться домой и плюхнуться в теплую кровать, погрузившись в сон перед новым рабочим днем.

Спокойствие нарушила приближающаяся пара незнакомцев. Это были молоденькие парни, которые, пошатываясь, прогуливались по улице. Они о чем-то весело общались. Громкая и неразборчивая речь отчетливо давала понять, что пара находилась в нетрезвом состоянии. Заметив мою персону, парни переглянусь и, улыбаясь, направили свой шаг ко мне. Меня бросило в дрожь. Сейчас мне определенно не хватало только бодаться и, уж тем более, отбиваться от новоиспеченных знакомых.

- Что такая красавица делает одна на улице так поздно? – припеваючи промолвил один из них своим заплетающимся языком.

На улице уже было темно. Тишину нарушали проезжающие трамваи, которые заканчивали свой маршрут и машины, водители которых не стеснялись давить на педаль газа в столь поздний час. Иногда можно было услышать крики компании подвыпивших молодых людей или просто бомжей-алкашей, бродящих по темным улицам и просящих у случайных прохожих, которым не повезло повстречать таких кадров, мелочи на чекушечку водки. Но в эту ночь на улице как будто не было ни души. Трудно поверить, что густо населенный район может пустовать даже в такое время, учитывая что мне нравилось иногда наблюдать за людьми, которые поздно возвращаются с работы. Бедолаги. Не всем же быть такими разложенцами, как я.

Мой взгляд снова устремился в экран монитора, на котором красовались шесть окон игровых персонажей. Все что меня привлекало в жизни – гонять разноцветных гоблинов и развивать их снаряжение. Это было достаточно нецелесообразно, так как для полноценного погружения в игровой процесс требовалась коммуникация с другими игроками, но меня отталкивала одна только идея общения с кем-то.

Снова погрузившись в мысли о том, что мне предстоит прохождение огромного количества внутриигровых заданий, я уселся поудобнее и приступил к делу. Голова уже не соображала. Отсутствие питательных веществ в организме и хорошего продолжительного сна давали о себе знать. Потребность в принятии пищи отсутствовала не только по причине увлеченности в игровой процесс, но и проявлялась собственным нежеланием.